— Вы сами поднимете главный или мне сделать это? — спросила Сьюзен.

— Разве вы умеете?

— А как вы думали?

Она взобралась на крышу рубки и освободила последние канаты.

— Я думаю, о парусном спорте вам известно несколько больше, чем вы хотите показать.

— Да не может быть! — Сьюзен возвратилась в рубку, обернула фал вокруг ворота и начала поднимать парус. — Хотите проверить свою теорию, передав мне штурвал? — поинтересовалась она, повернувшись к Уайлдеру. В глазах у нее заиграл задорный огонек.

— А вы уже прикинули, как хватить меня гиком по голове, когда я зазеваюсь? — Он снова широко улыбнулся, покачал головой.

— Думаете, я пойду на это? — невинным голоском спросила Сьюзен. Затем, оборотившись, чтобы взять фал, она, в свою очередь, скомандовала:

— Черт возьми, Уайлдер! Выходите на ветер и приводите парус, иначе мне его никогда не поднять.

Они оставались в открытом море почти до вечера, заставляя «Утреннюю звезду» показывать свои лучшие качества. Действовали они так слаженно, словно плавали вместе годами, а не каких-нибудь несколько часов. Судья Фэллоуз ничуть не преувеличивал — а теперь и Уайлдер смог убедиться воочию, — Сьюзен действительно оказалась заправским мореходом. Но он никак не ожидал, что она с такой готовностью сразу подключится к управлению яхтой в море.

Сьюзен легко передвигалась по рубке, умело обращалась с кливером при смене галсов. Она заколебалась только раз, когда Фрэнк в самом начале путешествия предложил ей встать у руля. Не веря собственным ушам, она поспешила к штурвалу. Глаза ее горели от восторга. Бесстрашно сражаясь с ветром и волнами, Сьюзен около двух часов вела яхту по курсу, пока не призналась устало, что с нее достаточно.

Наконец они повернули назад к заливу у острова Коули. И было очевидно: Сьюзен, как и самому Фрэнку, жаль, что прекрасный день подходит к концу. Они почти не разговаривали, но между ними возникло что-то похожее на чувство локтя. На время они забыли о взаимном недоверии и держались по-дружески.

Наблюдая за тем, как Сьюзен надевала чехол из холста на главный парус, Фрэнк размышлял о том, как вести себя с ней дальше. Поддерживать товарищеские отношения? Но не сочтет ли Сьюзен, что он проявил слабость, и не возомнит ли себя победительницей? Судя по всему, она понемногу начала свыкаться со своим положением, а возникшее между ними некоторое потепление отношений могло бы, наверное, дать ей повод думать, что он ослабил бдительность. Не подтолкнет ли это Сьюзен к какому-нибудь опрометчивому шагу?

Никаких попыток устроить саботаж на яхте во время плавания, правда, не было. Но, с другой стороны, может, ей просто не представилось случая столкнуть Фрэнка за борт или посадить «Утреннюю звезду» на мель. К сожалению, есть масса других возможностей, которыми Сьюзен может успешно воспользоваться, стоит Фрэнку на минуту зазеваться.

Однако ему противна самая мысль снова пускаться во все тяжкие. После невольного сближения за несколько часов, проведенных под парусами, Уайлдеру страшно было подумать о том, чтобы терроризировать Сьюзен, как прежде. Разумеется, он и впредь постарается не спускать с нее глаз, ей не удастся усыпить его бдительность, но что мешает ему относиться к ней чуть добрее и мягче, чем в предыдущие дни? Может, хоть таким образом они избавятся от мучительной подозрительности. А когда придет время рассказать Сьюзен всю правду о себе, Фрэнк надеялся убедить ее, что действовал только в ее интересах. Сьюзен умна, она наверняка поймет его.

— Вы отличный моряк, миссис Ранделл, — похвалил он, когда Сьюзен зачехлила парус и вернулась в рубку. — Вам впору стать у меня первым помощником.

— Спасибо, но… Все равно спасибо, — пробормотала она.

— Вы недовольны нашим плаванием?

— Я получила удовольствие, — призналась Сьюзен, однако тут же пожала плечами и тряхнула головой. — Но я здесь не потому, что этого хотела, Уайлдер. Если бы в моей власти было выбирать, я занималась бы чем угодно и где угодно, но только не плавала бы с вами под парусом.

Определенно, Сьюзен не упрекнешь в недостатке откровенности. Да и ее отношение к нему понятно. Провести вместе один приятный день еще не значит растопить лед недоверия. А на что он, собственно, рассчитывал после всех страданий Сьюзен, нечаянным виновником которых он стал? И все же морская прогулка не должна пройти бесследно.

— Где вы научились управлять яхтой? — спросил Уайлдер, решив не прекращать миротворческих усилий.

Несмотря на то что ответ был заранее известен, он надеялся, что Сьюзен немного смягчится, если удастся разговорить ее, ведь тема, похоже, им обоим близка.

— Какая разница?

— Разумеется, никакой, — ответил Фрэнк, приучаясь быть терпеливым. — Просто интересно.

Некоторое время Сьюзен молчала, затем взглянула на него через плечо.

— Фэллоуз еще в детстве обучил меня всем премудростям. У него была яхта наподобие вашей. Почти каждый уик-энд мы пропадали в море, — сообщила она, строго ограничиваясь фактами, и снова отвернулась.

— Наверное, было здорово.

Сьюзен как-то неопределенно пожала плечами, предпочитая оставить это соображение без комментариев.

— Вы любили плавать с отцом?

Фрэнк понимал, что, расспрашивая Сьюзен о судье Фэллоузе, он едва ли завоюет ее симпатии, но ему хотелось побольше разузнать об отношениях между отчимом и падчерицей, существовавших много лет назад.

Сьюзен, несомненно, отдавала себе отчет в том, что ее похищение связано с судьей Фэллоузом, хотя преступники могли не знать, что она не считает его своим родственником. Никогда прежде она не упоминала его имени даже мимоходом. Действительно ли она вычеркнула отчима из своей жизни? И если так, то почему? Неужели причина лишь в том, что он утаил от нее истину, оберегая дочь от душевной травмы, как он считал? Если это явилось настоящим поводом для разрыва, можно представить, что произойдет, когда в конце концов Уайлдер признается Сьюзен в своем обмане, хорошо подготовленном его коллегами. Скорее всего, она разорвет его на части.

— Он мне — не отец, — отрезала Сьюзен, передернув плечами. — Для меня он ничего не значит, как и я для него. Иными словами, вы напрасно теряете время, держа меня заложницей. Ведь он и пальцем не пошевелит ради моего спасения. Ему до меня нет дела.

— Я бы на вашем месте не был так уверен в этом, миссис Ранделл. По моим сведениям, судья Фэллоуз вас очень любит, и так было всегда. Разве он не приезжал, когда умер ваш муж?

Сьюзен вздрогнула. Когда она обернулась, Фрэнк увидел, как недобро сузились ее глаза.

— А я-то удивлялась, как вы сумели меня найти. Приятно узнать, что этим я обязана Фэллоузу, — зло бросила Сьюзен.

Ни подтвердив, ни опровергнув ее домыслов, Фрэнк лишь слегка пожал плечами, встретившись с ней взглядом. Ему не хотелось добавлять лжи к той, что уже стояла между ними, но которая до поры до времени была совершенно необходима. Да и зачем усиливать ее подозрения, вступаясь за судью? А время раскрывать все карты еще не пришло. Оставалось продолжить разговор.

— Почему вы так враждебно относитесь к судье?

— А почему бы вам не обратиться к собственным источникам информации? — ожесточенно возразила Сьюзен, вновь повернувшись к нему спиной.

— Я предпочел бы услышать это от вас. Чем он заслужил ваш гнев?

— Он обманул меня. Говорил о том, как важно быть честным, искренним человеком, но все время, пока я росла, прикидывался не тем, кем был. Когда мне открылось все его коварство…

Голос Сьюзен сорвался.

— Может быть, он считал, что в тех обстоятельствах поступает правильно, что так лучше для вас?

— Он поступал так, как было лучше ему, и этого я никогда не прощу.

— Никогда — очень долгий срок, Сьюзен, — мягко упрекнул ее Фрэнк.

— По-моему, и этого мало. Для того, кто тебе лжет. — Сьюзен поднялась и указала рукой на носовую часть яхты. — Вам нужна помощь, чтобы стать на якорь?

— Нет, пожалуй.

— Ну, тогда я пойду в свою каюту. — Она двинулась к сходному трапу, но остановилась и вопросительно взглянула на Фрэнка. — Если вы не возражаете.

— Я не возражаю.

Конечно, он был против, но тем не менее решил отпустить Сьюзен. Фрэнк знал: если бы она не ушла и разговор продолжился, ему пришлось бы сдаться и выдать себя. Все, что говорила Сьюзен, не оставляло ни тени сомнения, какой реакции Фрэнку следовало бы ожидать, выложи он сейчас всю правду. Неизвестно, какие меры пришлось бы применять, чтобы погасить приступ ее гнева. Лучше уж подержать ее еще немного в неведении. Для ее же пользы. И для твоей, сказал он себе.

Оставив двигатель работать на холостом ходу, Фрэнк пошел бросать якорь.

Рано или поздно, услышав о грандиозном обмане, осуществленном Уайлдером, Сьюзен станет относиться к нему как и к судье Фэллоузу. А он и без того заслужил ее ненависть своим обращением с ней и теми муками, на которые ее обрекал. Фрэнк сознавал: отныне ему предстоит жить с этим камнем на душе. Поэтому, сколько возможно, он будет оттягивать день, когда к ненависти добавится еще и презрение…

Глава шестая

Не следовало ей соглашаться на это плавание. Не надо было подавать виду, как нравится ей управлять яхтой вместе с Уайлдером. И уж определенно нельзя было так откровенно признаваться, какое удовольствие доставила ей прогулка. Упреков себе Сьюзен адресовала много, стоя в душевой у зеркала и рассматривая свое отражение.

Если бы только она могла сопротивляться, когда Фрэнк нашел ее свернувшейся в комочек на кровати и взял на руки, крепко прижал к себе, умоляя о прощении…

К сожалению, как только он коснулся ее, стена, которой Сьюзен пыталась оградить свою душу и тело, начала давать трещины. И как бы упорно ни цеплялась она за свои видения, Уайлдер постепенно вернул ее к реальности нежными словами и ласками. Он не оставлял Сьюзен иного выбора, как начать снова общаться с ним.