Владимир Гурвич - В лабиринте страстей

Перед ней возник Твердохлебов.

– Я был уверен с первой минуты, как тебя увидел, что ты классно трахаешься. Мне нравятся такие как ты бабы. Ты ненасытна. Я сам такой. Идем, окунемся. А потом снова. – Он вдруг подмигнул ей.

Он протянул ей руку и помог встать. Обнявшись, они вышли из душевой, подошли к краю бассейна и одновременно нырнули в теплую купель.

Анжелика плавала, ныряла, радуясь тому, как послушно и умело выполняет тело все ее приказы. Она старалась не думать о то, что только что произошло, целиком отдаваясь удовольствию от водной стихии. Даже присутствие рядом Твердохлебова почти никак не влияло на эти радостные ощущения, минутами она даже забывала о нем.

Твердохлебов подплыл к ней.

– Ты плаваешь, как русалка. И вообще, даже очень на нее похожа. Только хвоста нет.

Он обнял ее и прижал к себе, властно притиснув свои губы к ее губам.

Он взял ее в воде, и она снова содрогнулась от отвращения. Но он расценил это ее телодвижение, как бурное проявление оргазма и довольно рассмеялся.

Больше плавать сил у нее не осталось, она выбралась из воды и легла прямо на цветные узоры прохладного и мокрого кафеля.

Твердохлебов тоже вылез на сушку.

– Пойдем, – тронул он ее за плечо.

– Куда? Я не хочу никуда идти. Я устала.

– Ты там хорошо отдохнешь, – пообещал он. Внезапно Твердохлебов поднял ее и понес, прижимая к себе.

Их путь оказался довольно долгим. Они вышли, вернее, Твердохлебов вынес на руках с Анжеликой бассейна и зашлепал, оставляя на полу мокрые следы, по коридору. На встречу им попался тот самый служитель, что встречал их у входа, он внимательно посмотрел на обнаженную Анжелику. Ей показалось, что на его губах промелькнула сальная улыбка.

Твердохлебов внес ее в какую-то комнату. Там находились две тахты и две молодые женщины с азиатской внешностью. Он аккуратно положил свой груз на ложе.

– Сейчас ты узнаешь, что такое тайский массаж. Тебе понравится.

Следующие полчаса превратились в сплошное море блаженства. Маленькие, нежные и умелые руки массажисток разгуливали по телу Анжелики, оставляя после себя невидимый ручеек, который растекался по ней теплой струей удовольствия и радости. Было так хорошо, что она даже не надолго погрузилась в сладкую дрему. Девушки, которая работала с ней, пришлось даже слегка шлепнуть ее по плечу, дабы вернуть усыпленное сознание к реальности.

Обнаженные, как Адам и Ева, они вышли из комнаты. Твердохлебов вновь куда-то ее повел, и на этот раз она последовала за ним не только без внешнего, но и без внутреннего сопротивления. Она переживала состояние безнадежной покорности, как у арестованного со сломленной воли, которого таскают из одного места в другое, а он даже не интересуется, куда его ведут в очередной раз. Да и какое это уже имеет значение, все самое омерзительное уже свершилось.

Твердохлебов привел ее в сауну.

– Ты готова? – спросил он.

Анжелика кивнула головой. Он крепко поцеловал ее и ввел в сауну.

Ее не покидало ощущение, что у нее не осталось ни сил, ни собственной воли, все поглотила сменяющаяся череда беспрерывных унижений. Она неподвижно сидела на полке и почти уже ничего не чувствовала. Что последует дальше, ей уже было совершенно все равно. Она вплотную приблизилась к такому пороговому состоянию, за которым царило абсолютное ничего: ни долга перед мужем, ни стремления добиться поставленных целей, ни воспоминаний о прошлой жизни, ни любви к своим детям, ни даже страха за себя. Такого с ней еще ни разу не было, и если бы у нее остались бы силы, она бы испугалась этой открывшейся ей реальности. Но сил не было, и это спасало ее. Единственное, что она сейчас ясно сознавала, что ее нет в этой сауне, вернее, в ней пребывает только ее мертвая оболочка, и все, что тут происходит и еще произойдет, не имеет к ней отношения.

Твердохлебов снова взял ее. Но на этот раз она почти не реагировала на это вторжение в ее тело, она просто смотрела куда-то вверх и ни о чем не думала.

Они сидели напротив друг друга за столом, обернутые в легкие простыни. В Анжелики неожиданно для нее самой проснулся такой зверский аппетит, что она съела уже едва ли не двойную норму пищи, а насытиться все не могла. Но по мере того, как она поглощала все новые порции пищи, к ней постепенно возвращалась она сама, которую где-то потеряла во время всей этой отвратительной вакханалиям. Она смотрела на жадно едящего сотрапезника, и ненависть к нему возвращалась к ней с новой силой. Этот хищный и жестокий зверь, исповедующий лишь одну религию – религию наслаждения жизнью, ради того, чтобы ее защитить, готов на любое преступление. Его не оставит ничего. И она должна ясно отдавать себе в этом отчет. Воспоминания о сегодняшней ночи не помешает Твердохлебову, если он сочтет нужным, воткнуть нож в ее грудь. Тем лучше, муж не раз ей повторял, что не иметь иллюзий – это привилегия умных и смелых людей. И она готова к поединку с этим грубым животном.

Внезапно Твердохлебов поднял голову и как-то странно взглянул на нее. Анжелике даже показалось, что он своим обостренным звериным инстинктом проник в ее мысли.

– Я вижу, ты оклемалась, – произнес он. – А то в сауне ты была совсем квелая.

– Такого со мной еще не было, – призналась она.

– Это что, – усмехнулся Твердохлебов, по своему растолковав ее слова, – бывает и по круче. Держись за меня, испытаешь и не такое.

– Я согласна. Только теперь моя очередь предлагать испытания.

– Это интересно. И что же, куколка, может мне предложить?

– То, в чем ты нуждаешься. Помочь отмывать тебе деньги.

Анжелика увидела, как мгновенно преобразился он. Все его огромное тело мгновенно напряглось, а глаза, словно две булавки, впились в нее.

– И как ты мне собираешься помогать?

– Это технический вопрос. Тебя он не должен сильно беспокоить. Ты мне даешь деньги от своих нелегальных доходов, я тебе возвращаю абсолютно чистые деньги, да еще с наваром. Видишь как все просто.

– А откуда тебе известно, что у меня есть эти самые нелегальные деньги?

Анжелика пожала плечами.

– Я занимаюсь финансами. А чтобы делать это успешно мне необходимо знать, откуда и куда идут деньги, чтобы подсесть на финансовые потоки. Иначе я бы давно разорилась. Или ты полагаешь, я, в самом деле, пришла в твою фирму, чтобы заключить договор об инкассации. Меня это совершенно не интересовало. Это знак моего доверия к тебе.

Твердохлебов задумался так глубоко, что забыл про еду. В его руке застыл хлеб, густо намазанный несколькими слоями черной икры.

– И что тебе известно, откуда у меня эти деньги?

Она посмотрела ему в глаза.

– А меня этот вопрос совершенно не интересует: откуда у тебя деньги? Меня интересует только то, что они у тебя есть и тебе нужна помощь для их легализации. А то, что мне знать не нужно, я стараюсь не знать.

– Разумно, – вдруг хмыкнул он. – А ты я вижу, куколка, далеко смотришь. – Твердохлебов замолчал. – Предложение заманчивое, – внезапно проговорил он. – Над ним стоит поломать голову. Это все, что ты хочешь от меня?

– Не совсем. Я хочу знать, где мой муж. Пока остается неизвестной его судьба, мой банк, а вместе с ним и я, находимся в подвешенном состоянии.

Твердохлебов наконец засунул бутерброд в рот.

– Я не знаю, где твой дорогой муженек. К его похищению я не имею никакого отношения. Он мне не мешал.

– А кто его похитил?

– Понятие не имею. Я узнал об этом из сообщения по ящику. Но я рад, что это произошло. Иначе мы с тобой бы тут не спарились.

Скорей всего он говорит правду, подумала Анжелика. Ему, в самом деле, нет никакого резона похищать Игоря. Он не представлял для него опасности. Вернее, он не знал, что Игорь представляя для него опасность. Ей хотелось расспросить Твердохлебова об его отношениях с Шаклеиным, но она понимала, что эта тема может испортить все то, чего она достигла за эту ночь. Об его связях с ним надо узнавать из других источников.

– Я подумаю над твоим предложением, – сказал Твердохлебов, – но не сегодня. Сегодня я хочу заниматься совсем другим. Ты поняла меня, куколка, о чем я говорю, – ухмыльнулся он, кладя руку ей на грудь.

Домой Анжелика вернулась под утро. Она так устала, что сил хватило только на то, чтобы, не раздеваясь, упасть в постель. И в ту же секунду она заснула.

Разбудил ее звонок домофона. Не без усилий встала с кровати и побрела к двери. Это был Николай.

Он вошел в квартиру и вдруг остановился, как вкопанный. На несколько мгновений его взгляд словно бы прилип к ее лицу.

– Что ты на меня так смотришь? – спросила Анжелика.

– Я никогда тебя не видел такой. Ты выглядишь ужасно, у тебя такой вид, как будто бы тебя простирнули в машине.

Анжелика посмотрела на себя в зеркало и тоже ужаснулась. Николай абсолютно прав, на нее просто страшно смотреть: волосы всколочены, лицо опухшее с синевой под глазами, туш с ресниц растеклось черными подтеками по щекам. Сама себе она напоминала дешевую проститутку после тяжелой трудовой ночи. Докатилась.

– Что ты делала этой ночью? – спросил Николай.

– Лучше не спрашивай. Это была кошмарная ночь. Когда-нибудь я тебе расскажу.

Но это было неправда, она знала, что никому и никогда об этом не расскажет. Пусть это умрет вместе с ней.

– Посиди минут двадцать. А лучше свари себе кофе. И мне заодно. А я займусь своей внешностью.

Когда минут через сорок Анжелика снова показалась в комнате, на ее лице не было и следов ночной оргии. Как всегда она выглядела восхитительно. Лицо свежее, а светлый костюм удачно оттенял матовую нежность ее кожи.

На журнальном столике едва дымились две чашечки кофе. Она села напротив Николая и взяла одну из них. Кофе, даже полу остывший, это было как раз то, что ей требовалось больше всего.

– Рассказывай, – попросила она.

Николай не без иронии поглядел на нее.