Владимир Гурвич - В лабиринте страстей

Несмотря на то, что Анжелика совсем недавно обильно ужинала в ресторане, у нее внезапно пробудился сильный аппетит. Она кивнула головой.

– Буду.

– Тогда каждому по две сосиски.

– По три, – скорректировала Анжелика.

Они снова одновременно рассмеялись.

Служащий пошел выполнять заказ.

– Что это за удивительное заведение? – спросила девушка.

– Спортивный клуб «Гермес».

– Почему «Гермес»? Разве он был спортсменом.

– Нет, но он покровитель бизнесменов, а здесь в основном занимается именно такая публика. Это закрытый клуб, принимают по рекомендациям.

– Выходит, за вас кто-то поручился?

– Выходит так, некоторым я все же внушаю доверие.

– Я о вас ничего не знаю, не знаю, чем вы занимаетесь?

– А мне кажется, что у вас есть кое-какая информация. Человек, мужчина, к тому же спортсмен-любитель. Вам этого мало?

– Хотелось бы все же знать по больше.

– Но я о вас тоже ничего не знаю. Чем вы занимаетесь, когда не спасаете почтенных джентльменов от хулиганья?

– Учусь в Финансовой Академии.

– Вот как? – удивился он. – Никогда бы не подумал.

– А что бы подумали?

– Что вы мечтаете быть артисткой и учитесь в каком-нибудь театральном училище.

– В этом мнение вы не оригинальны, мне об этом все говорят.

– Это я очень даже хорошо понимаю. И неужели вы не хотите быть артисткой?

Анжелика невольно вспомнила свой вчерашний опыт на этом поприще. Ее даже передернуло.

– Ни капельки. Я хочу научиться зарабатывать деньги.

– Странное желание у такой красавицы, как вы.

– И, тем не менее, это так.

Вольпин вдруг задумался.

– А знаете, это даже может быть очень интересным. – Произнеся эту фразу, он снова погрузился в молчание.

Служащий клуба принес сосиски. Анжелика набросилась на них. То были самые вкусные сосиски в ее жизни. По крайней мере, так ей в тот момент показалось.

– У вас редкое имя – Анжелика. Почему вас так назвали? – вдруг спросил он.

– Моя мама была влюблена в романы об Анжелике. Вот в честь нее меня и назвали. В детстве мне приходилось из-за моего имени очень не сладко. В нашем городке я была единственной девочкой, которую так звали. И меня часто дразнили, причем, почему-то особенно девчонки. Некоторые просто не давили прохода. Не знаю, может быть, они завидовали моему имени. Очередь мальчиков пришла позже.

– Представляю, с вашим именем и внешностью, какие у вас были проблемы.

– Боюсь, что вы не совсем представляете. Когда по телевизору в очередной раз показывали фильм про Анжелику, вся школа начинала ходить ходуном, меня задирали на каждом шагу. Однажды моя учительница подошла ко мне и посоветовала не приходить в школу пару дней, пока не утихнет ажиотаж.

– И вы не пришли? – с интересом спросил Вольпин.

– Пришла. Сначала я, в самом деле, не хотел приходить, но в последний момент что-то со мной случилось, я почувствовала, что не могу оставаться дома, это будет проявлением слабости. В этом было что-то унизительное. Хотя тогда я вряд ли все это понимала, просто какая-то сила погнала меня в школу. Я тогда инстинктивно ощутила, что это не мой путь – уходить от опасности, а есть какой-то другой, более мне внутренне присущей.

– И вы его нашли?

Анжелика задумалась.

– Вряд ли так можно сказать. Но во мне рано созрела решимость научиться отставить свою независимость. И когда я прочла на заборе объявление, что идет набор в секцию дзюдо, в том числе и девочек, я сразу же пошла туда.

– И как помогло?

– Еще как! Я знаю, в каких ситуациях я могу за себя постоять, и это помогает мне чувствовать себя гораздо уверенней.

– Вы понимаете, что мужчины всегда будут к вам относиться агрессивно, ваша внешность пробуждает в нас не лучшие, а скорей худшие эмоции, неудержимое желание завладеть такой красавицей. Тот, кто сказал, что красота спасет мир, на самом деле плохо представлял, как в действительности обстоят дела.

– Я понимаю, но что я могу сделать. Но я намерена защищаться. – Анжелика замолчала и посмотрела на своего собеседника. – А у вас я пробуждаю те же желания?

– Разумеется, я же мужчина. Причем, весьма страстный. Или вы считаете, что мне очень нравится есть тут с вами сосиски, на самом деле, мне хочется наброситься на вас.

– Что же вас удерживает? Опасение получить отпор?

– Вовсе нет.

– Тогда что же?

– Скажем воспитание, способность сдерживать свои самые грубые желания. А так же виды на вас.

– Вы имеете на меня виды? – удивилась девушка.

– Может быть, пока я еще доподлинно не знаю. Я только в самом начале процесса, как вы сказали, созревания.

– А мое мнение вас при этом мне интересует?

– В общем, нет. Вернее не интересует в том смысле, что мне оно известно.

– Вы читаете мысли?

– Иногда они бывают слишком понятны. Вы тоже имеете на меня виды. Хотя ни вы, ни я пока точно не знаем, какие эти виды. Но, думаю, такое положение продлится не долго.

– Вам не кажется, что вы уж слишком самоуверенны.

– Не кажется, я никогда не бываю самоуверенным, но стараюсь всегда быть уверенным. Уверенность основывается на знание своих сил и возможностей, самоуверенность на самомнение о них. Я же имею привычку всегда все проверять. Только после этого я становлюсь в чем-то уверенным. Иногда это отнимает даже слишком много времени и хочется все сделать быстрее. Но затем всякий раз раскаиваюсь в такой поспешности. Любое дело надо доводить до конца, только в этом случае можно получить максимальный результат.

– Вы говорите прямо, как преподаватели в нашей Академии.

– Для меня это комплимент. Между прочим, я сам ее кончил, только давно, десять лет назад. Это был первый ее выпуск. И меня многому там научили.

Почему-то новость о том, что они однокашники, взволновала Анжелику. Ей почудилось в этом какой-то знак. Хотя и не совсем по смыслу понятный.

Анжелика посмотрела на часы и едва не ахнула, уже было далеко за полночь. А она и не заметила, как быстро пролетело время. И если она завтра опоздает в Академию, ей будет уже совсем плохо, ее могут просто не допустить до экзаменов.

– Мне надо срочно домой.

– Хорошо, я вас отвезу. Пойдемте.

Они вышли на улицу. Там, в самом деле, полной хозяйкой являлась ночь. Прохожих уже не было, лишь редкие машины, разрывая плотный покров темноты лезвиями света, пущенных из фар, с шумом проносились мимо.

Пока они ехали к дому Анжелики, в ее голове ни на мгновение не останавливаясь, крутилась одна мысль: как же попросить у него денег. Другого источника у нее на примете нет. И тут случилось то, чем иначе как вмешательством Всевышнего, она определить не могла, он сам завел нужный ей разговор.

– А на что вы живете, Анжелика? – неожиданно спросил Вольпин.

Она даже вздрогнула от неожиданности.

– На стипендию, а так же на то, что присылает мне мама. Но в последнее время у нее возникли кое-какие финансовые трудности, и она ничего не посылает. А стипендию меня совсем недавно лишили за опоздания.

Вольпин посмотрел на нее.

– То есть выходит вы сейчас на полной мели, – не то спрашивая, не то утверждая, произнес он.

Она молча кивнула головой.

– Финансиста такая ситуация всегда плохо характеризует.

– Я знаю, – вздохнула она, – и пыталась заработать деньги. Но ничего не вышло. Все хотят от меня то, что я им вовсе не намерена давать.

Вольпин снова поглядел на свою спутницу. По его виду можно было предположить, что он о чем-то размышлял.

– Я дам вам деньги. В долг, – как о чем-то решенном и не допускающем возражений, произнес он. – Вы мне напишите расписку. Вас устраивает такой вариант?

– Да, – проговорила Анжелика.

Он кивнул головой, и больше до конца пути они не разговаривали. Впрочем, ехать им оставалось меньше десяти минут. Он остановил автомобиль в том месте, откуда началось их это странное путешествие.

– Вы не возражаете, если я на пару минут поднимусь к вам? – спросил он.

– Пожалуйста.

Ей было стыдно от убогости своего жилища, но отказать ему в этой просьбе она не осмелилась.

Вместе они поднялись по лестнице. Анжелика открыла дверь, и они оказались в квартире. Она зажгла свет.

Он несколько секунд внимательно разглядывал всю эту мерзость запустения: рваные обои, полусгнившие полы, потолок с осыпавшей штукатуркой. Затем она вела его в свою комнату.

– Ну как? – не без вызова поинтересовалась его впечатлением Анжелика.

– Ужасно, но жить можно. Я жил в худших условиях. – Он достал кошелек, пересчитал деньги, затем протянул их девушке. – Пересчитайте и вы и пишите расписку. Укажите дату возврата, я вам даю деньги на месяц.

Анжелика пересчитала и села писать свою первую в жизни долговое обязательство. Затем отдала его Вольпин. Тот спрятал ее в карман.

– Спокойной ночи, – пожелал он. – И не опаздывайте на занятия.

Он улыбнулся ей и вышел из комнаты.

На следующий день, когда Анжелика приехала в Академию, то быстро убедилась, что ее дела обстоят весьма печально. Мало того, что не приход на сдачу зачета без уважительной причины являлся уже серьезным проступком, о чем ей со всей определенностью заявил декан. Но эту проблему еще было можно как-то урегулировать. Но без зачета ее не могли допустить к экзаменам. А тут как раз нашла коса на камень.

Преподаватель, к которому она направилась договариваться о сдаче зачета в другой день, смотрел на нее настолько красноречиво, что не оставалось ни малейших сомнений, на каких условий он готов принимать его. Даже если она не ответит ни на один вопрос и не произнесет ни единого слова, она преодолеет этот риф без проблем. Конечно, в том случае если согласится на его условия.

Улыбка преподавателя с каждой минутой становилось все более наглой. Он явно был уверен, что Анжелика в его руках, и он может диктовать ей любые условия. Он и стал диктовать, заявив, что в силу большой загруженности может принять у нее зачет сегодня вечером, если она придет к нему домой.