Карл IX, который тогда правил, ничего не знал об этой достаточно далеко зашедшей идиллии вплоть до 25 июня 1570 года. В тот день месье дю Гаст разбудил короля в пять часов утра и подал ему письмо. В полусонном состоянии Карл взял письмо и принялся читать. Но сон его как рукой сняло, когда он понял, что держит в руках любовное послание Маргариты герцогу де Гизу. Слова, употреблявшиеся в нем, были так грубы и непристойны, что не оставляли ни малейшего сомнения относительно характера отношений между корреспондентами.

А надо сказать, что король просто ненавидел де Гиза за ум и широкую образованность.

При одной только мысли, что этот фат, придававший столько блеска и без того могущественному Лотарингскому дому, смог соблазнить его сестру, он впадал в настоящее безумие. Не потрудившись даже одеться, он прямо в ночной рубашке помчался к Екатерине Медичи.

— Читайте, — сказал он.

Королева-мать, как всем известно, обладала умом, на редкость предрасположенным к интригам. И там, где Маргарите виделось лишь увлекательное приключение, способное удовлетворить ее желания, флорентинке почудились козни противников. Желая возбудить гнев короля, она заявила, что де Гиз действует под влиянием амбиций, с единственной целью стать в один прекрасный день мужем одной из дочерей Франции.

— Это преступное оскорбление Вашего величества! — воскликнула она.

Гвардейца охраны послали за Маргаритой, и она явилась с заспанными глазами, не понимая, в чем дело. Не успела она войти в комнату, как король и королева-мать набросились на нее. Нанося ей удары ногами и кулаками, они повалили ее на пол, обзывая «кошелкой, мешком для пожитков, чистильщицей трубок»… И тут нельзя не признать, что оскорблять подобными словами дочь короля совершенно недопустимо.

Маргарита вырвалась из их рук с окровавленным носом, распухшим лицом, растрепанными волосами и. изодранной в клочья одеждой. Вид ее был так жалок, что Екатерина перепугалась, как бы вокруг не догадались о том, что произошло, и приняла меры по восстановлению потерь с помощью компрессов и теплой воды. Мало того, она еще целый час сама зашивала порванное платье дочери.

Но если Екатерина удовлетворилась преподанным Маргарите уроком, то Карлу IX этого было мало. Он пригласил своего сводного брата, бастарда Ангулемского, и поручил ему убить герцога во время очередной охоты, намеченной на следующий день.

— Вот тебе две шпаги, — сказал он брату, — одной из которых ты заколешься сам, если завтра не убьешь Генриха де Гиза!

К счастью, Маргарита прослышала про этот дьявольский план, предупредила любовника, и тот остался дома. Несколько недель спустя, желая создать впечатление, что с этой связью покончено, она убедила герцога жениться на Екатерине Клевской, вдове принца Поркена…

Красавец Генрих согласился на эту меру предосторожности с тем большим послушанием, что втайне он уже давно был частым гостем в постели принцессы…

Во избежание повторения подобных инцидентов следовало как можно быстрее подыскать мужа Маргарите. Королева-мать подумала в связи с этим о сыне Антуана де Бурбона, молодом Генрихе Наваррском, который тогда еще не имел репутации прожженного донжуана, хотя склонность его к этому всем была известна. Жанна д`Альбре, мать Генриха, была предупреждена. Убежденная протестантка, сверхдобродетельная и подозрительная, она презирала женщин, красящих лицо, носила высокие, стоячие воротники и вечно источала какой-то прогорклый запах. Ее очень беспокоило, что придворные нравы могут испортить сына, и потому она попросила передать королеве-матери, что возражает против этого брака.

Екатерина поняла, чего опасается Жанна. Она записала ей полное кротости письмо и пригласила провести несколько дней в замке Шенонсо. «Вам не следует ничего бояться, — убеждала она несколько неуклюже, — потому что я люблю вас и не желаю вам ничего плохого».

Королева Наваррская была задета. В ответ она писала: «Я не знаю, Мадам, почему вы мне сообщаете, что хотели бы видеть моих детей и меня и что совсем не для того, чтобы причинить нам зло; извините меня, если при чтении вашего письма мне захотелось рассмеяться, потому что вы приписываете мне страх, которого никогда не имела и никогда не верила в то, что вы, по словам некоторых, едите маленьких детей…»

Видя, что переговоры не заладились, Екатерина отправила монсеньеров де Бирона и де Кенсе в Нерак с миссией уладить дело. После многих недель нелегких переговоров Жанна д`Альбре согласилась прибыть ко двору французского короля, чтобы там поговорить о будущем «наших дорогих деток».

В Шенонсо она приехала 12 февраля 1572 года. Екатерина встретила ее с преувеличенными восторгами. Но так как обе были в равной мере хитры и коварны, обсуждение вскоре стало приобретать не совсем приятный оборот. Разойдясь по вопросу о религии, они вели бесконечные споры, и каждая отстаивала свою веру с такой злобой, что то одна, то другая чувствовала себя больной. Разумеется, сектантство в гораздо большей степени было присуще Жанне д`Альбре. Она считала, что о браке не может быть и речи до тех пор, пока весь двор не обратится в протестантство.

— Но в таком случае, — возразила Екатерина, — я хочу, чтобы господин Кальвин стал католиком.

Королева Наваррская не воспринимала шутки подобного рода, и однажды вечером, чувствуя, что с нее довольно, она отправила на редкость любопытное письмо своему Генриху, который остался в Нераке: «Сын мой… Королева-мать обращается со мной по-хамски… Она только и делает, что насмехается надо мной и пересказывает другим совершенно обратное тому, что я ей говорю, и в результате все мои друзья осуждают меня, а я не знаю, как уличить ее во лжи. Например, когда я сказала королеве: „Мадам, мне сообщили, что я будто бы говорила вам то-то и то-то“, тогда а как это было сказано именно вами, она все это шумно отрицала, смеялась, мне в лицо и вела себя со мной так, что вы бы удивились моему терпению и признали бы, что я в этом превзошла Гризельду. Я уверена, что если бы вы знали, в сколь трудном положении я здесь нахожусь, вы бы прониклись ко мне сочувствием. Мне приходится терпеть крайне суровое обращение, выслушивать бессмысленные речи и издевки, вместо того чтобы они обсуждали со мной со всей серьезностью, как того заслуживает дело. Все это меня просто доконало, потому что я решила ни за что не выказывать своего возмущения, и мое терпение иначе как чудом не назовешь… Я боюсь заболеть, потому что чувствую себя очень плохо.

Ваше письмо пришлось мне по вкусу, и я хочу показать его Мадам Маргарите, если удастся. А что касается ее портрета, то я пошлю за ним в Париж. Она красива, рассудительна, любезна, но выросла в гнусной, испорченной среде, где я не увидела ни одного человека, от кого не исходил бы этот дух развращенности. Податель сего письма расскажет вам, что король продолжает злоупотреблять своей свободой, что очень жаль. Я бы не хотела ни за что на свете, чтобы вы приехали сюда и здесь остались. Вот почему я желаю вас женить с тем, чтобы потом вы и ваша жена уехали из этого растленного места. Если до сих пор я думала, что развращенность двора велика, то теперь я увидела, что она безмерна. Здесь не мужчины берут женщин, а женщины — мужчин. Если бы вы здесь оказались, вам бы не удалось от этого ускользнуть, разве что вас спасла бы величайшая милость Божья».

В глубине души Жанна д`Альбре была горда тем, что сможет женить своего неотесанного сына на сестре короля Франции, и потому она в конце концов договорилась с Екатериной. Бракосочетание произошло 18 августа 1572 года у портика собора Парижской богоматери, где духовенство, желая удовлетворить всех, отслужило торжественную мессу, но так, что она не соответствовала правилам ни одной религии…

Во время церемонии произошел инцидент, который лишний раз продемонстрировал жестокость короля. В тот момент, когда Маргарита должна была произнести свое «да», она, не испытывая ни малейшего влечения к неопрятному гасконцу, бросила отчаянный взгляд в сторону братьев и заколебалась. Тогда Карл IX, стоящий позади, ударил ее кулаком по затылку. Oт сильной боли новобрачная опустила голову, и священник счел это за знак согласия…

На этот брак, естественно, съехалось множество протестантов, которые спустя пять дней, в Варфоломеевскую ночь, все до одного были убиты. Вот почему на следующий день после резни Карл IX, разразившись своим грубым вульгарным смехом, воскликнул:

— Ха! А неплохая… у моей толстой Марго. Черт побери, я думаю второй такой во всем мире не сыщешь; она приманила всех моих мятежных гугенотов. Он, правда, потом наловил немало других [Во время этой трагической ночи в комнате новобрачной произошел малоизвестный инцидент. Один из гугенотов, преследуемый лучниками, вбежал в комнату и спрятался в постели, где уже лежала Маргарита. Она, сжалившись над ним, добилась у капитана гвардии сохранения его жизни.

Неизвестно, как спасенный дворянин выразил ей свою признательность…].

КОРОЛЕВА МАРГО ПОЛУЧАЕТ ГОЛОВУ СВОЕГО ЛЮБОВНИКА

Сумасбродства любви — вот суть истинной Нинон де Ланкло

После Варфоломеевской ночи Генрих Наваррский, отрекшийся от протестантства ради сохранения жизни, находился под неусыпным наблюдением. Екатерина Медичи не особенно доверяла ему.

И она была права. Пока Маргарита приводила в их супружескую постель всякого, кто только ей кивнет, Генрих плел заговоры.

Вместе с Монморанси, Тюренном, Гитри-Бертишером он создал тайную организацию, целью которой было свергнуть с престола Карла IX, устранить герцога Анжуйского, ставшего королем Польши, и посадить на престол Франциска, герцога Алансонского, самого младшего сына Екатерины Медичи.

Франциск, отличавшийся нравом завистливым, амбициозным и злым, окружил себя настоящими головорезами, способными убить всякого, кто ему чем-то досадил или оказался несдержан на слово, и подготавливал захват замка Сен-Жермен-ан-Ле, где находился король.