На внезапно оголившемся песке прыгала и разевала рот рыба, корчась в предсмертных судорогах. За ней, смеясь, погнался маленький мальчик.

Со стороны пляжа послышался смех. Я поднял голову: лошадка, которую водил под уздцы таец, во весь опор скакала прочь от берега, унося на спине какого-то незадачливого туриста. Турист не мог сладить с животным, но не хотел ударить в грязь лицом и что-то кричал со смесью напускного веселья и откровенного страха. Хозяин лошади, сконфуженно улыбаясь, бежал за ними.

– Я знаю, что это такое, – сказал рядом со мной детский голос.

Я обернулся и увидел девочку примерно одного с Кивой возраста. Это была старшая сестра мальчика, который гонялся за умирающей рыбой. Она глянула на меня и быстро подошла к брату.

– Мы проходили с мисс Дэйвис. В школе. В прошлом году. У нас десять минут.

– Что? – растерянно переспросил я.

Девочка схватила брата за руку и побежала к столикам, зовя маму. Залаяла собака. Я поднял голову, но это был не он. Не Мистер. В ветвях казуарин пронзительно закричали птицы. Они поднялись в воздух одной большой черной тучей, и я почувствовал, как волшебное очарование этого дня рассеивается. Мне становилось страшно. А вода по-прежнему отступала.

Длиннохвостая лодка, которая еще недавно плыла по мелководью, теперь стояла на суше, и молодой рыбак растерянно глядел на окружающий ее мокрый песок.

– Смотрите, – сказал кто-то. – Как красиво!

Туристы глядели на море.

Далеко, на самой границе зрения, словно на краю мира, оно превратилось в белый, пенный гребень волны.

Гребень казался удивительно чистым и неподвижным.

Вода под ним была иссиня-черной.

И когда я посмотрел на эту иссиня-черную воду, то понял, что она все-таки движется.

Она была еще очень далеко, но она наступала. Море возвращалось, однако это была уже не легкая волна, а могучий вал, и я почувствовал, как страх во мне растет. Я зарылся пальцами в песок, сопротивляясь напору воды. Старого рыбака, который стоял рядом со мной, сбило с ног.

Я помог ему подняться. Рыбак благодарно кивнул и сказал по-английски:

– Уходите. Сейчас. Бегите.

Я растерянно уставился на него.

– Бегите! – повторил он.

Под деревьями сидела группа старых массажисток, готовых к началу рабочего дня. Люди по-прежнему заходили в воду и во все глаза смотрели на море, на движущийся горизонт, и я тоже остался стоять.

– Мой фотоаппарат… – пробормотал сонный женский голос. – Смотри, не намочи…

Снова залаяла собака – настолько похоже на Мистера, что я невольно улыбнулся.

Зовя его по имени, я пробрался сквозь толпу глазеющих на море туристов, прошел через опустевшее летнее кафе и заглянул в заднюю дверь кухни. Это оказался не Мистер, а какая-то другая собака. Она была привязана измочаленной веревкой к водопроводному крану и, выпучив глаза, тщетно пыталась освободиться. Собака словно обезумела, и я побоялся, что она себя покалечит, поэтому присел на корточки и принялся растягивать узел. Всю дорогу она пыталась схватить меня за руку, и в последний момент, когда я уже развязал веревку, ей это удалось. Я выругался, но ее уже и след простыл.

Я дотронулся до руки – кожу собака, к счастью, не прокусила, – и тут впервые услышал рокочущий звук – белый шум, похожий на рев какого-то ужасного двигателя. Воздух задрожал. Потом раздался чей-то крик, и я оглянулся на море.

Волна неслась на берег – казалось, море хочет заполнить собой все небо. На песке неподвижно, как статуя, стоял человек и завороженно смотрел на волну. На плечах у него было наброшено полотенце, чтобы кожа не обгорела. В следующий миг он исчез, сгинул в нахлынувшей воде, которая подступала все ближе и ближе.

Волна разобьется, подумал я, обязательно разобьется. Но она не разбилась, а продолжала наступать: поднялась по крутому берегу, промчалась через летнее кафе и хлынула в отель. От рева ветра у меня гудело в голове и перехватывало дыхание.

Вода подхватила меня, как щепку, и поволокла спиной вперед, слегка развернув. Она не была чистой, по крайней мере теперь. Она была мутной, словно бурлящая грязь, завихренной, бурой, вонючей.

Потом меня с силой впечатало в стену – удар пришелся на лоб и переносицу. Вода прижала меня к кирпичам так, что лицо терлось об их шершавую поверхность, пригвоздила к месту и какое-то время не давала пошевелиться – несколько минут, а может, и секунд. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота, что-то заливало глаза, и когда я понял, что это кровь, сердце у меня чуть не разорвалось от ужаса.

Я ругался, просил и молился, а когда наконец сумел повернуть свою онемевшую, разбитую голову, то не узнал ничего вокруг. Я оказался в совершенно ином месте, и от слепого ужаса по коже у меня побежали мурашки.

Тесс, подумал я, Кива и Рори…

Пляжа, по которому я ходил всего несколько минут назад, больше не существовало.

Я не мог взять в толк, на что смотрю. Все было незнакомым, не поддающимся пониманию, новым. Мир сошел с ума, распался на части, исчез под лавиной воды.

Мимо проплыла длиннохвостая лодка с оборванными швартовами. А потом машина. А потом человек. А потом пляжный домик, совершенно целый; внутри кричали, молили о помощи и звали родных невидимые жильцы.

Я думал, худшее уже позади, но тут заметил, что вода продолжает подниматься, и заскулил, как животное. Грязная жидкость дошла мне до груди и быстро достигла подбородка. Я захлебнулся, закашлялся и с ужасом понял, что умру, если немедленно отсюда не выберусь. Однако я был не в состоянии даже пошевелиться. Вода оказалась самой могущественной силой на свете. Я не мог с ней бороться.

И тут чьи-то руки схватили меня за футболку и потащили куда-то в сторону, прочь от стены, а потом вверх по бетонным ступеням.

Несколько минут я стоял на четвереньках, пока меня рвало грязной водой и трясло от страха, потом повернул голову и огляделся: я был на ступеньках лестницы. Сверху, с балкона, смотрели люди. Человек, который меня спас, помог мне подняться на ноги и что-то произнес на незнакомом мне языке.

– Я не понимаю, – ответил я. – Извините.

С его помощью я поднялся по ступенькам, и мы попали в ресторан. Накрытые к завтраку столики и большой шведский стол были целы и невредимы: вода сюда не добралась.

На меня уставился ребенок – та самая девочка с пляжа, которая знала про волну от учительницы; та самая, которая поняла, в чем дело; та самая малышка, которая сказала, что у нас десять минут. Я же по-прежнему ничего не понимал.

Я вышел на балкон вместе с остальными. Мы словно находились на каком-то странном корабле посреди беспощадной бури.

Вода внизу стала теперь белой, а под грязной пеной и мусором, под плывущими на поверхности шезлонгами, вырванными с корнем деревьями, разбитыми столиками, стульями и солнечными зонтиками в ней что-то бурлило и взрывалось. Вода казалась живым существом, которое хотело нас убить, и при виде ее мне стало плохо от ужаса и сознания собственной беспомощности.

В воде были люди.

Внезапно свет в ресторане погас. Я оглянулся, а когда снова посмотрел вниз, люди уже исчезли. Все, кроме одного – смуглого поджарого тайца, который успел взобраться на казуариновое дерево. Потом вода вырвала дерево из земли, и он тоже исчез.

Суши больше не было.

Мир превратился в сплошную воду – движущуюся, грязную, смертоносную. Со своего балкона мы смотрели на проплывающие мимо деревья. В водовороте, как на адской карусели, бешено кружилась машина. Прежде чем ее унесло течением, я успел заметить в окне бледные, испуганные лица.

– Это не только на нашем пляже! – крикнул кто-то, но я не мог поверить, что сила стихии превосходила то, что творилось у меня на глазах.

– Еще одна волна! – воскликнул другой голос, и в это я поверил легко, поверил всем сердцем. Мы смотрели на горизонт и с ужасом ждали, когда вода придет и заберет нас.

Потом она начала отступать, и люди на подкашивающихся ногах стали спускаться вниз. Некоторые плакали, многие звали по имени пропавших родных. Мир распался на части, и всех мучили одни и те же мысли:

«Где вы?»

«Неужели вас у меня отняли?»

«Встретимся ли мы когда-нибудь?»

Я заплакал. Из груди вырывались бесполезные, раздирающие слух рыдания, не похожие на звуки человеческого голоса.

Тесс… Кива и Рори…

Я видел, как мою жену и детей уносит волной, видел в тысячу раз яснее того, что происходило вокруг, и зрелище это было подобно ножу, который всаживали мне в лицо снова, и снова, и снова.

16

Я медленно шел по блестящему грязному болоту, которое расстилалось там, где раньше был пейзажный сад отеля.

Ног я не чувствовал, словно кости превратились в желе. Стопы увязали в грязи. Я посмотрел вниз и увидел, что остался босиком. Я выругался. Без сандалий будет труднее добраться до дома – или до того, что от него осталось.

В том месте, которым я ударился о кирпич, лоб раскалывался от боли, и когда я дотронулся до него, на пальцах осталась липкая свежая кровь.

Рядом со мной кто-то стоял. Я с трудом сообразил, что это человек, вытащивший меня из воды.

– Вам нужно отдохнуть, – сказал он, дотрагиваясь до моей руки.

– Нет, – ответил я и оттолкнул его – грубее, чем собирался. – Мне нужно найти их – найти свою семью.

– Вашу семью… Конечно. Удачи.

Я потащился вперед. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Потом я обернулся и посмотрел на него.

– Спасибо, – сказал я, как будто он придержал для меня дверь, а не спас мне жизнь.

Он кивнул, молча глядя на меня.

– А вы как же? – спросил я.

– Моя семья была на втором этаже, – ответил он, оглядываясь на отель. – Жена и наш малыш. Они завтракали наверху. С ними все хорошо.

Я кивнул. Конечно, я был рад за него, но в то же время меня внезапно придавило сознание того, что в этот день судьба каждого зависела от случая: пошел на завтрак – остался в живых, пошел на пляж – погиб. Потом моего спасителя окликнула красивая женщина с грудным ребенком на руках, и он отвернулся, а я побрел в сторону моря, жалея, что не спросил, как его зовут.