– Нанесение телесных повреждений, – ответил я. – Плюс незаконное лишение свободы.

Анджей скривился.

– Жилетку одолжить?

– Спасибо, не надо. Может, в другой раз.

– Ну и страна! – вздохнул он и покачал головой. – Тебе, часом, ничего не нужно?

– Например?

– Чего-нибудь для самозащиты, – пояснил он, понижая голос, хотя вокруг никого не было.

– Зачем?

– На случай, если они вернутся, – с искренним удивлением ответил Анджей. – Те парни, которых ты отделал.

Я покачал головой:

– Не хочу неприятностей.

Он с жалостью посмотрел на меня:

– Ну, чего-чего, а неприятностей у тебя теперь хоть отбавляй.

Его звали Ник Казан. Симпатичный парень чуть моложе тридцати. Вот и все, что я заметил, когда приехал за ним к многоквартирному дому в Ноттинг-Хилле. Обычно наши клиенты бывали старше: услугами «ВИП-моторс» пользовались только крупные шишки, которым некуда девать корпоративные деньги. Этот же парень в помятом костюме, без галстука, с растрепанной прической в стиле Хью Гранта, больше напоминал небогатого представителя какой-нибудь интеллектуальной профессии. Ему по средствам скорее был «Хитроу экспресс».

Я как раз сворачивал на дорогу, ведущую к аэропорту, когда он ко мне обратился:

– Для шофера вы не слишком-то разговорчивы.

Несмотря на университетское образование, ему не удалось до конца избавиться от ливерпульского акцента. Я чувствовал, что он наблюдает за мной в зеркале, однако не отрывал глаз от дороги. Движение было оживленное, над головой пролетали первые самолеты.

– Болтливый шофер – просто стереотип, – ответил я.

Ник Казан рассмеялся и посмотрел в окно. Есть нечто завораживающее в самолетах, которые пролетают над дорогой: смотришь на них и понимаешь, что можешь отправиться куда угодно.

– Думаете, вас посадят? – спросил он.

Теперь я тоже взглянул на него.

– Вам к какому терминалу? – резко спросил я.

– Удивите меня, – сказал Ник Казан, потом подался вперед и опустил на подлокотник моего сиденья визитку с логотипом газеты, где он работал. Я ее не взял. Рядом с визиткой он положил крошечный, не больше мобильника, диктофон, на котором горел маленький красный огонек – сигнал, что запись началась. В руках Ник Казан держал блокнот. Излишние приготовления, ведь я решил не произносить больше ни слова. Однако Ник Казан хорошо знал свое дело и умел заставить человека разговориться.

– Итак, кто вы, Том?

Том… Хорошенькое дело!

– Для полиции вы психопат-линчеватель. Очень серьезное обвинение. Для моего редактора – благородный герой-одиночка. Кто же вы на самом деле?

Прямо над нами пролетел «Боинг-747». Я пригнулся, чтобы проследить за ним взглядом. Заморосил дождь, и я включил дворник.

– Почему вы просто не пришли ко мне домой? – спросил я.

Несколько репортеров именно так и сделали. Это было ужасно. Они выкрикивали нам в лицо вопросы и фотографировали, даже не спрашивая разрешения. Мне хотелось выхватить у кого-нибудь из них фотоаппарат и швырнуть об землю, чтобы они ушли и оставили нас в покое, но Тесс меня остановила. Она сказала, что так будет только хуже.

Ник Казан улыбался.

– Если бы я пришел к вам домой, стали бы вы со мной разговаривать?

Я посмотрел на него в зеркале заднего вида.

– А по-вашему, мы сейчас разговариваем?

Я перестроился в левый скоростной ряд и нажал на газ. Вот мы почти и на месте, а поездка оплачена только в один конец. Высажу его в Хитроу, нравится ему это или нет.

– Вы ведь не в первый раз попали в трудное положение, Том. У вас было свое дело, верно? Строительная фирма. Человек вы сноровистый. Руками работать умеете – и всегда умели. Без высшего образования, зато находчивый.

– В яблочко, – ответил я и тут же себя обругал. Зачем я с ним разговариваю, если решил молчать?!

– А потом бизнес прогорел, – продолжил Ник Казан, и я удивился, откуда он все это знает. – Фирма разорилась. Вы обанкротились.

Он что-то записывал в свой маленький блокнот. Красный огонек на диктофоне по-прежнему горел.

– Сегодня очень легко найти о человеке любые сведения, – добавил он.

Я горько рассмеялся:

– Думаете, в Интернете можно узнать историю целой жизни?

– А вы расскажите мне о том, что я упустил.

– Писанина – вот что меня сгубило. Они готовы погрести тебя под ворохом бумажек, эти мелкие чиновники. Бюрократы, которые за всю свою маленькую уютненькую жизнь никогда не нанимали работников, не управляли компанией и ничего не строили.

Ник Казан кивнул, глядя на самолеты.

– Платить по счетам было нечем, – вновь заговорил он, – и вы стали водить такси… простите, лимузины. Доставлять измочаленных старых бизнесменов из Лондона в Хитроу и обратно. Незавидная участь для владельца собственной фирмы.

– Лучше, чем жить на пособие по безработице, – ответил я, чувствуя, как кровь закипает в жилах. – Лучше, чем просить подачек у государства.

Ник Казан строчил что-то в блокнот, словно записывал историю, которую мы рассказывали вместе.

– И вот однажды вы возвращаетесь после тяжелого рабочего дня и обнаруживаете у себя в доме двух грабителей. Что у них на уме – одному богу известно. Жена и дети спят наверху. Непонятно, есть ли у мерзавцев оружие. Но вы оказываетесь сильнее. Связываете их, отвозите в участок, где с вами обращаются так, словно преступник – вы. Вашу жену зовут Тесс, правильно?

– Я не хочу, чтобы ее имя попало в газеты. – Я перестроился в другой ряд, перед грузовиком с польскими номерными знаками, и шофер засигналил. – Не надо ее сюда впутывать.

– Наверное, ей особенно тяжело. Вашей жене. Настоящий кошмар. И так приходится нелегко – нужно воспитывать детей, Рори и… Киву? Это ведь ирландское имя, да? А тут в дом вламываются два негодяя. Муж поступает так, как поступил бы на его месте любой мужчина, и его сажают в тюрьму.

– Я отсюда уеду, – сказал я и только теперь осознал, что так и будет. Впереди уже виднелся аэропорт. – Эта страна больше никуда не годится.

– Уедете? – переспросил Ник.

– Когда-то Англия была великой страной. А посмотрите на нее теперь. Ни в ком нет уважения. Ни в ком нет страха. Бандиты разгуливают на свободе, а страдают невинные. Ты просто защищаешь свой дом, свою семью – что может быть естественнее?! – а с тобой обращаются как с негодяем.

Ник Казан улыбался. Но я видел, что он надо мной не смеется.

Мы оба молчали. Дождь усилился. Большой одинарный дворник «мерса» мотался туда-сюда.

– Люблю дождь, – заговорил я, обращаясь скорее к себе, чем к нему. – Он очищает улицы. Ненадолго смывает с них бандитов, громил, всю эту пакость.

Ник Казан уставился на меня с открытым ртом и принялся лихорадочно строчить что-то в блокнот. Потом снова поднял на меня глаза и покачал головой.

– Вы Трэвис Бикл[2], точно? Трэвис Бикл из Барнсбери![3]

Видимо, на лице у меня ничего не отразилось, потому что он добавил:

– Трэвис Бикл. Не смотрели «Таксиста»?

Ник Казан продолжал писать. Я продолжал вести автомобиль. До аэропорта оставалось совсем немного. Я видел, что он чем-то взволнован, но не мог понять чем.

– Я отсюда уеду, – снова сказал я. – Скоро я отсюда уеду.

– Многие люди чувствуют то же самое, Том, – произнес он.

Мы замолчали. Под колесами шуршала скользкая от дождя дорога.

12

Грабители поцарапали экран, пока тащили телевизор в сад, и на нем остались мелкие белые черточки. Складывалось впечатление, что Ник Казан говорит сквозь летящий снег.

– Том Финн – продукт государства, которое больше не способно защищать своих граждан. Что еще ему оставалось? Выбор был невелик: действовать и понести наказание или бездействовать и умереть.

Тесс сжала мою руку, не отрывая взгляда от экрана. На лице у жены, как и все последние дни, застыло такое выражение, словно внутри у нее натянута до предела какая-то пружина.

– А он держится увереннее, – заметил я.

Тесс покачала головой. Она слушала меня вполуха и смотрела на экран с таким напряжением, словно от этих журналистов и ведущих зависела моя судьба. Но Ник и правда нервничал гораздо меньше, чем во время интервью, которое давал сегодня утром – сразу же после того, как вышла его статья.

– По-моему, будущее за такими, как Том, – подытожил Ник.

Гость, сидевший по другую сторону от ведущего, презрительно усмехнулся:

– В таком случае у нас вообще нет будущего.

Это был тощий мужчина в очках, который много разглагольствовал о правах человека. По-моему, пригласили его с единственной целью – опровергать все, что говорил Ник.

– Вы пытаетесь сделать из этого человека героя на час, хотя каждому ясно, что он просто бандит.

– Сволочь! – пробормотала Тесс, которая никогда не ругалась. – Какая сволочь!

Внезапно включился сенсорный прожектор, и на окно легла чья-то тень. В мусорном баке рядом с домом негромко зазвенели бутылки. Мы оба подскочили.

– Это они, – проговорила Тесс, ломая руки, и от этого жеста у меня перевернулось сердце.

– Нет, это не они, – ответил я.

Я выглянул на улицу сквозь опущенные жалюзи, ожидая увидеть светящиеся глаза лисы, но различил в темноте только огоньки сигарет. Репортеры все еще стояли перед домом.

– Ты прав, – сказала Тесс, – он держится увереннее. И говорит не так быстро. – На коленях у нее лежала тетрадь, которую она проверяла перед тем, как началась передача. Жена сделала преувеличенно глубокий вдох и добавила: – Он время от времени переводит дыхание, поэтому и ведет себя спокойнее.

Ник Казан ей нравился. Она считала, что он на моей стороне, а вот сам я не был в этом уверен.

Я отодвинул стопку тетрадей и сел рядом с Тесс. Теперь говорил ведущий. Он вздыхал, закатывал глаза и вел себя так, будто все до ужаса очевидно. Я попытался применить его слова к себе, но не смог, поэтому просто раскрыл наугад верхнюю тетрадку и стал читать чье-то домашнее задание по истории: