— Тут совсем другое, как ты не понимаешь! Ничто не мешает им в любой момент вернуться домой. А мы этой возможности лишены. Кроме того, я не хочу, чтобы мои родные всю жизнь расплачивались за мой поступок. На несчастье других счастья не построишь.

— Ишь, как ты все повернула, — задумчиво сказала Лола.

— Мне есть, что терять.

— Подумала бы лучше, где ты найдешь другого такого же.

Другого такого не найдешь думала Наташа, ворочаясь без сна в постели. Да и не нужно другого. Он есть. Сегодня, сейчас. Умный, добрый, любящий, с большими, сильными руками, способными извлекать из ее тела божественную музыку. Никто, никогда не сможет заменить его.

Они провели вместе два чудесных дня, напоенных любовью и солнцем. Сколько еще им отведено таких дней? Много или ни одного? Что будет с ними завтра? Не стану об этом думать, решила Наташа. Зачем? Ведь завтра все равно наступит и станет сегодня.

Утро встретило ее ослепительным светом и щебетом птиц. На душе было легко и ясно. Казалось, выйдешь за порог — и с тобой произойдет что-то очень хорошее.

Наташа выпорхнула из дома и с удовольствием подставила лицо утреннему солнцу. До удушающей полуденной жары было еще далеко, и все в природе наслаждалось мягким теплом и свежестью.

Наташа глубоко вдохнула. Ноздри приятно защекотал запах свежескошенной травы. С лужайки перед офисом доносился мерный стрекот.

Завернув за угол, она нос к носу столкнулась с невысоким плотным парнем. Густая копна ярко-рыжих волос полыхала на солнце. Курносый нос и круглые щеки были щедро забрызганы веснушками.

— Привет, Наташка! — закричал он, энергично размахивая руками. — Ты только посмотри, какую штуку я раздобыл!

Она посмотрела туда, куда он тыкал пальцем. Молодой худенький нигериец, по виду совсем еще мальчик, с важным видом толкал перед собой рычащую, вздрагивающую машину, что-то среднее между пылесосом и полотером. Весь его вид выражал крайнее довольство собой и гордость за порученную ему важную миссию. Остальные нигерийцы, вооруженные тривиальными мачете, с уважением и плохо скрытой завистью наблюдали за ним.

Наташа сразу узнала его. Он каждый день убирал офисы, где лениво возил шваброй между столами, начисто забывая о пыльных углах. Все уговоры и увещевания разбивались о его лучезарную улыбку. Звали его Питер, по-русски Петька, и это устраивало всех. Его любили за открытый, добродушный характер и милую безалаберность, столь дорогую русской душе, и охотно прощали лень и прочие недостатки. На вид ему было пятнадцать лет, а на самом деле все двадцать пять.

— Машина — зверь! — ликовал рыжий Женя-завхоз. — Сколько я Первенцева допекал, допек-таки. Теперь у нас будет настоящий английский газон. Петька-то как балдеет! Упросил меня сделать пробный заезд. Прямо герой дня.

Тот будто почувствовал, что разговор идет о нем, приосанился и надул щеки.

— Мадам Наташа! — Его ликующий крик донесся до ее ушей, перекрывая рев косилки. — Я — машинист!

Наташа приветственно помахала ему рукой. Вся эта веселая суета была так созвучна ее настроению.

— Здорово!

— Осусествляются месьты, прямо как у Райкина. Ну, я побежал.

Женя стремглав понесся куда-то, гремя ключами. Без этой огромной связки ключей на поясе его и представить себе было нельзя. Огненный гремучий змей, самый милый и нужный человек на площадке.

Наташа быстро подготовила все нужные Первенцеву бумаги и постучалась к нему в кабинет.

— Павел Иванович, доброе утро! Тут все, что вам надо для переговоров.

— Доброе утро! Уже готово? А записка Джонса?

— Все здесь. — Наташа поймала себя на том, что улыбается.

— Молодчина. Как раз успею просмотреть перед отъездом. Кстати, у меня к тебе просьба. Мартин едет со мной, а жену хочет отправить в Лагос проветриться. Просит, чтобы ты составила ей компанию. Ты не против?

— Нет, конечно. А переговоры?

— Возьму Володю. Тебе, поди, уж надоело с нами, стариками. Развеешься, пощебечете о своем, о женском.

За окном взревела косилка. Первенцев схватился руками за уши и закатил глаза.

— Доняли они меня с этой керосинкой. С утра терзают. А все Женя, английский газон да английский газон. Купил только, чтобы отвязаться.

— Зато у нас теперь все, как в лучших домах. Автоматизация.

Наташа видела, что он доволен и просто притворяется. Как каждый крепкий хозяйственник, он любил, чтобы в его вотчине все было поставлено на широкую ногу.

— Пришло постановление суда, — сказал Первенцев. — На, прочти.

— Уже? Быстро!

Наташа взяла бумагу и пробежала ее глазами. «Слушание дела… Истец… Ответчик…» А, вот!

— Окружной суд города Ибадан постановил, — прочла она вслух, — отклонить иск господина Л. Эбохона относительно возмещения арендной платы в связи с расторжением договора аренды третьего ноября 1979 года и обязать ответчика вывезти все принадлежащее ему имущество и произвести ремонт дома по адресу Огунмола-стрит, 24, в течение месяца с даты настоящего постановления.

— Ну-ка, ну-ка, еще раз и помедленнее, — Первенцев весь обратился во слух. — Никакой ошибки быть не должно, иначе вовек не расплатимся.

Наташа прочла еще раз, медленно и четко выговаривая слова.

— Та-ак, — протянул Первенцев, дослушав ее до конца. — Умница этот судья. Воистину соломоново решение. И нашим, и вашим. И все довольны.

— Не думаю, что хозяин дома очень доволен, — заметила Наташа. — Такой куш упустил.

— Не будет таким жадным. Так или иначе, это наша победа. Ремонт сделаем сами, на складе достаточно материалов. Расходы минимальные. Но каков судья! — горячился Первенцев. — Это же юридический абсурд — ремонтировать дом почти через полгода после расторжения договора аренды.

— Он и так закрыл глаза на отсутствие документов, — напомнила Наташа. — Не забывайте, что у нас ничего не было в подтверждение нашей позиции.

— Что верно, то верно. — Первенцев удовлетворенно потер руки. — Честно тебе сказать, я ожидал полного провала.

— Я тоже, — призналась Наташа. — Так что я вас поздравляю.

— Ты тоже внесла свою лепту. До сих пор не могу забыть, как ты им ввернула про сотрудничество. — Первенцев озорно подмигнул ей. — Обсуждение бульдозерных ставок переносится на среду. А теперь беги наряжаться. Выезд в двенадцать.


Сьюзен оказалась совсем не охоча до африканских достопримечательностей. Они немного поколесили по городу, заехали в порт, отметились на Марине и наконец осели в яхт-клубе на острове Виктория.

— Не выношу жару. Сразу теряю форму, — заметила Сьюзен, с наслаждением вытягиваясь в шезлонге.

Она была великолепна в купальнике цвета леопардовой шкуры, удачно оттенявшем ее рыжеватые волосы. В этот час народу у бассейна было немного, и все взгляды были прикованы к ней. Сьюзен явно знала об этом и вела себя с королевским достоинством и естественностью, как человек, привыкший быть центром внимания.

Они с Наташей сразу стали называть друг друга по имени и чувствовали себя легко и непринужденно.

— Джек раскопал этот клуб почти сразу же после приезда сюда. Старая привычка британцев непременно принадлежать к какому-нибудь клубу, древняя, как мир. Без этого они чувствуют себя совершенно потерянными. Шучу, конечно. Это ведь так старомодно, ты не находишь?

— Ничуть. Неповторимый национальный колорит. Без этого было бы скучно. Все были бы на одно лицо.

— Наверное. Что будешь пить?

— Спрайт.

— Ну нет. Не пытайся казаться скучнее, чем ты есть на самом деле. Джек рекомендовал попробовать коктейль «Эйнджел кисс»[15]. Только здесь его готовят по-настоящему, потому что используют свежее кокосовое молоко. Представляешь, кокосы прямо с дерева.

— А что там еще?

— Белый ром и куча всякой всячины. Подают в половинке кокосового ореха.

— Убойная смесь! — засмеялась Наташа. — Хорошо, что у нас машина с водителем.

— Ну что, ты решилась?

— С тобой, пожалуй, поспоришь. О’кей.

— Молодчина! — Сьюзен изящно махнула рукой, подзывая официанта.

Наташа оглядела ее тоненькую фигуру.

— И как ты только держишь форму при такой диете, ума не приложу.

— Это я только здесь дала себе волю. Обычно жую салат и зеленую фасоль.

— Чудовищно. Я бы не смогла.

— Смогла бы, если б захотела всерьез заниматься тем же, чем и я. — Сьюзен окинула Наташу критическим взглядом. — Впрочем, тебе это не грозит. Слишком много изгибов. Как раз то, что так любят мужчины.

Появился официант с коктейлями, затейливыми сооружениями, где нашлось место для всего, даже для цветков азалии.

Наташа всплеснула руками от восторга.

— Настоящее произведение искусства! Даже жалко пить, все испортим.

— Испортим, еще принесут, — резонно заметила Сьюзен. — Салют!

— Салют!

Коктейль был терпкий, ароматный и очень холодный. Жара сразу отступила, и во всем теле воцарилась приятная прохлада.

— Надо же, ром совсем не чувствуется.

— Не торопись с выводами, все впереди.

— Поздно предупреждать. Ты сама меня на это подбила. Теперь отвечаешь за доставку моего бесчувственного тела на площадку.

— Доставлю, не волнуйся. — Сьюзен с улыбкой посмотрела на нее. — Ты совсем не вписываешься в мое представление о русских.

— Какие же мы, по-твоему?

— Зажатые, закомплексованные, все время оглядываетесь через плечо, как будто за спиной кто-то стоит.

Наташа рассмеялась.

— Поверхностное наблюдение.

— Я и сама вижу. Мне с тобой легко.

— Мне тоже.

— Теперь я понимаю, почему Джек от тебя в таком восторге. Он действительно очень высоко тебя ценит. Я сначала подумала, что это обычные мужские слюни при виде красивого личика. Но тут другое.