Ли Бристол - В кольце твоих рук

День на островах близился к закату, и солнце, опускавшееся к горизонту, казалось огромным апельсином, в то время как буйные краски густой тропической зелени становились все ярче в его прощальных лучах. Море, дышавшее, словно живое существо, переливалось всеми мыслимыми оттенками розового, малинового и фиолетового.

На берегу островитяне, облаченные в одни лишь короткие штаны, слаженными движениями тянули сети с богатым дневным уловом. Голые ребятишки весело пускались в волнах, а женщины, пышнотелые, в пестрых просторных платьях, рылись в песке, ища устриц к ужину. В водах залива, столь прозрачных, что трудно было понять, где кончается море и где начинается небо, корабли, мирно покачивавшиеся вдали, казались висящими в воздухе. Вооруженные до зубов пушками всех возможных видов и калибров, они являлись самыми грозными судами из всех когда-либо бороздивших океаны. Однако сейчас, когда сгущавшиеся сумерки наполняли бухту сонным, ленивым покоем, эти корабли напоминали скорее изящных, грациозных фламинго, а не могучих боевых орлов.

Зато в гавани царила обычная суета большого порта, и чем дальше в город, тем оживленнее становилось вокруг. Желавшему пройти по узким улочкам приходилось все время лавировать между тележками крикливых торговцев, наперебой предлагавших всевозможные товары. Шум, доносившийся из ярко освещенных таверн, был слышен за версту, а в темных закоулках прятались сомнительные субъекты, охотившиеся кто за кошельком случайно забредшего прохожего, кто за ласками какой-нибудь продажной девицы.

Высунувшаяся из окна второго этажа женщина с голой грудью выплеснула на улицу содержимое горшка, нисколько не переживая, что оно попало прямо на голову бедняге, которому случилось проходить мимо. В ответ на отчаянные ругательства своей невольной жертвы она разразилась раскатистым смехом. Сбежавший у кого-то поросенок опрокинул тележку торговки цветами, но не успела она опомниться, как поросенка уже и след простыл. Тут же большое стадо овец надолго перегородило проход и проезд, а на главной улице толпа зевак образовала круг, с азартом наблюдая за петушиным боем. Чуть поодаль, у таверны, шла драка посерьезнее — там двое забулдыг устроили поножовщину из-за проститутки, спокойно наблюдавшей за ними из окна.

Пестрое, постоянно обновлявшееся население Бухты Мертвеца издавна составляли бродяги и авантюристы всевозможных мастей, и в городе было немало мест, куда не каждый смельчак отважился бы пойти.

Одним из таких мест считалась маленькая, всегда переполненная таверна «Лезвие ножа». Там всегда стояла непереносимая вонь — смесь запахов крепкого трубочного табака, соленой рыбы и прокисшего эля. Деревянные степы хранили многочисленные оспины от ножей, когда-то брошенных в них либо в потасовках, либо просто ради забавы, а столы — следы запекшейся крови. Люди, много месяцев не видевшие ничего, кроме однообразной морской глади, а в таверне еще и основательно подогретые спиртным, становились агрессивными, готовыми взорваться по любому поводу. Каждый из посетителей «Лезвия ножа» давно успел завоевать себе громкую славу своим бесстрашием и жестокостью, а за голову многих из них была назначена баснословная цена. Слава таверны «Лезвие ножа» — как приюта самых отчаянных и грозных морских разбойников — давно гремела далеко за пределами побережья Карибского моря.

Однако самой отчаянной из отчаянных считалась, несмотря на свои двадцать два года, Сторм О’Малли. Уже в шестнадцать лет, когда умер ее отец, Сторм вступила в полноправное владение его кораблем, недаром называвшимся «Гроза». Команда Сторм состояла из самых суровых и безжалостных мужчин, беспрекословно преданных своей юной капитанше, и к настоящему моменту она уже успела избороздить все бескрайние просторы Карибского моря, а об ее отваге в бою ходили легенды. Давно было признано всеми, что даже среди мужчин не найдется никого, кто мог бы потягаться со Сторм.

Впрочем, всеобщим уважением среди пиратской братии Сторм была обязана не только своими победами на море или тем, что она женщина, — история знала и других не менее знаменитых женщин-пираток. Очевидно, секрет был в ее цветущей молодости, всегда производившей обезоруживающее впечатление как на друзей, так и на врагов. Самые суеверные были склонны объяснять блестящие победы и баснословное богатство Сторм тем, что она якобы обладает колдовским даром, но те, кто знал ее ближе, понимали, что мистика здесь ни при чем.

Одним из таких немногих, коротко знакомых со Сторм, был Бешеный Рауль Деборте, чья слава могла всерьез посоперничать со славой самой Сторм. Рауль был чертовски красив — поговаривали даже, что он благородного происхождения, — лишь глубокий шрам, тянувшийся через весь лоб к правому виску, портил его лицо. Но не внешностью был знаменит Рауль, а своим природным умом и глубоким знанием жизни. Свое прозвище «Бешеный» Рауль получил за то, что, скрашивая однообразие морских путешествий, любил играть в карты с членами своей команды на пальцы или уши. Ходили слухи, что его страшная коллекция уже насчитывала двенадцать ушей и двадцать два пальца.

Рауль знал Сторм еще с тех пор, как после смерти отца она унаследовала «Грозу», а его шрам был нанесен ножом Сторм. Не каждый мог похвастаться таким «знаком внимания» от знаменитой Сторм О’Малли. Рауль — один из немногих — досконально знал все секреты успеха Сторм и не стыдился признать, что сам от нее кое-чему научился. А поучиться у Сторм действительно было чему. Помимо глубокого ума, столь нетипичного для ее юного возраста, и отваги, у нее была страсть — настоящая страсть, которую невозможно подделать. Сторм самозабвенно любила море, а все, что она ни делала, было исполнено отчаянной решимости, соединенной с самым трезвым расчетом. Вот почему она всегда выходила победительницей.

Но именно Рауль первым начал замечать начало заката ее славы, и в его груди боролись два чувства — злорадство соперника и сочувствие к Сторм. Человек, ставший пиратом, всегда обречен на самую жестокую конкуренцию, но романтическая душа Рауля не могла не испытывать грусти от того, что скоро ему придется пережить смерть самой, пожалуй, красивой морской легенды.

Рауль откинулся на спинку стула.

— Увы, дорогая, — произнес он, — для нас с тобой настают не лучшие времена. Не те нынче дела, не те.

Сторм не случайно заняла место напротив него — отсюда она могла видеть все, что происходит в таверне, а сзади ее надежно защищала стена. Перед ней стояли медная, с откидывающейся крышкой кружка с недопитым элем и тарелка устриц. Небрежно положив ногу в тяжелом ботфорте на край стола, Сторм лениво подравнивала ногти своим острым, как бритва, кинжалом.

— Времена должны зависеть от нас, а не мы от них — процедила она сквозь зубы, даже не подняв глаз на Рауля.

— Не скажи, — вздохнул Рауль. — После смерти Черной Бороды все пошло наперекосяк. Что ни день, хуже и хуже. Ты, должно быть, слышала, что корабль «Возмездие» был захвачен, а бедняга Чарли Блейк, как чучело, болтался на рее на глазах у своей милой женушки…

— Блейк был трус и слюнтяй! — отрезала Сторм. — Его давно уже пора было вздернуть.

С одного из столов в Сторм полетел стакан, разбившийся о стену лишь в нескольких дюймах от нее, но ни она, ни Рауль даже бровью не повели.

— Иной раз, — задумчиво протянул Рауль, — я даже подумываю: а не бросить ли все это? Даже наши друзья из Северной Каролины начинают настраиваться против нас, и я не удивлюсь, если нам придется пережить крупную заварушку, подобную той, в которую два года назад втянул нас Роджерс. Среди пиратов поселился страх, и он растет, словно масляное пятно на воде.

В глубине души Сторм понимала, что Рауль не так уж сильно сгущает краски. Голос Рауля был ровным и спокойным, но Сторм, и не глядя на него, могла себе представить, как нахмурен его лоб и как напряженно вглядываются в нее его темные глаза.

— Я никого не боюсь. — Заметив, что ноготь на среднем пальце обломился, она стала подравнивать его своим кинжалом. — И моя команда тоже.

— Может быть, все-таки не мешает быть поосторожнее? — продолжал настаивать Рауль, и Сторм почувствовала, что взгляд его стал еще пристальнее. — В нашем деле чем громче слава, тем она опаснее. Впрочем, у тебя есть одно надежное средство, чтобы защитить себя.

На мгновение на губах Сторм мелькнула чуть заметная улыбка.

«Вот оно! — отметила она про себя. — Ради этого ты и начал весь разговор».

— Еще бы, — произнесла она с притворным безразличием. — Письмо Черной Бороды! Его многие искали, но так никто и не нашел.

Глаза Рауля сверкнули, но он тут же рассмеялся с деланной непринужденностью:

— Да, такое письмецо для любого пирата стоит подороже любой добычи. Тысячи людей готовы перерыть ради него чуть ли не все побережье Карибского моря!

Сторм пожала плечами. Все давно знали, каким сокровищем она обладает. Не золото, не алмазы — простой конверт с письмом, но это письмо стоило любых алмазов. Письмо Эдварду Тичу, Черной Бороде, от губернатора Северной Каролины, в котором изложены все подробности тайных связей с пиратами — где, что, когда и сколько. Черная Борода долгие годы шантажировал губернатора Идена этим письмом. Унаследовав письмо, Сторм унаследовала с ним и всю власть Черной Бороды.

— Это правда, что ты его закопала?

Закончив с правой рукой, Сторм переключила внимание на ногти левой.

— Да, правда! Тот, кто обладает таким письмом, может смело считать себя королем океана, и Черная Борода решил, что только я могу как следует сберечь его. Так что уж будь уверен: сберегу!