Елена Искра - В глубине стекла

— Олежек, ау!

Кто-то сел за его столик. Олег прищурил один глаз, изображение двоить перестало.

— А! Вика-Виктория! С тобой на море я!

— Какая Вика?! Да ты пьяный никак!

— Клевета! Подлые инсинуации, я никогда не бываю пьяным, и вообще, я не пью!

— Ничего себе — не пьёшь! Постой, это ты один весь пузырь уговорил?

— А тебе что? И вообще, ты кто?

— Во даёт, да Вера я, Вера. Помнишь?

— А-а-а, Вера! Нет, не помню. Ты меня с кем-то путаешь.

— Ну хорош! Ты чего тут один сидишь? Пошли, я тебя домой отведу.

— Домой? Да, хочу домой. Мама холодец, наверное, сварила, а ты кто? Ты какая Вера?

— Такая. Ладно, ты не буянь, не выступай, за меня держись, и пошли.

— Куда? Мне и тут хорошо! Ща, ещё бутылочку возьмём и посидим. Вас как зовут, мадам? Мы, кажется, уже встречались?

— Олег, кончай выступать, люди смотрят, пошли!

— Что значит «кончай», я ещё и не начинал. А хотите, мадам, я вам стихи почитаю, «Озеро Чад» называется? Это озеро, кстати, не так уж и далеко отсюда.

Вот и ваш взгляд, мадам, грустен. У вас горе? Скончалась любимая собачка?

— Тьфу на тебя, придурка. А ну, вставай немедленно, и — пошли! Нечего тебе перед всеми красоваться в таком виде!

— Ну зачем кричать? Я уже встал, — Олег действительно, чуть пошатываясь, встал, оглядел всё вокруг подозрительно трезвым взглядом, буркнул: — Зоосад, — и, махнув рукою, произнёс: — Ладно, пошли, Дуся.

— Да не Дуся я, — подхватывая его под руку, улыбнулась Вера.

— Всё равно хорошо, — непонятно буркнул себе под нос Олег и вдруг затянул: «Не слышны в саду даже шорохи…»

— Пошли, горе моё, — с извечною интонацией русской бабы, волокущей домой пьяного кормильца, пробурчала Вера, понадёжнее обхватывая Олега за талию и закидывая его руку себе на плечо.

Из вечерней темноты за ними наблюдали Вика и Ольга.

— Ну ни фига себе, заявочки! — протянула Вику-ля, — звал, звал, а сам… Ну, козёл! Он что, алкаш, хроник?

— Знаешь что, — сказала Ольга, не отвечая на вопрос, — пошли домой, в номер.

— И будем плакать над своей несчастной женской долей? Вот уж фигушки! Мы и без него повеселимся, тоже мне, видали мы таких…

— Ну пойдём по улице погуляем, или к морю, там на пляже посидим.

— А может, на дискотеку? Или в баре посидим? Что нам ночью на пляже делать? Там темно, нет никого, мало ли что!

— Тут же охрана, никого посторонних.

— Ага, думаешь, наших придурков мало? Сейчас поддадут и на экзотику их потянет.

— В баре их ещё больше, чем на пляже, а дискотеки мне в школе надоели: музыка гремит так, что кажется, сейчас стёкла вылетят, детишки скачут…

— Здесь тебе что, школа? Пошли, посмотрим, не понравится — уйдём.

— Ну пошли.

«Как он мог! Как он мог так поступить! — думала Ольга. — Он же об меня словно ноги вытер. Будто плюнул. Позвал и плюнул. Я переживала. А он… Пьяный, с какой-то страшной коровой…»

Музыка хотя и гремела, была вполне нормальной, под такую они сами танцевали в институте и лагере. Они уселись за столик, Вика переговорила с официантом, и вскоре перед ними оказались два украшенных дольками апельсина высоких бокала с позвякивающими в такт музыке кубиками льда.

— М-м-м! — Викуля даже прикрыла глаза от удовольствия. — Красота!

— И правда, вкусно, — Ольга тоже облизнулась. — Что это?

— Пей, какая разница. Смотри, ну и где твои дети?

Публика на дискотеке, действительно, была очень разная, от нескольких подростков, образовавших ритмично подпрыгивающий кружок в одном из углов танцевального пространства, до очаровательной пожилой пары, лет семидесяти, сидящей за столиком. Оба, он и она, были худощавы, подтянуты, в джинсиках, ну вылитые подростки, если бы не седые волосы да не морщинистая дряблая кожа. Остальные были разного возраста, худые и толстые, маленькие и длинные, одни танцевали, другие сидели за столиками.

— Пошли, попрыгаем, — Викуля уже рвалась в бой.

— Пойдём!

За столик они вернулись уже вчетвером. Викулю сопровождал Саша, высокий, тёмно-русый. Белая футболка на его плечах не скрывала, а, скорее, подчёркивала широкую грудь и плоский живот. Руки бугрились мышцами, растягивая короткие рукавчики. За Ольгой тянулся черноволосый Володька, или, как его называл Саша, Вовчик. Этот спортивной фигурой не отличался, но был великий мастак травить анекдоты и рассказывать забавные истории.

Сначала допивали коктейли, потом пошли танцевать. Сашу отправили за коктейлями, опять танцевали, потом за спиртным бегал Вовчик.

Ольга, казалось, веселилась вовсю. Много танцевала. Во время редких медленных мелодий покорно и нежно прижималась к партнёру, отчего Вовчик буквально млел, заливисто хохотала над его шутками.

«Ну и что? — думала она. — Ему можно, а мне нельзя? Я сюда отдыхать приехала, а не от воспоминаний сохнуть. И стоила мне эта поездка, о-го-го! Это он тут всё время живёт, а мне пять дней осталось и снова за работу! Я ему ничего не должна, что хочу, то и делаю».

Потом они оказались на тёмной улице. Вовчик по-хозяйски притянул Ольгу к себе и поцеловал. Она попыталась оттолкнуть его, но не смогла.

— А где Вика? — спросила она, трезвея, когда Вовчик чуть ослабил хватку.

— Они к нам в номер пошли, Саня ей обещал чучело крокодила показать, — Вовчик хохотнул, — он ей покажет чучело! Пошли к вам?

— Нет! — Ольга почему-то испугалась, ей вдруг расхотелось мстить Олегу с этим губастым Вовчиком. — Нет! Я устала очень! Я спать пойду!

— Да ты чё, в натуре, смеёшься надо мной? У тебя совесть есть? — Вовчик явно обиделся. — А мне куда сейчас? В номер не пойдёшь, там Саня с твоей Викулей, мне чё, как собаке одному под окном сторожить? На луну выть?

Ольга почувствовала укор совести.

— Ну ладно, пойдём погуляем немного.

Они побродили немного по парку и вышли к морю на пустынный тёмный пляж. Тихое, необъятное море, будто огромный спящий зверь, лежало у. их ног. Прибой был почти незаметным, как дыхание спящего.

— Ой! Красота какая! — Ольга сбросила босоножки и по холодящему песку вошла в воду. Вода лизнула её тёплым мокрым языком. — Тёплая! — восторженно взвизгнула Ольга. — Вот бы искупаться!

— Давай! — подошедший сзади Вовчик уже расстёгивал рубашку.

— Я купальник не взяла.

— А мы так! Всё равно нет никого! — Вовчик снял ботинки, сбросил джинсы и, оставшись в трусах, бросился в воду. Вода ответила на его вторжение всплеском светящихся в ночи брызг. — Bay! Во прикольно! Сто лет такого кайфа не ловил! Иди в воду, чего ждёшь?

«Действительно, что я? — подумала Ольга. — Бюстгальтер сниму, а трусики оставлю». Она быстренько разделась, стараясь ни о чём не думать, повторяя про себя: «Я только искупаться, я только искупаться», сложила одежду на лежак и стала осторожно входить в воду. Стало жутковато, вода была пугающе-тёмной.

— Давай, давай, не боись, — подплывший Вовчик взял её за руку, повёл.

Они немного поплавали в молочно-тёплой воде и вышли на берег.

— Ой, а вытереться нечем, — зябко повела плечами Ольга, — холодно.

— Иди, погрею, — Вовчик плотно и крепко притиснул её к себе и начал целовать, втискивая свой язык между её сжатыми зубами.

— Не надо! Пусти, — Ольга вяло отбивалась, пытаясь прикрыть обнаженную грудь, понимая, что это безнадёжно, что пришла она сюда сама и разделась тоже сама. Она всё равно продолжала слабо сопротивляться, пока он укладывал её на песок, но потом перестала…

«Так тебе, дура, и надо», — подумала она потом, когда Вовчик уже затих, сердито спихнула его с себя и села.

— Ты чё?

— Ничё! — зло буркнула Ольга. — Отвали!

В номере она долго стояла под душем и стояла бы ещё дольше, если бы вернувшаяся Викуля не забарабанила в дверь.

— Вылезай! Мне тоже нужно!

Когда они обе уже улеглись, Викуля, сладко потянувшись, будто сытая кошка, забормотала засыпая:

— Ну и правильно, что ты своего Вовчика сюда не пустила. А то бы до утра мучиться пришлось. Санька, качёк фигов, то ли гормонами в своё время обкололся, мускулатуру растил, то ли перепил сегодня… Я уж с ним и так, и этак, еле-еле на один разик раскачала, — она сонно хихикнула, — а Вовчик твой припёрся, в дверь скребётся: «Сань, ну открой, я спать хочу!» Он как, ничего? Хочешь, махнёмся в следующий раз? А? Ты что, спишь? Ну спи, спи.

Ольга не спала. Хотя часы показывали уже три часа, сон не приходил, но и обсуждать с Викулей то, что она считала обсуждать неприличным, она не хотела.

Сегодня она опять не испытала того, что испытывала только с Олегом, и тщетно пыталась испытать все эти последние три года. А первый раз это пришло как раз тогда, четвёртого ноября.

Олег проснулся поздно и один. Когда и куда ушла Вера, он не помнил. Помнил только, как он ей что-то рассказывал про себя, про школу, про Ольгу, как, достав бутылку виски, всё пытался выпить. Ещё помнил, как лежал на кровати, раздетый, а Вера сидела рядом, одетая, и гладила его по голове прохладной ладошкой. Помнил и тихое, почти не слышное сквозь наваливающийся сон: «Дурачок! Какие же вы, мужики, дурачки».

Олегу было плохо. Казалось, что всё тело пропиталось алкоголем, и его пары вырываются наружу при каждом выдохе. Жутко хотелось пить. Пустая полуторалитровая бутылка из-под минералки стояла рядом с кроватью, выдул, видимо, за ночь целиком. Но хотелось ещё. Бутылка виски, стоящая возле телевизора, вызвала сильнейший рвотный позыв, так что Олег бросился в ванную. После душа стало легче, но не хотелось ни на завтрак, ни на работу. «Да что, я не могу себе в свой собственный день рождения выходной устроить», — подумал Олег и отправился прямиком на пляж.