Да, Пожарская запаниковала, стараясь усмирить разыгравшееся воображение. Она окажется один на один с этим разрывающимся между долгом и чувством вины человеком. К чему это приведет? Он нужен ей бесспорно, но в каком качестве? Чего она хочет на самом деле? Сейчас Маше трудно было представить, что Щеголев сможет легко вписаться в ее режим, в этот интерьер, который совершенно не гармонирует с ним, с его мироощущением. Он приходил и уходил, оставляя воспоминания о минутах близости, нежности, восторга. Маша вообще практически сразу поняла, что во многом они совершенно разные люди. Просто она умело подыгрывала его вкусам, желаниям. Ей хотелось нравиться, и она делала все для достижения цели. Она добилась своего, потому что Лев Николаевич ни разу не уловил фальши в ее голосе, не заподозрил ни обмана, ни малейшего притворства в поступках. Он не предполагал, что девушка оттачивает на нем свое мастерство обольщения, совершенно не заботясь о его внутреннем покое, будущем. Она играла его чувствами, оправдывая собственную тактику невероятными амбициями, бушующими в ней под маской постоянной улыбки и гармонии с миром.

В ее душе никогда не было этой гармонии. Вероятно поэтому Маша часто нуждалась в одиночестве, когда не нужно притворяться и можно без опасений быть собой. Когда с лица снимается маска лицемерия и удачливости. Маша знала о себе много такого, что совсем бы не понравилось ни Щеголеву, ни ее родителям, ни ее друзьям. Перед ними она представала такой, какой все они хотели ее видеть. Реально это был другой человек: немного корыстный, жаждущий успеха, в некоторой степени жестокий. Миловидная внешность плюс искусное лицедейство скрывали эти качества, — перед человечеством возникал образ современной, не отягощенной предрассудками, энергичной и талантливой представительницы своего поколения. К тому же она обладала обаянием, которое умело дозировала, по обстановке.

Маша Пожарская и профессию журналиста выбрала не случайно. В ней девушка видела постоянный элемент игры, выброс энергий, соревнование интеллектов. Ей нравилось ощущать, как собеседник попадает в ловушку ее заинтересованных, искрящихся глаз. Она легко общалась с людьми, гордилась тем, что может без труда вести беседы на самые разные темы, держась при этом на высоте и на расстоянии. Планку она всегда ставила высоко. А со Щеголевым Маша провела эксперимент, сократив расстояние до минимума. Получилось лучше, чем она могла предположить. Знакомство, поводом к которому стали сухие вопросы социологического опроса ее телевизионного канала, переросло в роман. Лев полностью попал под воздействие обаяния, которое она неустанно излучала. Пожалуй, ее раскованность сыграла немалую роль в том, что однажды вечернее чаепитие у нее дома плавно переросло в волнующий секс. Щеголев просто шел у нее на поводке. Нужно было лишь не слишком туго натягивать его.

Захватывающие отношения, в которых ей отведена главная роль, нравились Маше. Не самый последний мужчина в иерархии взрослого, порой жестокого мира влюбленно смотрел ей в глаза, целовал ей руки и, кажется, собирался сделать предложение стать его женой. От этого шага его отделяло время, необходимое для того, чтобы соблюсти приличия. И чем больше он был готов к этому, тем больше паниковала Пожарская. Она чувствовала полную размытость своих желаний. Ничего конкретного, только буйство самолюбия и амбиций. Ее натура получала колоссальное удовольствие от того, что она перевешивает чашу весов в свою сторону. Она — такая молодая, хрупкая, едва знакомая! У супруги Щего-лева не было шансов его удержать. Маша часто думала о том, что испытает эта женщина, оставшись одна. А в том, что рано или поздно Лев Николаевич созреет для ухода из семьи, Пожарская не сомневалась.

Однажды вечером она проснулась от резкого звонка в дверь. Он повторился через очень небольшой промежуток времени, который никак не давал возможности на него отреагировать. На часах было половина одиннадцатого — время по Машиным меркам детское, но она очень устала сегодня и решила лечь пораньше. Такое тоже случалось: ночной монтаж, суета дневного эфира — все это отбирало много сил. Даже любимый компьютер сегодня остался совершенно без внимания хозяйки. Маша на скорую руку перекусила и, приняв душ, блаженно растянулась на диване. Она чувствовала, что мгновенно уснет. Рабочий день был бесконечным, но очень плодотворным. Пожарская засыпала, довольная собой. Она так хотела поскорее отключиться, что даже постель не стала стелить. Укрылась шерстяным пледом, уткнувшись в мягкую пуховую подушечку, украшавшую диван, и приготовилась к путешествиям в стране сновидений. И вдруг из этого расслабленного, совершенно не готового к вторжению извне состояния ее вывел звонок в дверь.

В первые мгновения она недовольно сдвинула брови, не открывая глаз. Потом укуталась в плед, надела тапочки и медленно побрела в коридор. Уже по пути терла слипающиеся глаза и, наконец, проснулась окончательно, посмотрев в дверной глазок: на лестничной площадке стоял Щеголев. Быстро открыв дверь, Маша увидела в его руке большую черную сумку. Этот увесистый груз и выражение лица Льва рассказали Пожарской все. Она могла не задавать вопросов, но все-таки спросила:

— Ты решился? — вопрос сопровождался очаровательной улыбкой.

— Да, я ушел от Юлии.

— Проходи, — Маша закрыла за Щеголевым дверь, искоса наблюдая за ним. — Наверное, тебе пришлось несладко. Скандалили?

— Нет. Она умная женщина и знает, что этим могла бы только усугубить положение. Мы расстались тихо, мирно, как воспитанные люди.

— Решение окончательное или еще есть шанс, вероятность обратного хода?

— О чем ты, Машенька?

— Неудачная реплика, извини. Проходи, чувствуй себя как дома. Эта фраза обрела новый смысл, не находишь?

— Да, наверное, — Лев оставил сумку в прихожей. Вошел в комнату и только теперь, внимательно посмотрев на Машу, понял, что разбудил ее. — Я поднял тебя с постели?

— Честно говоря, я собиралась проспать всю ночь, утро и подняться с постели не раньше двенадцати, — хитро сощурившись, произнесла Маша, приближаясь к Щеголеву.

— Я поломал твои планы, извини.

— Не извиняйся. Мои планы изменились к лучшему. Теперь я уверена, что завтра мне вообще не придется вставать с постели, — Маша подошла к нему вплотную и разжала пальцы, удерживающие плед на ее обнаженном теле. Мягко соскользнув, он упал к ее ногам. Она обвила его шею руками и поцеловала. — На кофе в постель я могу рассчитывать?

— И не только на это, — Щеголев почувствовал, что сейчас ему больше чем когда бы то ни было необходима близость с Машей. Только она поможет ему расслабиться, не думать о том, как круто он решил изменить свою жизнь. Он был в состоянии паники, лишающей его природной рассудительности, способности оценивать ситуации. Все оказалось не таким простым, как он предполагал: разговор с Юлей — только начало. На него обрушится столько проблем, справиться с которыми будет совсем не просто. Наташа не захочет больше общаться с ним как раньше. Она достаточно жесткий, бескомпромиссный человек — вся в него. Чему удивляться-то?

— Ты где? — прошептала Маша, увлекая его за собой на диван.

— С тобой, — так же тихо ответил он. — Я с тобой, Машенька.

Щеголев целовал Машу, отгоняя от себя назойливую мысль, пробившуюся сквозь туман, откуда-то издалека, от сердца: «Ты ничего не приобрел. Ты потерял все, что было смыслом твоей жизни долгие годы…»

Юлия Сергеевна который день не выходила из дома. Она потеряла счет времени, впав в безразличное ко всему состояние. Проплакав двое суток, она практически не вставала с дивана, на который перебралась с ковра спальни. Ей было невыносимо находиться там. В этой обновленной комнате все было наполнено воспоминаниями о счастье, которое должно было сопровождать ее до конца дней. Она всегда верила, что состарится вместе со Львом. Что настанет время, когда они, посмеиваясь над проделками молодежи, будут вспоминать о том, что согревало их долгие годы. Наступает возраст, когда остаются только воспоминания. Юлия считала, что это должно случаться со всеми только в глубокой старости. Она даже знала, как они будут замечательно смотреться вместе: худощавая седая старушка и статный пожилой мужчина. Ей досталась эта участь гораздо раньше. Ей чуть за сорок, и ее предал любимый человек. Предал безжалостно, грубо. Это не может носить другого характера, не может быть нежного расставания, не отягощенного обидами, отчаянием брошенной стороны.

Юлия Сергеевна никогда не примеряла на себя роль брошенной женщины. Но это случилось, и пока смириться с фактом было нестерпимо больно. Она ничего не ела, пару раз отпила воду из стакана, стоявшего рядом на комоде. Все время она то впадала в забытье, то лежала с открытыми глазами, глядя куда-то вперед, ничего не видя, не желая ничего видеть. Только в субботу днем пришлось общаться С Наташей. Дочь сама едва сдерживала слезы, хотя речь ее была полна решительных и оптимистических призывов. Она показала, что полностью на ее стороне, но для Юлии Сергеевны это не имело никакого значения. Она постаралась успокоить Наташу, перевела разговор на ее состояние. Едва найдя в себе силы довести разговор до конца, Юлия Сергеевна предупредила, что выпила успокоительного и хочет отдохнуть. Наташа запаниковала, сказала, что сейчас же приедет. Пришлось отговаривать ее. Юлия Сергеевна даже подумала, что уж лучше бы все от нее отказались. Тогда она была бы более решительна в своем желании свести счеты с жизнью. А так нужно клясться, божиться, что она собирается выпить только одну-единственную таблетку. На самом деле она не собиралась вообще ничего пить, просто хотела отключить телефон, чтобы исключить звонки подруг, друзей.

В понедельник она позвонила Наташе, пообщалась с ней, понимая, что дочь нуждается в покое. Они всегда перезванивались несколько раз на дню. Нельзя держать девочку в напряжении — ей сейчас волнения противопоказаны. В любом случае разногласия между родителями не должны отражаться на детях. Это всегда было непреложным правилом в их семье. Естественно, за долгие годы непростые ситуации возникали не раз, но отношения всегда выяснялись не на глазах Наташи. Юлия Сергеевна пришла в то расположение духа, когда хочется оставить добрые традиции, даже на обломках прошлого. Кажется, ей это удалось: Наташа не услышала в голосе матери обреченности первого дня.