— Вы считаете, что статус лучшей подруги — основание для подобного вопроса?

— Да, я уверена в этом. Мы давно знакомы и никогда ничего не скрывали друг от друга.

— Тогда почему вы не задали этот вопрос ей? — Рогозин поджал губы и поднял брови. Было заметно, что он говорит на эту тему с раздражением.

— Она уклончиво отвечает. Я решила, что боится сглазить… Счастье так легко спугнуть.

— Нет, Надя, ваша интуиция на сей раз подвела. Я просто скажу, что ничего не происходит. Без комментариев, как говорится.

— Дима, я так хочу, чтобы она была счастлива, — Андреева опустила глаза. Ее лицо стало грустным. Она перестала смотреть в зеркало, наблюдая за работой Рогозина. Ее поход не удался. Плохой из нее дипломат. К тому же Дмитрий тоже не очень хочет развивать эту тему. — Одинокому человеку легче оступиться, попасть во власть неконтролируемых эмоций. Если вы так просто откажетесь от нее, она решит, что недостаточно хороша и снова впадет в жуткое состояние самоистязания. Скоро уедут дети, и ей не к кому будет проявлять свою заботу, любовь, а без этого она просто погибнет. Она снова скажет себе, что никому не нужна…

— Почему вы решили, что я — тот, кто ей нужен? — после короткой паузы спросил Рогозин. — Я плохой спасатель. И мне нужна не нянька, а любимая женщина. Я не услышал ни одного слова о том, что ей нужен мужчина.

— Это подразумевалось, — поспешила исправиться Надя.

— Нет, я не стою ее.

— Мне показалось, совсем недавно вы говорили иначе. Вы так просили, чтобы я дала вам ее номер телефона, место работы, домашний адрес. Вы были настойчивы, напористы, убедительны. Я выдала вам эту информацию, а теперь чувствую, что не должна была этого делать.

— Вы правы. Я другой, — саркастически улыбнулся Дмитрий. — Я сам себя не знаю. А Юлия словно чувствует это и не стремится оказаться рядом с такой личностью. Хотите, я скажу полправды?

— Уже что-то.

— Я боюсь снова напоминать ей о своем существовании.

— Глупость какая! Вы обладаете таким магнетизмом. Откуда появилась неуверенность?

— Ничего не поделаешь. Юлия действует на меня разрушительно. Я хочу и боюсь. Кажется, побеждает страх, — Рогозин закончил наносить бальзам, взглянул на часы. — Через полчаса мы смоем и посмотрим, что получилось.

— Вы снова обо мне…

— Я о своей работе. Да, кстати, признайтесь — это Юлия прислала вас?

— Вы ее плохо знаете, если решили, что она нуждается в адвокате для решения своих сердечных проблем. Я действую исключительно по собственно инициативе.

— Хорошо. Я отойду ненадолго, — Рогозин жестом подозвал Лену. — Леночка, принесите Надежде журнал, пожалуйста. Ожидание всегда кажется таким долгим.

— Может быть, кофе? — предложила ассистентка, вопросительно глядя на Андрееву.

— Нет, благодарю. Мне вполне достаточно журнала, — медленно выговаривая слова, ответила Надя.

Она смотрела, как Рогозин идет через весь зал в свою комнату. Она могла дать голову на отсечение, что он шел звонить Щеголевой. Андреева чувствовала это, основываясь на безошибочной женской интуиции, которая ее еще не подводила. Она смогла сдвинуть дело с мертвой точки. И от сознания своей причастности к этому Надежда испытала удовлетворение. Она облегченно вздохнула, не заметив внимательного взгляда Лены, обращенного на нее.

— Вы хорошо себя чувствуете? — поинтересовалась она, продолжая разглядывать бледное от явного волнения лицо Андреевой.

— Спасибо, замечательно!

А Дмитрий открыл дверь и облегченно вздохнул, оставшись один. Андреева разбередила рану, которую он пытался лечить. Это было непоследовательно, но Рогозин действительно почувствовал необходимость услышать хотя бы голос Щеголевой. Сейчас он все-таки наберет ее номер, она поднимет трубку, а потом…

Рогозин не стал долго раздумывать, что случится потом. Быстро нажимая кнопки на телефонной трубке, Дмитрий облизывал пересохшие губы. Два длинных гудка, и он услышал голос Юлии, хотя… Нет, очень похож, но это не она.

— Алло, алло, — что-то едва уловимое отличало его от голоса Щеголевой, — вас не слышно, перезвоните!

— Наташа, кто звонит? — услышал Рогозин откуда-то издалека и неожиданно решил отозваться.

— Алло! — закричал он.

— Да, да, слушаю.

— Юлию Сергеевну пригласите, пожалуйста.

— Минутку, — трубку явно положили на что-то твердое. — Мама, это тебя.

— Слушаю.

— Добрый вечер, Юлия Сергеевна, — Рогозин почему-то обратился к ней по имени-отчеству.

— Здравствуйте, Дмитрий Ильич, — в тон ему ответила Щеголева.

— Вы так сразу узнали меня, спасибо.

— Прошло около трех недель, но не лет, чтобы забыть знакомый голос. Однако вам и этого хватило, чтобы снова обращаться по имени-отчеству. Разобрались в датах рождения, наконец?

— Честно говоря, я не один раз собирался позвонить, но получилось только сегодня, — пропуская мимо ушей ее колкость, продолжал Дмитрий.

— Что так? — Юлия Сергеевна устроилась с телефоном поудобнее. Она почувствовала, что разговор быстро не закончится.

— Трудно сразу ответить, — Рогозин не мог уловить ее настроения. Он понял, что разговор не тяготит ее, но и особой радости не ощутил. — Чтобы долго не отнимать у вас драгоценное время, я сразу к главному.

— Вы правы. После сорока время летит убийственно быстро и тратить его на долгие беседы по телефону непростительно, — сдерживая улыбку, заметила Щего-лева. — Вам еще предстоит это понять.

— Нам нужно встретиться, — Дмитрий слышал только себя, а ее шпильки сейчас не имели значения.

— Вы уверены? — Юлия насторожилась. Она старалась понять, что чувствует в этот момент, но ничего кроме любопытства пока не находила.

— Да.

— И какова будет повестка дня?

— Я же вас не на партсобрание приглашаю, — засмеялся Рогозин. Он понял, что им снова овладело то беспечное, легкое состояние души, которого ему не хватало весь месяц. Первый весенний месяц прошел под знаменем хандры и апатии — позор. Кажется, голос Юлии действует на него ободряюще. И почему он не позвонил раньше? Осел! Павлин надутый! — Я приглашаю вас в ресторан. Время назначьте сами.

— Не знаю, столько дел, хлопот.

— Ну ведь на ужин вам все равно приходится тратить какое-то время. Прибавьте к нему поездку на машине и немного живительного разговора. Мы снова возвращаемся к теме о любви к себе. Сколько вы отмерите себе любимой?

— Немного. Честно говоря, я в растерянности.

— Только не говорите, что вся неделя у вас давно расписана, и для нашего свидания никак нельзя найти один-единственный вечер, — Рогозин уловил в своем голосе что-то новое. Это была ирония, замешанная на собственном страхе быть отвергнутым. Невероятная смесь, которая пока придавала ему здоровой наглости.

— Хорошо. Тогда встретимся в субботу в шесть.

— Боже, столько ждать! — Дмитрий разочарованно выдохнул. — Вы жестоки.

— Давайте без лишней театральности, — прервала его Щеголева. — Я вообще уверена, что у нас нет особого повода для встречи. Кажется, все можно уладить и по телефону. Я права?

— Нет, я никак не смогу угостить вас омаром по телефону. А это очень приятная часть нашей программы, вы не находите?

Юлия удивленно подняла брови. Она обожала морепродукты. Откуда Рогозину известна ее слабость? Тем более омар. Она даже слюну глотнула. Прошлым летом на годовщину их свадьбы Щеголев баловал ее этим гастрономическим деликатесом. Она закрыла глаза и вспомнила довольную улыбку Левы, вкус белого сухого вина, легкую музыку — неспешную атмосферу небольшого японского ресторанчика, в который повел ее тогда муж. И одновременно с приятными воспоминаниями на Юлию нахлынули грусть и разочарование: наверняка Рогозин хочет быть оригинальным. Он мечтает удивить ее, произвести впечатление, но она неспроста предупреждала его, что в ее жизни многое уже было. И так трудно найти что-то, заставившее ее сердце трепетать. Ее память старательно хранила все прекрасные мгновения прошлого, в котором долгие годы этим занимался Щеголев. Он всегда отличался страстью к сюрпризам, эффектным поступкам. Он оставался таким до последнего — даже его уход Юлия теперь рассматривала как очередной, не совсем удавшийся реверанс.

Стоп! Щеголева прислушалась к тишине на другом конце провода. Ей назначают свидание, а она думает о муже, пытается разложить по полочкам все, что происходило между ними. Какой бред. Юлия почувствовала, что ее бросило в жар. Она машинально провела рукой по горячей щеке и неловко кашлянула в трубку.

— Вы слышите меня? — тут же раздался голос Рогозина.

— Да, да, простите. Я немного отвлеклась. Дочь показывает, что я ей нужна, — солгала Юлия.

— Понимаю. Тогда в субботу в шесть вечера под вашими окнами будет стоять машина. Я уже отсчитываю часы, которые приближают нашу встречу, Юлия Сергеевна.

— Дмитрий, я повторяю, что вы можете обращаться ко мне просто по имени.

— Спасибо. Я хотел еще раз от вас это услышать.

— Тогда до встречи.

— До встречи. И имейте в виду, я постараюсь произвести на вас впечатление! — предупредил Дмитрий, еще не зная, что конкретно вкладывает в эти слова. На разгул фантазии у него было много времени.

— Хорошо, я постараюсь быть объективной.

— Договорились, Юлия. Положите трубку первой, пожалуйста, — попросил он.

— Кладу.

В трубке раздались гудки. Рогозин выключил телефон и прижал ладони к лицу. Голос Юлии все еще стоял у него в ушах. Он не думал, что будет так волноваться. Временами ему было трудно справляться е дрожью в голосе. Эмоции-предатели, как ими бывает трудно управлять, и какое удовольствие доставляет победа в этом поединке. Сейчас он был доволен собой. Пожалуй, Андреева права: нельзя ставить точку в такой короткой истории. Он не собирается обнажать свою душу до конца, он будет осторожным и наблюдательным, а Щеголевой придется нелегко. Она увидит, на что способен мужчина, решивший завоевать женщину. Она сама захочет ощутить манящую новизну. Это сейчас она в нерешительности, но он поможет ей забыть все, что так упорно тащит ее назад, в прошлое. Рогозин объяснит ей, что назад хода нет. Дмитрий усмехнулся и отнял руки от лица — она будет сгорать от желания быть с ним рядом. Это она начнет считать дни, часы до их следующей встречи. Пусть она побудет в его шкуре — он слишком долго мучился неопределенностью. Теперь он уверен в своих силах, как никогда.