Имя малышу дала Наташа. Она с самого начала была уверена в том, что родится мальчик, и поэтому сразу выбрала имя для своего сына. Она улыбалась, когда ее спрашивали: «Почему Андрей?» И только маме решила признаться. Юлия впервые услышала историю, взволновавшую ее и открывшую еще одну неизвестную, давно перелистанную страницу из жизни ее девочки. Оказалось, что у Наташи с детства остались приятные воспоминания о мальчике, с которым она дружила в детском саду, а потом училась в одном классе. С ним у нее сложились очень теплые отношения. Они оба много читали, увлекались поэзией. Стихи Мандельштама, многие из которых Наташа знала наизусть, Андрей слушал, затаив дыхание, часто подхватывал. И в глазах его было столько неподдельного восторга! Этот мальчик отличался от всех своих сверстников очень серьезным отношением к жизни. Пожалуй, Наташа сама не сразу оценила глубину восприятия мира этим совершенно внешне не выдающимся ребенком. За то, что он говорил, многие одноклассники поднимали его на смех. Все пренебрежительно рассуждали о том, что тридцать лет — глубокая старость, до которой и доживать не стоит, а он говорил, что это некий рубеж подведения итогов. Он много читал и легко рассуждал на самые различные темы. Пятнадцатилетние подростки считали его странным, заумным и практически лишали своего общества. Но Андрей был самодостаточной личностью с твердым характером, чтобы обращать на это внимание и огорчаться. Он по-прежнему находил общий язык с Наташей. А в десятом классе его семья уехала в столицу — приемная мать Андрея получила повышение. Наташа помнила тот последний день, когда они прощались. В последнюю минуту Андрей крепко пожал ей руку и, прямо глядя в глаза, взволнованно сказал, что она — самая замечательная девочка, что он никогда не забудет ее. Они пообещали не выпускать друг друга из вида, но жизнь распорядилась по-своему. Больше Наташа не видела Андрея и не знала, как сложилась его судьба. Он так и не написал ей своего нового адреса по только ему известным причинам. Но как бы там ни было, самые теплые воспоминания о друге детства, с которым у нее всегда было взаимопонимание и особенная близость, сразу натолкнули ее на мысль, что своего сынишку она назовет в его честь. Таким способом Наташа словно восполняла пробел, возникший в ее душе после того, как их дружба неожиданно прервалась. В сыне ей так хотелось со временем увидеть ту же глубину, серьезность, восторженность восприятия окружающего мира. Она верила, что они станут друзьями, неразлучными и верными.

Маленький Андрюша, внешне так похожий на своего деда, словно чувствуя желания матери, с первых дней проявлял характер и интерес ко всему, что происходило вокруг. Наташе казалось, что он уже осознанно следит своим огромными карими глазами за окружающими. Он не был похож на человечка, который лишь несколько дней назад вошел в этот мир. Даже Сева, перебирая крошечные пальчики сына, сказал, что у него не рассеянный взгляд новорожденного.

— Мне кажется, он понимает все, что мы ему говорим, — восторгался молодой отец.

Юлия была с ним абсолютно согласна. Конечно, для них Андрюша был самым прекрасным ребенком на земле, которому приписывались самые невероятные качества. И глядя на то, как он меняется с каждым днем, Юлия, Наташа и Сева сами менялись. Они входили в определенные самой природой роли, радуясь возможности проявить себя с самой лучшей стороны. Старались все, и малыш в том числе. Он уверенно входил в этот мир, наверняка не раздумывая над тем, что сейчас он вращается вокруг него. Что сейчас все подчинено только его потребностям, о которых малыш не забывал напоминать.

Он не терпел промедления с едой ни на минуту, поэтому, предотвращая требовательный плач, больше похожий на тихое пение ноты «ля», Юлия и на этот раз поспешила предоставить ему все необходимое. Малыш решительно схватил соску и стал энергично пить молоко. В конце трапезы он преспокойно уснул, приоткрыв маленький ротик с белыми разводами вокруг. Бабушка, как теперь с гордостью именовала себя Юлия, любовалась мальчиком, не в силах сдержать улыбку. Ей было так спокойно, когда этот туго спеленатый комочек затихал у нее на руках. Он смешно причмокивал губами, время от времени пытался освободиться, энергично двигался — Юлия ощущала это через тонкую ткань пеленок, мгновенно глядя на малыша более внимательно, пристально: не беспокоит ли его что-нибудь? Пока Андрюша не преподносил никаких сюрпризов. Малыш родился здоровым, без патологий, коими, как сказал врач, страдал каждый третий новорожденный. Наташа так переживала, чтобы ребенок родился здоровым. В последние дни перед родами ей даже стали сниться кошмары, что у ребенка не хватает пальцев, что у него не открываются глаза. Это изводило уставшую от ожидания женщину, и сейчас сознание того, что все в порядке, она получила прекрасного малыша, помогало ей набираться сил, вступать в новую для себя роль.

Юлия и Сева за время пребывания Наташи в больнице сошлись ближе. Они общались каждый день, чувствуя, что нуждаются друг в друге. Сева с первых дней знакомства пришелся Юлии по душе, а последующие годы показали, что она не ошиблась. Он оказался хорошим мужем, оставалось надеяться, что станет и прекрасным отцом. У Юлии пока не было повода сомневаться. Наташа тоже только однажды позволила себе усомниться в том, что их союз крепок и нерушим. Наверняка на ее болезненное в период беременности воображение повлиял поступок отца. Тогда она всех мужчин мерила под одну гребенку, и Севе пришлось несладко: Наташа извела его подозрениями, неожиданными просьбами сознаться в неверности, требованиями открыть свое настоящее лицо. Всеволод стоически терпел неожиданные придирки, умело останавливал вскипающую от беспричинного негодования жену. Нежностью, лаской и вниманием он сумел успокоить разыгравшееся воображение Наташи. Он искал поддержки и находил ее в лице своей тещи, которая всегда относилась к нему без предвзятости, дружески.

— Ты не переживай, Сева, все пройдет, как только появится малыш, — заверяла его Юлия. — Извилины Наташи станут на место и заполнятся материнскими заботами. Ей будет не до своих фантазий.

— А до меня ей будет дело? — плохо скрывая беспокойство по этому поводу, спросил Сева.

— Конечно. Ты не думай, что с появлением малыша она будет меньше любить тебя. Все перейдет на более высокий уровень. Да ты и сам почувствуешь, — телефонный разговор не позволял видеть выражение лица зятя, это помогло бы Юлии. Хотя найти слова оказалось не так уж и сложно. Важно было, чтобы Сева поверил им. — Мы обязательно поговорим об этом, пока Наташа будет в роддоме. Ты ведь не откажешься ночевать у меня?

— С удовольствием. Честно говоря, я не смогу остаться в квартире один, когда их заберут…

— Севочка, сколько напрасных переживаний, — улыбаясь, сказала Юлия. — Перестань. Мы все слишком волнуемся. Все будет хорошо, вот увидишь.

— Спасибо, мама Юля, — он сам стал обращаться к ней так после свадьбы. Юлия, с ее добрым, открытым отношением к нему, никак не вписывалась в образ тещи, обросший анекдотами, насмешками. Они так и договорились: нет ни тещи, ни зятя. Есть мать и сын. Молодая мать и взрослый сын.

С появлением Андрюши их отношения стали еще более доверительными. Теперь Наташа знала, что в любом случае мама будет на стороне Севы. Она скорее поверит его словам, нежели прислушается к жалобам родной дочери. Наташа и не думала ревновать. Она все больше убеждалась в том, какая у нее замечательная мать, и совершенно не понимала, как можно было уйти от такой женщины. Она намеревалась разобраться в этом, потому что отец упорно игнорировал ее резкие выходки, грубый тон по телефону и навещал их. Он почти каждый день приезжал в роддом, теперь собирался увидеть малыша не в суете выписки, а в спокойной домашней обстановке. Тем более что на его вопрос, на кого похож внук, Наташа иронично ответила:

— На тебя, дедушка!

Щеголев не думал, что над этим можно шутить, и едва сдерживался, чтобы не примчаться к малышу тотчас. Наташа в который раз отвечала, что ребенок слишком мал, чтобы контактировать с посторонними людьми. Щеголев проглатывал обиду, зная, что Юлия бывает у них каждый день и считается более причастной к такому важному событию, чем он. Лев не обижался, он вообще не был вправе рассчитывать на большее. Спасибо, что хоть трубку не бросали и уделяли ему внимание. Правда, в былые времена Наташа никогда не позволяла себе говорить с ним в таком тоне, но то было в другой жизни, от которой он добровольно отказался. Что вспоминать…

Юлия со своей стороны старалась повлиять на дочь, ругая ее за грубые выходки в адрес отца. Наташа ершилась. Сева дипломатично отмалчивался, но было ясно, что и он не на стороне жены. Он предпочитал не вмешиваться в продолжающийся воспитательный процесс между матерью и дочкой. А Юлия настаивала на том, чтобы Наташа не мешала Льву общаться с внуком. Даже сегодня ничего в ее убеждениях не изменилось. Приготовив ужин, пока Андрюша и его мама сладко спали, она думала о Щеголеве с жалостью и отчаянием, что все так складывается. Она не могла окончательно выбросить его из жизни. Наверное поэтому, когда в очередной раз покормив раскричавшегося малыша, Наташа вошла с ним на кухню, озабоченное лицо матери насторожило ее.

— Что-то не так, мам?

— Нет, милая, задумалась просто, — снимая с огня кастрюлю с супом, ответила Юлия.

— О чем, если не секрет?

— Не о чем, а о ком. Об отце.

— Ах, да… — скептически пождав губы, усмехнулась Наташа.

— Кстати, мы с сегодняшнего дня официально разведены. Я думала, что это должно происходить совершенно по-другому, а оказалось… Так буднично, почти без эмоций. Одним словом, все.

— Тогда есть повод вспомнить о нем напоследок, — покачивая Андрюшу, заметила Наташа.

— У меня — да, но тебя, Севу и Андрюшу это не касается. Мы всегда будем твоими родителями. Этого не изменить. Да и нужно ли?

Юлия снова заговорила о том, что Лев хочет участвовать в их жизни, видеться с внуком.

— Ты бы не противилась, доченька. Послушай меня, пожалуйста. Пройдет время, обида станет менее болезненной, и ты поймешь, что ошибалась. Самое неприятное в этой жизни — чувствовать невозможность вернуться назад в прошлое, чтобы все сделать по-другому. Раскаяние способно отравить самое благополучное существование.