Последовав примеру гостьи, она также оставила мягкий диван с замысловатым рельефом.

— Я непростительно ошиблась, Лидия, – леди Увелтон мерила комнату быстрыми шагами, — приняв самонадеянные домыслы за истину. Однако вы без усилий опровергли мои неверные суждения, тем самым перечеркнув такой, как мне казалось, безукоризненный план.

— Я?.. – Она была не в состоянии удержаться. Предположение леди Увелтон вселяло в нее все больший ужас и подозрение. Уже то, что поведала ей эта молодая особа было невообразимо и исключительно по своему значению, а ее предполагаемая причастность к отношениям лорда Элтби с леди Увелтон и вовсе не укладывалась в голове.

— Может ли быть, чтобы вы не видели, Лидия, — вмиг обернувшись к ней, леди Увелтон привела в движение высокую прическу из армии завитков, — как он смотрит на вас? Как он исследует вас каждый раз, и как все меняется в его обличии и поведении, когда вы говорите, или вот так смущенно смотрите? Неужели же вы не чувствуете его заинтересованности к вам, которую он, по совести говоря, и не пытается скрыть от окружающих?


Глава 27

Придя в себя, она обратилась к леди Увелтон.

— О, леди Увелтон, — комната с незнакомой ей женщиной все еще шла кругом, – вы все неверно поняли. Вы и представить не можете, как ненавистно лорду Элтби уже само упоминание о моем имени…

— Ну что же, — во влажных глазах леди Увелтон застыло то единственное, что значило для нее так много, — все в ваших руках, и лишь вам дано развеять вконец опротивевшие мне подозрения. Никто в доме, включая и миссис Глендовер, ровным счетом ничего не знает о вас. А это значит, что вы одна можете мне помочь… Лидия, скажите же мне, что связывает вас с лордом Элтби?

Связывает? Леди Увелтон ошибалась – целая бездна пролегала между ней и хозяином дома. В каждом их споре им так и не удавалось прийти к хоть какому-то видимому согласию. Связывает?.. Связь только в том и была, что их свела неотвратимая случайность, трагическое событие прошлых лет и перст расплаты, коим столь умело и беспринципно повелевал лорд Элтби. «Их связь» была и не связью вовсе, а, скорее, стечением обстоятельств, не более…

— Боюсь, я не в праве об этом говорить. Причины нашего с лордом Элтби знакомства нераздельны с прошлым, кое и на половину мне не принадлежит, – ей нелегко было признать свое бессилие, едва ли не граничащее с отчаянием самой леди Увелтон. Открыть все означало бы нарушить негласное, но оттого не менее важное указание лорда Элтби.

— Вы отнимаете у меня то малое, на что… — глаза леди Увелтон закрылись, женщина не хотела выдавать за подрагивающими, сомкнутыми веками всю ту боль, что так давно и упорно рвалась покинуть свою телесную оболочку.

— Прошу вас, леди Увелтон, поверьте мне, я всем сердцем желаю вам помочь, – она не могла остаться равнодушной к душевному призыву молодой женщины. – Лорд Элтби знал моего дядю, и этот малоприятный факт имел свои печальные последствия, а я не больше, чем неприятное воспоминание об их прошлом.

— …которое он все же пожелал оставить при себе, – закончила леди Увелтон.

— Я думаю, не пожелал… Скорее, у лорда Элтби не оказалось иного выбора, – читая на белом лице леди Увелтон явное недоумение, она поспешила объясниться. – Я лишь потому сомневаюсь, что не знаю, как все произошло наверняка. Видите ли, леди Увелтон, но время от времени со мною происходит нечто странное, минуты неподвластного мне забвения, после которых я уже ничего не помню…

Незаметно для себя она возвращалась в некогда вселявшее страх прошлое.

— Похоже, что в тот самый день все вышло именно так, и после неожиданной встречи с Лордом Элтби я оказалась в его доме. Мои воспоминания обрывисты, но я и теперь отчетливо вижу кладбищенский лес, и то, как узкий деревянный гроб с телом моего дяди опускают в сырую землю, – она была искренна, и тем платила леди Увелтон за ее прямодушие.

— И часто с вами это случается? – леди Увелтон изучала ее так, словно видела впервые.

— Совсем нет, – ей представился недавний разговор с лордом Элтби, казавшийся по прошествии дней еще более нереальным. Она помнила и то, каким тусклым, несвязным было ее прощание, и с какой опаской она ожидала заявившего о себе приступа. Но все обошлось. Обошлось?.. Как видно, нет. С тех пор она не видела своего хозяина, отчего былые страхи обуревали ее с еще большей силой. – Однако кто знает, что будет в следующий раз? Боюсь, что мне уже не излечиться…

— Я искренне сожалею, – леди Увелтон сочувственно смотрела в ее большие глаза. – Но скажите мне, Лидия, всегда ли вы страдали этим вашим недугом?

Ответа не последовало, но по тому, как она решительно закачала головой, леди Увелтон продолжила.

— Если так, то, возможно, еще не все потеряно?

— С некоторых пор я перестала верить в чудеса.

— И все же, Лидия, надежда нас ведет … Все мы — заблудшие в пути земные создания -стремимся отыскать единственно верный выход. Впрочем, мне странно другое, — лицо леди Увелтон переменилось, а голос утратил недавнюю звучность. – Я знаю лорда Элтби, как человека хладнокровного и беспощадного, и мне трудно поверить в его внезапно вспыхнувшее чувство сострадания, даже в случае, если речь будет идти о такой неискушенной особе, как вы, Лидия. Милосердие также не свойственно виконту, как и прочие человеческие добродетели.

Две одинокие женщины оказались затворенными в безмолвных стенах, и в глухой тишине их мятежные души нуждались в спасении. И если одна из них не находила нужных слов, чтобы выразить свои догадки, другая их попросту не искала.

Нет. Ее сердце желало знать все, и того едва слабого «прикосновения», что ее удостоила леди Увелтон, было достаточно, чтобы разжечь в ней жаркий огонь. Ее мысли понеслись по доселе неисхоженному пути: она по-другому взглянула на бледно-молочное небо и лес, видневшийся из окна комнаты. Леди Увелтон разбудила в ней разноречивые чувства, которые всецело занимали ее разум.

— Глупо было думать, Лидия, что разговор с вами поможет мне решить столь непростую задачу. Однако я вам благодарна за искренность. Вы не просто выслушали меня, но и поделились сокровенным. Я верю, что Всевышний услышит ваши молитвы и избавит от незаслуженных мучений. А пока, Лидия, вы должны помнить, что служите на человека непредсказуемого, человека, который видит злой умысел даже в том, что ни природою, ни любым другим живым существом не было предуготовлено. И если лорд Элтби что-то возжелает, уж будьте уверены – он ни перед чем не остановится, и ни за что не откажется от своих намерений. Я всего лишь хочу вас предостеречь, – леди Увелтон вернулась к ней. – Мне нужно ехать…. Помните, я открыла перед вами сердечную тайну, кроме вас о которой неведомо никому.

Она повернула в сторону двери, но сделав всего несколько шагов, вновь обратилась к ней.

– И еще одно: Миссис Глендовер время от времени мне пишет о том, что случается в доме. Она довольно знает, но уже, конечно, не все…. – она на мгновение умолкла, — вам, Лидия, несвойственно помногу говорить, но отчего-то мне кажется, что теперь я все о вас знаю. Ваше лицо и глаза говорят куда больше, чем может сказать человек…

Она отчетливо слышала стук своего сердца, наполненного до самых краев невыносимой болью. Лорда Элтби «любили» — она невольно задержалась прежде, чем смогла произнести про себя это слово, наотрез отказываясь принимать услышанное за правду. Как можно, думала она, любить тщеславное, грубое, надменное и жестокое? Все это было равносильно тому, чтобы любить горькое или затхлое, и в ее глазах такое сравнение выглядело более чем убедительно. Но как только она уверилась в своей правоте, на ум пришла одна из немногих ее детских шалостей.

Еще ребенком, в самом расцвете незрелого озорства она пробралась к родительскому буфету и тайком вкусила оказавшийся отцовским бренди многолетней выдержки «запретный плод», которым тот потчевал бесчисленное количество своих гостей. Она хорошо помнила, как темный напиток обжог ее горло, и как внутри ее все запылало подобно вулканической лаве. Несколько мгновений сильные спазмы мешали впустить в легкие воздух, но вскоре они остались позади, сохранив по себе лишь горьковатый привкус во рту. Вслед за тем она ощутила несказанный прилив сил во всем теле, беззаботность и оживление, подарившее ей небывалую доселе радость. Но хмельное веселье было недолгим, на смену ему подоспели головная боль и легкая дурнота. Краткий миг счастья задержался в ее памяти на годы, так же как и тягостное похмелье после него. И все же, она должна была признать, что многих так и не уберегли от пагубной привычки ни едкий вкус, ни бессменная утренняя болезнь. Вот и ее дядя, Генри Оутсон, всему предпочитал огненную жидкость и крепкую сигару, ведь те дарили ему опоенную усладу – наслаждение, граничащее со смертью…

Выходит, это она допустила промах, и ее первые предположения были неверными. Не всех восхищает праведность и чистота. Напротив, люди решительно тянутся к палящим языкам костра. Стало быть, она ошиблась в леди Увелтон. Но разве только относительно ее? Миссис Глендовер – «… довольно знает, но уже, конечно, не все» — была о многом осведомлена, и что есть мочи стремилась скрыть доподлинные чувства леди Увелтон, рисуя ее кроткой и несчастной жертвой предстоящей свадьбы с виконтом. А что же лорд Элтби? Как он жил со всем этим, и так ли заботило его самого скорое венчание с леди Увелтон? Он по-прежнему пребывал в тени своей вездесущей и все-опережающей «славы». Но едва ли ее поразили расчетливость и прагматичность предложения лорда Элтби, подтвердившие лишь то, что и всегда – он был таким, каким ему угодно было быть. На нее подействовало другое, куда более непредвиденное обстоятельство – она узнала, что лорда Элтби могли не только бояться, покорно повинуясь и подчиняясь ему, его также могли любить, и любить до того сильно, чтобы осмелиться и преступить условные запреты…