— Роберт, мне были бы куда более приятны знаки внимания юных особ, а вместо этого приходится терпеть «нежности» твоей Зарканы, которая на дух меня не переносит.

Услышав свое имя, лошадь вновь попыталась освободиться из «объятий» чужака, резко дернув головой в сторону хозяина, но тщетно. Мистер Скотт и на этот раз удержал поводья. Она могла только предположить, сколько сил и умения необходимо для такого обращения с животными.

— Ты прав, Джереми, – лорд Элтби еще ближе подошел к своей лошади и забрал поводья у мистера Скотта. – Мы привяжем их у столба, — он пальцем указал в сторону деревянной изгороди у края дороги, — здесь их никто не побеспокоит.

Оставаясь неподвижной и не проронив ни звука, она продолжала наблюдать за мужчинами. В темноте они походили на средневековых рыцарей, доблестью которых мог гордиться одержавший победу народ.

— Надеюсь, я не опоздал, — мистер Скотт пребывал в прекрасном настроении, — теперь посмотрим, на что годятся ваши деревенские танцы.

С этими словами он устремился в сторону музыки и веселья. Лорд Элтби предпочел остаться в тени, и едва мистер Скотт оказался на внушительном от них расстоянии, обратился к ней.

— Местные жители не жалеют ног, а между тем, уже сегодня их ожидает тяжелая работа…

Она молчала. Разговор с лордом Элтби не внушал ей особого доверия, и эта позиция ей представлялась наиболее уместной.

— Какие новости от доктора? – лорд Элтби с присущей ему непосредственностью изменил тему разговора. Но, в отличие от предыдущего высказывания, это не вынуждало ее обнажать свои мысли перед лордом Элтби.

— Насколько я могу судить, милорд, хорошие, – желая согреться, она потирала озябшие ладони. Вдали от костра холод брал верх, пробирая ее тело сквозь накидку и платье. – Он передавал поздравления и обещал наведаться к вам после праздников.

— С какой это стати он передает мне поздравления? – внезапно голос лорда Элтби изменился, и эта перемена была ей не по душе. – Вы уже сообщили ему, где живете?

Искренне недоумевая над тем, что произошло, она продолжала смотреть на силуэт мужчины, что как гора возвышался над ней. Можно было подумать, что речь идет о совершенно незнакомом ему человеке, а между тем, именно он направил Вилли к доктору Рилкоту.

— Отвечайте, вы возобновили переписку с доктором Литхером? – лорд Элтби повысил на нее голос и перешел в наступление.

Упоминание о докторе Литхере многое прояснило. Прежде всего, причиной недоразумения оказалась нелепая и, увы, далеко не первая в случае с лордом Элтби ошибка. Она совершенно не подозревала, что лорд Элтби помнит о недавнем письме. Но, как видно, он не только помнил, но и желал знать много больше о его содержании.

— Прошу извинить меня, милорд. Боюсь, я неверно истолковала ваши слова, — она глубоко вдохнула холодный воздух улицы и продолжила, — предположив, что вы справляетесь о докторе Рилкоте, которого, если вы помните, мы некогда навещали с Вилли.

— Деревенский врач меня интересует меньше всего, — он подошел к ней ближе. – Ну, и каковы же ваши отношения с доктором Литхером?

— Я позволила себе обратиться за помощью к миссис Глендовер и отправила письмо с ответом. Но, уверяю вас, милорд, в нем я предельно ясно дала понять, что общение между нами более не может продолжаться.

— Это еще ничего не значит, мисс Оутсон.

Она заметила в руках лорда Элтби короткий кожаный хлыст, которым тот искусно рассекал пространство подле себя.

– Отныне он знает, где вы находитесь, и наверняка воспользуется этим, дабы вовлечь вас в очередное лишенное смысла предприятие. И я могу только вообразить, какими «неоспоримыми» доводами ему пришлось руководствоваться в своем письме.

— Ничего и близко из того, что вы предположили, милорд, в письме написано не было, –разговор между ними отнюдь не соответствовал ее представлению о должном обращении знати со своей прислугой.

— В таком случае, что было угодно этому господину от вас? – лорд Элтби как и раньше требовал от нее объяснений.

Она молчала. У всего были свои негласные границы дозволенного, та черта, переступать которую было крайне рискованно, и к которой лорд Элтби сумел приблизиться вплотную.

— Впрочем, мне и без вашей помощи будет не мудрено угадать смысл его письма, – лорд Элтби все больше увлекался чуждой ему историей. – Люди таких нравственных взглядов и убеждений, как доктор Литхер, способные польститься на малоимущих и больных, могут преследовать лишь одну-единственную цель – прощение. Ко всей прочей низости, они желают выйти из мутной воды чистыми, не замарав себя непозволительными в их положении слабостями. Но мой вам совет, мисс Оутсон, не верьте таким, как он, – лорд Элтби был уже довольно близко, чтобы перейти на шепот. – Он скорее повторит ошибки прошлого, чем усомнится в себе. Так не лучше ли его оставить наедине с собственными муками?…

— Прошу вас, — она силилась не выдать своих чувств перед лордом Элтби, но тот как никто другой был близок к истинному положению дел.

— Не стоит просить, лучше воспользуйтесь моим примером, – дыхание лорда Элтби обжигало ей лоб. – Я убежден, что на нашей бренной земле прегрешивших душ несоизмеримо больше праведных. Ваша компания только вселит в одного из них ложные ожидания на светлое спасение, но, по сути, ни ваше прощение, ни вы не способны ничего изменить.… Тогда ответьте мне, какой прок в таком прощении?

В предутренней дымке тонули крыши деревенских домов. Звезды подобно первому снегу таяли в пробуждавшемся от сна небе. Музыка стихла, но жители поселка не спешили расходиться по своим домам. Они грелись у смирившего свои пламенные языки костра, а одинокий, полный грусти голос разносил по безлюдным окрестностям тревожную историю о несчастной любви.

— Позвольте узнать, милорд, могу ли я надеяться на то, что когда-нибудь мне откроются подлинные причины гибели дяди? – она не ведала, что говорит. Желая убедиться в действительности происходящего, она не спеша провела рукою по горячему лбу. Голос не повиновался ей, а значит, и сердце, молчавшее столько дней, не слушало ропота ее души. В ней говорило то немногое, что осталось от нее самой, то исключительное в своем роде право, не прикрытое множеством обязанностей ее нынешнего положения.

— Отчего вы не спали этой ночью? – лорд Элтби оставил ее вопрос без ответа. Однако и это безучастное молчание вселяло в нее хрупкую, как сам рассвет, надежду. Она наберется терпения и будет покорно ожидать того дня и минуты, когда неведомые ей завесы падут.

– Я видел свет в вашей комнате и неподвижный силуэт у окна. Вас мучает бессонница, мисс Оутсон?

— Да, милорд, но я уже привыкла к ней, – что-то заставило ее поднять глаза и встретиться с открытым взглядом лорда Элтби.

— Я больше предпочитаю ночные прогулки по саду. По крайней мере, они способствуют трезвости разума и ясности мысли. Но вам лучше воспользоваться одним из несчетного множества советов миссис Глендовер, ее травы и наговоры помогут вам избавиться от ночных бодрствований, – в эту минуту лорд Элтби больше походил на провинциального сквайра, который печется о благосостоянии своей прислуги, нежели на грозного вершителя судеб. – Ни к чему вам ломать голову над тем, что свершилось, и чего уже не изменить никому из нас.

— Поверьте, милорд, прошлое не дает мне покоя, – она говорила так тихо, что даже неровное дыхание лорда Элтби могло заглушить ее голос. Благодаря этому и ее собственное дыхание утратило привычный ритм. Она пыталась наполнить легкие воздухом до отказа, но те нарочно не могли утолить свой неуемный аппетит.

— Правда не избавит вас от страданий, мисс Оутсон, – лорд Элтби хотел продолжить, но вовремя остановился.

— Я не боюсь страданий, милорд. И вовсе не стремлюсь к избавлению, – она перевела дух, — от моей жизни так мало уцелело, что я уже не ищу спасения, а всего лишь пытаюсь понять, что стало тому виной.…

Ее тело испытало на себе тяжесть – что-то с силой сжало плечи, лишая ее и без того шаткого равновесия. Она не видела, но отчетливо ощущала сильные мужские руки на своих плечах. Лорд Элтби сковал ее движения, а ей, не желавшей нарушить воцарившееся между ними молчание, не оставалось ничего другого, как покорно принять это неизбежное бремя.

— От чего вы дрожите, мисс Оутсон? От холода или от страха? — его глаза в свете занимавшегося утра походили на две бездонные черные дыры, которые не могли не притягивать своей глубиной, подобно тем морским пучинам, что так привлекали ее внимание на картинах лорда Элтби.

С незримых и далеких горных вершин до них доносился безмятежный шепот странствующего западного ветра. Лорд Элтби ослабил хватку. Мгновение спустя его пальцы легко коснулись ее онемевших ладоней.

— У вас ледяные руки, — он уже давно говорил в полголоса, не заботясь о том, слышит ли собеседник его речь. – Вы замерзли… — лорд Элтби с силой стиснул ее руки. Его рукопожатие было убедительным и жарким. Такому человеку был незнаком холод, как и чувство страха, о котором он так беззаботно упоминал.

— Самое время мне возвратиться к работе, милорд, — она все еще находилась во власти своего хозяина.

— Надо полагать, закончилась еще одна бессонная ночь, мисс Оутсон.

Лорд Элтби круто повернул голову и незаметно отпустил ее ладони. Мистер Скотт и Эмма приближались к ним. Она лишь недоумевала о том, как лорду Элтби удалось их увидеть, ведь все это время лицо мужчины было обращено к ней. Глаза мистера Скотта и Эммы светились от радости и недавнего веселья, ничем не выдавая усталости после долгой ночи.

— Ты знаешь, Роберт, мои ноги еще не скоро забудут сегодняшние танцы, — и как в подтверждение сказанному, мистер Скотт похлопал лорда Элтби по плечу. Но тот не ответил, а, повернув в сторону лошадей, уверенно зашагал прочь. Мужчины проворно оседлали сонных животных, взяли курс к дому и быстро скрылись из виду.