Отдаленный шумъ вывелъ ея изъ задумчивости. Они такъ близко подошли къ виллѣ, что можно было разсмотрѣть узоръ кружевныхъ занавѣсей. За громадными стеклами никого не было видно, но со стороны главнаго фасада дома послышался конскій топотъ и шумъ ѣдущаго экипажа. Изъ за угла дома показалась чудная пара лошадей въ богатой упряжѣ съ серебрянными украшеніями. Въ шарабанѣ сидѣла дама, укутанная въ темный бархатъ съ мѣховой опушкой и твердою рукою держала поводья. Надъ ея головою развѣвались длинныя бѣлыя перья, а вокругъ строгаго лица и бѣлой шеи, рѣзко отдѣлявшейся отъ темнаго мѣха, кружились мягкія кольца русыхъ кудрей.

– Флора! Ахъ, какая красавица моя сестра! – воскликнула Кети съ восторгомъ, протягивая руки къ ѣдущимъ, но ни Флора, ни сидѣвшій возлѣ нея совѣтникъ, не слышали этого возгласа. Экипажъ повернулъ за уголъ и слышно было какъ онъ остановился у подъѣзда.

Небольшой камешекъ, отброшенный тросточкою Брука пролетѣлъ мимо Кети и заставилъ ее обернуться. Теперь только она замѣтила, что докторъ не шелъ рядомъ съ ней и вспомнила, что подъ впечатлѣніемъ мінутнаго увлеченія, она значительно побѣжала впередъ.

Молодая дѣвушка съ живостью обернулась; докторъ шелъ все тѣмъ-же мѣрнымъ шагомъ, только въ осанкѣ его замѣчалось не много болѣе гордости и строгой сдержанности. Онъ, вѣроятно, наблюдалъ за нею, потому что быстро и съ замѣшательствомъ опустилъ глаза. Кети чуть не засмѣялась; она знала, что застала его въ минуту, когда онъ мысленно сравнивалъ ее съ сестрою и говорилъ себѣ: „Боже мой, какая она дюжая барышня передъ моею Эльфою!“

– Я удивляюсь, съ какою храброю увѣренностью Флора правитъ лошадьми, – сказала она, когда они снова пошли рядомъ.

– Гораздо болѣе нужно удивляться безстрашію ея спутника. Это была пробная поѣздка, совѣтникъ только вчера купилъ этихъ лошадей.

Докторъ былъ видимо чѣмъ-то раздраженъ. Кети догадалась, что онъ былъ не въ духѣ и замолчала.

V.

Разговоръ между ними не возобновлялся болѣе; они скоро достигли дома и вошли въ него боковою дверью, въ то время, какъ отъ главнаго подъѣзда отъѣзжалъ красивый экипажъ. Слуга, встрѣтившій ихъ въ передней, доложилъ имъ, что барышни и самъ баринъ прошли въ зимній садъ, то есть въ апартаменты президентши.

Кети снова овладѣла увѣренностью и спокойствіемъ; она вынула изъ бумажника визитную карточку и подала ее лакею со словами:

– Передайте коммерціи совѣтнику.

– Съ такими церемоніями? – спросилъ Брукъ со смѣхомъ, между тѣмъ, какъ лакей неслышно удалялся по мягкому ковру корридора.

– Да, – сказала она серьезно. – Чѣмъ дальше себя держишь, тѣмъ лучше. Я и теперь боюсь, какъ бы не сдѣлать непріятности совѣтнику своимъ неожиданнымъ пріѣздомъ.

Впрочемъ она не ошиблась. Ремеръ пришелъ въ сильное замѣшательство и вышелъ изъ внутреннихъ комнатъ съ испуганнымъ восклицаніемъ:

– Боже мой, Кети!

Направленіе его взгляда было очень смѣшно, онъ очевидно искалъ голову своей питомицы двумя аршинами ниже, и вдругъ видитъ, что она подошла къ нему такая стройная и высокая, твердою поступью и поздоровалась съ нимъ гордымъ наклоненіемъ головы.

– Дорогой Морицъ, не сердись, что я нарушила нашъ договоръ! Мнѣ кажется, что я слишкомъ велика для того, что-бъ ты трудился пріѣзжать за мною?

Ремеръ стоялъ передъ нею, какъ окаменѣлый.

– Ты права, Кети. Давно прошло то время, когда я водилъ тебя за руку, – сказалъ онъ, глядя ей въ лицо. – Теперь позволь поцѣловать тебя! А, да и вы здѣсь, дорогой докторъ, – сказалъ онъ, протягивая ему руку, – вотъ встрѣча въ корридорѣ, позвольте васъ представить другъ другу.

– Не трудись, Морицъ, я уже сама позаботилась объ этомъ, – перебила его Кети. – Докторъ Брукъ навѣщалъ больную Сусанну, когда я пришла на мельницу.

Лицо совѣтника немедленно вытянулось.

– Такъ ты остановилась на мельницѣ? – спросилъ онъ. – А между тѣмъ бабушка давно изъявила свое согласіе принять тебя въ нашъ домъ. Тебѣ слѣдовало пріѣхать прямо къ намъ и представиться ей, но ты предпочла пойти прежде къ твоей старой Сусаннѣ! Прошу тебя, лучше не говорить объ этомъ, – добавилъ онъ вполголоса.

– И ты этого серьозно требуешь? – сказала Кети, звонкій голосъ которой рѣзко отличался отъ его шопота. – Но не могу-же я лгать, когда объ этомъ зайдетъ рѣчь. Хитрить и скрытничать я положительно не умѣю. Если я сдѣлала ошибку, то хочу ее исправить и сознаться въ ней; вѣдь не снимутъ-же мнѣ за это голову.

– Если ты не желаешь принимать моего совѣта, то мнѣ, конечно, нужно молчать, – сказалъ Морицъ, сконфуженный и разсерженный. – Голову тебѣ не снимутъ, а это повредитъ твоему положенію у меня въ домѣ. Впрочемъ какъ хочешь! Ты скоро сама убѣдишься, какъ тебѣ легко будетъ справляться съ твоею прямотою въ нашихъ высокопарныхъ кружкахъ!

Въ послѣдней фразѣ слышалось скорѣе шутка, чѣмъ неудовольствіе, такъ какъ совѣтникъ не любилъ долго оставаться въ дурномъ настроеніи духа. Онъ любезно предложилъ Кети свою руку и повелъ ее черезъ столовую въ зимній садъ президентши.

Кети едва могла узнать прежнюю столовую, уютную комнату съ старомодными диванами, обитыми краснымъ сафьяномъ.

Теперь стѣна, отдѣлявшая ее отъ зимняго сада исчезла, а на ея мѣстѣ возвышались стройныя колонны, которыя, сходившись вверху круглыми сводами, поддерживали потолокъ, разрисованный живописью въ Мавританскомъ вкусѣ. Внизу, отъ одной колонны къ другой шла низенькая какъ бы изъ золотаго кружева рѣшетка, которая отдѣляла мозаичный полъ Мавританской комнаты отъ песчаныхъ дорожекъ и зеленаго дерна зимняго сада. За этой золотой рѣшеткой зелень и растенія были въ полномъ цвѣту и казалось тамъ было волшебное царство: ландыши, пармскія фіялки росли у подножья величественныхъ драценъ и темныхъ лавровъ, а серебристыя, блестящія лиственныя растенія были раставлены, какъ декорація на сценѣ. Все это растительное царство было обрамлено и раздѣлено на части различными цвѣточными орнаментами. Во кругъ колоннъ вился клематитъ и поднимаясь почти до потолка, украшалъ свои вѣтви бѣлыми и синеватыми цвѣточками.

Между колоннами гдѣ былъ оставленъ свободный проходъ въ комнату, стояла Флора. Она не успѣла еще снять своего выходнаго костюма и очевидно намѣревалась уходить. Правою рукою молодая дама приподняла свое тяжелое, каричневое бархотное платье, а лѣвою небрежно опиралась о колонну. При входѣ высокой, молодой дѣвушки, она съ удивленіемъ широко раскрыла свои сѣроголубые глаза, но мгновенно опять прищурилась и саркастически улыбнулась.

– Флора, угадай кого я привелъ! – вскричалъ коммерціи совѣтникъ.

– Для этого мнѣ не долго придется ломать голову – это Кети, которая явилась одна, не дожидаясь твоего визита, – сказала Флора небрежно, но чрезвычайно увѣреннымъ тономъ, – Кто знавалъ старую Зоммеръ, тотъ сейчасъ догадается, что эта плотная барышня съ бѣлымъ и румянымъ лицомъ, должна быть ея внучкой; а глаза и волосы у нея точь въ точь такіе-же, какъ у твоей покойной жены Клотильды, не такъ-ли Морицъ?

Она спокойно и медленно отошла отъ колонны и откинувъ голову назадъ, подставила сестрѣ губы для поцѣлуя. Да, это была все таже прекрасная Флора, но въ ея манерахъ и движеніяхъ не было прежней женственности и граціи, – прямое послѣдствіе ея властолюбія надъ всѣми сердцами. Послѣ холоднаго поцѣлуя съ сестрою, она также небрежно поздоровалась съ докторомъ.

– Здравствуйте, Брукъ! – сказала она, подавая ему правую руку, но не какъ жениху, а скорѣе какъ товарищу. Онъ пожалъ ея руку и потомъ спокойно выпустилъ, когда она снова отняла ее.

Эта наружная сдержанность между женихомъ и невѣстою казалась заранѣе условленною. Флора повернулась къ зимнему саду и вскричала.

– Бабушка, наша золотая рыбка хочетъ обрадовать тебя и твоихъ знакомыхъ своимъ неожиданнымъ пріѣздомъ.

Услыхавъ слова Флоры, президентша выступила изъ за группы камелій. Можетъ быть, сама того не замѣчая, она разсматривала гостью съ тѣмъ напряженнымъ вниманіемъ, съ которымъ большинство людей смотрятъ, на такъ называемыхъ дѣтей счастія. При насмѣшливомъ восклицаніи Флоры выраженіе это быстро измѣнилось. Пожилая дама невольно сдвинула брови и легкая краска замѣшательства разлилась по ея блѣдному лицу.

– Если я радуюсь твоему пріѣзду, Кети, – сказала она сухо, съ неудовольствіемъ посмотрѣвъ на Флору, – и принимаю тебя какъ родную; то это потому что ты дочь моего милаго, покойнаго Мангольда и ихъ сестра.

Сказавъ это она подошла къ молодой дѣвушкѣ, дѣлая видъ что желаетъ обнять ее, но та поклонилась такъ низко и церемонно, точно она въ первый разъ стояла передъ гордою тещею своего отца. Опытный взглядъ сейчасъ угадалъ бы въ этомъ движеніи уклоненіе отъ ласкъ президентши, она-же видимо приняла это за изъявленіе почтенія, и опустивъ протянутыя руки, молча поцѣловала ее въ лобъ.

– Неужели ты одна пріѣхала? – спросила президентша, невольно смотря на дверь, какъ бы боясь увидѣть еще какую нибудь непрошенную гостью.

– Совершенно одна. Я хотѣла самостоятельно попробовать свои крылышки и получила на то позволеніе отъ моей воспитательницы, – отвѣтила Кети и какъ бы безсознательно провела пальцами по тому мѣсту, до котораго пожилая дама коснулась своими холодными губами.

– Охотно вѣрю тебѣ; это совершенно въ правилахъ старой Лукасъ, – сказала президентша слегка насмѣшливымъ тономъ. – Она также любила самостоятельность; твой добрый папа немного избаловалъ ее. Она всегда дѣлала, что ей вздумается, конечно только то, что не выходило изъ границъ приличія.

– Все, что она дѣлала – было разумно; по этой причинѣ папаша и поручилъ ей воспитаніе своей младшей дочери, – добавила Кети съ веселою безпечностью, что было совершенно въ ея характерѣ, но это прямодушіе и увѣренность не произвели пріятнаго впечатлѣнія.

Президентша слегка пожала плечами.

– Милая Кети, твой папа, вѣроятно, всегда желалъ твоего блага и я никогда не осмѣливалась осуждать его распоряженія. Но въ душе онъ былъ аристократъ, строго исполнявшій свѣтскія приличія и, не знаю, понравилось-ли бы ему, еслибъ ты такъ неожиданно и нецеремонно порхнула къ нему въ домъ?