— Алану пришлось остаться в Окленде, а Хелен не захотела оставлять его одного…

— А Дункан?

Оливия махнула рукой. Все бессмысленно.

— Он сейчас придет. Пошел в кухню к своей любимой тетушке. — В ее голосе слышалась горечь, но женщина ничего не могла с этим поделать.

Она не понимала, что ее сын находит в своей невзрачной тетке, которая вообще ничего из себя не представляет. Единственное, чему Оливия завидовала, так это тому, что лицо ее сестры по-прежнему оставалось на удивление юным. Даже несмотря на то, что Оливия пыталась утешить себя тем, что у полноватых женщин часто бывают кукольные личики, она чувствовала, как ее съедает зависть. «Чего я только не делаю, чтобы сохранить давно миновавшую юность, — думала она. — Быстротечность отражается на моей душе». Внезапно Оливия почувствовала жгучее желание как можно скорее убраться из этой комнаты, где пахло болезнью и смертью, покинуть этот смрадный кусок земли, вернувшись обратно в свой привычный мир.

— Как поживает Алан? — с интересом в голосе спросила Марианна. Стоило ей заговорить о зяте, как в глазах ее появился блеск.

— Хорошо, — коротко ответила Оливия, но по вопросительному взгляду матери поняла, что придется рассказать о доме немного больше, чтобы не вызвать у нее раздражения. Поэтому она принялась говорить о новой мебели, о том, как хорошо идут дела у новой экспортной фирмы Алана. Бизнес мужа действительно развивался наилучшим образом, поскольку цена на янтарную смолу дерева каури сильно возросла. А еще Оливия рассказала о том, что Хелен прилежно учится и старается как можно успешнее окончить школу.

Когда речь зашла о делах Алана, мать принялась настойчиво расспрашивать ее, а вот насчет Хелен не проронила ни слова. Оливии было больно из-за того, что мать даже не пытается скрыть свое равнодушие, когда речь заходила о ее внучке. У Хелен никогда не было ни малейшего шанса завоевать расположение и любовь бабушки. В отличие от недосягаемой Элизабет.

— Ты ведь пока что побудешь здесь, правда? — спросила Марианна, выжидающе глядя на дочь.

Оливия судорожно сглотнула, прекрасно понимая, что не выдержит и дня. Втайне она уже мечтала о том, чтобы завтра вместе с Дунканом и Джоном Харпером отправиться восвояси, и представляла, как будет сидеть в экспрессе, везущем ее в Окленд. Джон Харпер! Она искренне надеялась на то, что никто не скажет матери, что он приехал сюда в качестве ее сопровождающего. Женщина и сама не понимала, зачем привезла его. Она не испытывала к нему никаких чувств. Ни больше, ни меньше, чем в юности. Вообще ничего! И, несмотря на это, она позволила ему убедить себя в том, что ей обязательно нужна поддержка. При этом пришлось еще терпеть недовольство Дункана. Во время путешествия он не скрывал, что присутствие адвоката раздражает его.

— Девочка моя, останься, прошу! Ты нужна мне.

От страха, что мать прочтет на ее лице желание сбежать, Оливия не знала, куда девать глаза. Нервно окинула взглядом комнату. Посмотрела на постель, потом на комод, потом опять на постель.

— Мне кажется, тебе нужно немного поспать! — наконец пробормотала она. Затем с тоской поглядела в окно, словно могла взлететь, как альбатрос, и улететь далеко-далеко отсюда…

— Ты знаешь, что я теперь калека? — раздался голос Марианны в наступившей тишине.

Оливия хотела соврать, сказать, что не знает, о чем говорит мать, но это было бессмысленно. Она кивнула.

— Врач сказал, что надежды нет. Гордон уже делает для меня инвалидную коляску.

— Ах, мама! — вырвалось у Оливии, и она закрыла лицо руками.

— Не плачь, — попыталась утешить ее Марианна. — Я же раньше просто лежала в кровати или сидела на террасе и смотрела на озеро. Главное, что ты со мной. Моя единственная послушная девочка.

— Может быть, Абигайль тоже приедет, — заметила Оливия и испугалась, увидев, как при упоминании о младшей сестре мать тут же ожесточилась.

— Я не хочу слышать ее имени в своей комнате! Ты поняла? И видеть ее больше не хочу. Даже если она приедет посмотреть на мои страдания.

— Да, мама! — С этими словами Оливия вскочила со стула. Она не выдержит больше ни одной минуты. Запах серы, предчувствие смерти и воспоминания о безвозвратно ушедшем детстве. Она уже не принцесса. И очень давно! Да еще эти кошмарные головные боли…

— Мама, мне нужно идти. Я пришлю к тебе Дункана, хорошо?

— Ты ведь побудешь в Роторуа, правда? — снова, уже с отчетливым отчаянием в голосе, спросила Марианна.

— Конечно, мама, — солгала Оливия.

— Ты еще помнишь вашу чудесную свадьбу? — Марианна, заметно расслабившись, мечтательно улыбнулась. — Это был самый чудесный день в твоей жизни, разве не так? — Лицо ее сияло.

— Да, мама, — снова солгала Оливия.

— Ты ведь ни разу не пожалела о том, что вышла за него замуж и можешь вести жизнь, которая полагается такой девушке, как ты, правда?

— Конечно, мама! — леди Оливия Гамильтон солгала в третий раз.

Окленд, декабрь 1879

«Гамильтон Касл», как называла семья Гамильтонов свою недавно построенную, выкрашенную в белоснежный цвет деревянную виллу, одиноко стоял на зеленом холме. Многообразие высоких зубцов и башенок определяло вид фасада. Приехав сюда, Марианна не сумела пересчитать их. Игривое великолепие этого дома в английском стиле просто подавило ее. Но наибольшее впечатление произвел на нее вид на залив Хобсон, которым можно было любоваться из всех комнат с тыльной стороны здания. Здесь даже было три балкона, поддерживаемых декорированными коваными колоннами.

«Такой красоты в Роторуа не найдешь», — пронеслось в голове Марианны, когда женщина окинула взглядом окрестности. Если самые смелые ее мечты оправдаются, Оливия в будущем будет жить здесь.

Мечты Марианны невольно отравляла неприязнь Уильяма по отношению к Гамильтонам. Ей не удалось заставить его принять долгожданное приглашение этой семьи и приехать в Окленд. Он сказал, что не может бросить отель, но Марианна не обманывалась на этот счет. Истинная причина была ей известна. Муж чувствовал себя неловко в обществе Питера Д. Гамильтона, его супруги Розалинды и их единственного сына Алана.

Марианна вздохнула. Уильям не скрывал своего отношения к честолюбивым планам своей жены. В ушах у нее по-прежнему звучали его предостерегающие слова: «Они нам не подходят. Ты загоняешь дочь в общество, из которого не вышли ни ты, ни я. Это может плохо кончиться».

Она, в свою очередь, назвала его «мрачным пессимистом» и напомнила, что это женское дело — выдавать дочерей замуж.

— Дочерей? — презрительно пробормотал он в ответ. — Для нашей Аннабель ты до сих пор не нашла мужа. Зачем было прогонять молодого человека, который о ней спрашивал?

Когда Марианна задумывалась над этим, ей приходило в голову, что, наверное, нечестно было скрывать от Аннабель, что о ней спрашивал некий Гордон Паркер, несколько дней назад явившийся к ним в дом. Может быть, это последний шанс ее дочери найти себе мужа. Но такого? В своем потрепанном костюме он совершенно не подходил на роль хорошего зятя. Во всяком случае, в ее представлении. Его даже сравнивать невозможно со всегда элегантным Аланом Гамильтоном.

Марианна вздохнула, вспоминая серьезную ссору с Уильямом, который очень разозлился, узнав, что она прогнала молодого человека. Муж, как всегда, сражался за Аннабель, как лев, и добился победы. Марианне пришлось согласиться с тем, чтобы Уильям рассказал дочери о визите молодого человека, пусть даже через некоторое время. «Но только после того, как я уеду в Окленд», — попросила Марианна. Поэтому оставалось лишь надеяться, что Аннабель не знает, где искать этого крестьянского парня. Он наверняка не станет пытаться увидеть их дочь еще раз, учитывая столь резкое отношение к нему ее матери.

Марианна тщетно пыталась отбросить мысли, не дававшие ей покоя. Достала из шкафа роскошное платье. Но это не отвлекло женщину. Даже в этом раю на каждом шагу ее преследовали воспоминания о жизни в Роторуа, и это приводило ее в ярость.

Она решительно вышла на балкон. Вздохнув, провела рукой по слегка растрепавшимся на ветру волосам, и взгляд ее остановился на собственных руках. Нет, таких рук у леди, живущей на вилле, быть не должно. Ее руки носили следы тяжелого многолетнего труда. Ладно, колесо жизни не повернешь назад, но одного она ни за что не потерпит: нежные, утонченные пальчики Оливии никогда не покроются такими же трещинками и шрамами!

Пристыженная и расстроенная, Марианна спрятала руки за спину, усилием воли заставляя себя сосредоточиться на своем триумфе. В предвкушении этого мгновения она жила уже больше года. С тех пор как мистер Гамильтон впервые привез своего сына в отель «Гора Таравера», она, Марианна, делала все возможное и невозможное для того, чтобы Оливия и Алан познакомились поближе. И сегодня, в этом женщина была совершенно уверена, ее мечте суждено сбыться. Иначе зачем это приглашение в «Гамильтон Касл»? Скорее всего, оно сделано с одной-единственной целью: дети наконец-то обручатся!

Размышляя о будущем своей дочери, Марианна окинула взглядом парк. Сочного зеленого цвета газон выглядел очень ухоженным. Что ж, у Гамильтонов были не только деньги, но и вкус. Это точно. Сад, полностью выдержанный в английском стиле, сильно отличался от дикой природы, которая окружала Марианну дома.

Она еще раз глубоко вдохнула свежий воздух. Прохладный бриз нес с собой волшебные ароматы моря и сочной зелени, а не запах серы, как это было в Роторуа. В принципе, она может быть довольна собой. Лучшей возможности, чем визит Гамильтонов в их отель, выбрать было нельзя. Какая чудесная идея — взять с собой Оливию на экскурсию к горе Таравера! Алан загорелся еще в экипаже, по пути туда, и с тех пор ходил за ее дочерью по пятам. Да, она все сделала самым лучшим образом, как только и можно ожидать от любящей матери. Гамильтоны были не просто богатой, но еще и очень уважаемой семьей. Они состояли в дальнем родстве с капитаном Джоном Чарльзом Фейном Гамильтоном, заслуженным бойцом Королевской армии, погибшим в битве с маори при Гейт Па. Питер Д. Гамильтон, отец Алана, был обязан своим богатством тому, что в его владениях оказались обширные участки с деревьями каури, смола которых пользовалась большим спросом в Европе. Злые языки утверждали, что он завладел своими землями хитростью, поскольку опоил вождя племени, но Марианна считала, что все это слухи. Гамильтон был хорошим бизнесменом, на него работали сотни добытчиков смолы каури, диггеров, выкапывавших из земли дорогую смолу дерева каури. В ужасных условиях. По крайней мере так утверждал Уильям, который не стал скрывать от жены того факта, что считает Питера Д. Гамильтона позором рода человеческого.