— Мы решили это еще до кончины Беркова и лишь во избежание толков по поводу слишком скорого и внезапного развода согласились продолжать совместную жизнь, конечно, только для вида…

— Еще до кончины Беркова? — прервал ее брат. — Значит, вскоре после твоей свадьбы?

— Ты сама заговорила об этом? — с такой же живостью спросил барон. — Ты настаивала?

Ни отец, ни брат, похоже, не понимали, отчего так расстроена молодая женщина, она, очевидно, собрала все силы, чтобы овладеть собой и, действительно, ответила твердо и спокойно:

— Я никогда не касалась этой темы! Артур сам добровольно предложил мне развод.

Барон и Курт переглянулись, как будто не понимая смысла этих слов.

— Этого я положительно не ожидал! — наконец медленно проговорил барон. — Он сам? Нет, не ожидал.

— Как бы то ни было, только бы он отдал тебя нам, Евгения! — горячо воскликнул Курт. — Никто из нас не мог радоваться наследству, зная, что ты несчастна из-за нас. Только тогда, когда ты вернешься к нам, отец и все мы вздохнем свободно и сможем наслаждаться жизнью. Нам страшно недостает тебя!

Он обнял сестру, и она на миг спрятала свое лицо на его плече, но это прелестное личико было так же бледно и безжизненно, как тогда, когда она стояла у алтаря, хотя теперь она должна была вернуться в родительский дом, в семью, от которой ее тогда отрывали.

Барон с некоторым недоумением посмотрел на дочь, которая, выпрямившись, провела носовым платком по лбу.

— Прости, папа, если я тебе кажусь сегодня странной. Я не совсем здорова, по крайней мере, не на столько здорова, чтобы вести такой разговор. Позволь мне пойти в мою комнату; я…

— Ты слишком много страдала в последнее время, — мягко сказал отец. — Я вижу это, дитя мое, хотя ты и не хочешь признаться. Поди и предоставь все мне! Я буду беречь тебя как только можно.

— Однако это странно, папа! — сказал молодой барон, как только затворилась дверь за Евгенией. — Ты понимаешь этого Беркова? Я — нет.

Барон Виндег, нахмурившись, ходил по комнате. Кроме странности, он усматривал в этом еще и оскорбление. Гордый аристократ находил вполне естественным, что выскочка, владевший миллионами, не щадил ни денег, ни жертв, прибегая ко всяческого рода интригам, чтобы породниться с ним, несмотря на ненависть и презрение с его стороны; но он не мог простить своему зятю-мещанину того равнодушия, с каким он принял руку баронессы Виндег, как будто дело шло о самой обыкновенной партии, и с каким относился потом к чести, оказанной ему, которой его отец так гордился. И теперь он, Артур Берков, отказывается от этого союза, отказывается даже прежде, чем ему дали к этому повод! Это было уж слишком для гордости Виндега, который приготовился отвоевывать свою дочь и не мог допустить мысли получить ее благодаря великодушию или, вернее, полному равнодушию ее супруга.

— Я поговорю с Берковым, — сказал он, наконец, — и если он и в самом деле согласен, в чем я все еще сомневаюсь, несмотря на слова Евгении, то надо немедленно действовать.

— Немедленно? — спросил Курт. — Всего три месяца, как они обвенчаны, и, мне кажется, они правы, решив избежать слишком поспешного и внезапного разрыва.

— Конечно, и я, безусловно, согласился бы с этим, если бы не имел причины спешить: здесь на заводах не совсем благополучно, и мне намекнули со стороны, что теперешние волнения среди рабочих могут нанести решительный удар состоянию Беркова, считавшемуся до сих пор несметным. Если это действительно случится, тогда его жене неудобно будет разойтись с ним. Хотя мы желаем развода по причинам более серьезным и глубоким, все будут думать, что это из-за разорения, а такого допускать нельзя. Лучше перенести странность быстрого разрыва, нежели связать себе руки, дожидаясь, когда наступит эта страшная катастрофа. Такое предприятие, как его, не может рухнуть в несколько недель, для этого понадобится, по крайней мере, год, а развод может быть окончен в полгода, если не будет препятствий с его стороны. Евгения должна вернуться к нам, должна быть свободна прежде, чем в резиденции заподозрят, в каком положении здешние дела.

— Я думал, что она отнесется гораздо сочувственнее и горячее к нашему плану, — задумчиво произнес Курт. — Положим, если они уже раньше приняли решение, то это не было для нее неожиданно; и все-таки она относится к этому слишком холодно и безучастно, как будто все это бесконечно далеко от нее, как будто речь идет не о ее собственной свободе.

Барон пожал плечами.

— Она страдает от одной мысли о неизбежном скандале, о различных связанных с процессом неприятностях, которых не избежать! Развод всегда тяжел для женщины, и все-таки он необходим. По крайней мере, в данном случае вся резиденция будет на нашей стороне. К сожалению, ни для кого не было тайной, почему заключен этот брак, и каждый поймет, почему мы так торопимся расторгнуть его.

— Берков идет! — сказал вполголоса Курт, когда отворилась дверь соседней комнаты. — Ты хотел поговорить с ним, папа. Может быть, оставить вас одних?

Барон сделал отрицательный жест.

— Ты старший сын в нашей семье и потому останься, да и, кроме того, присутствие третьего лица при таких разговорах всегда обязывает к сдержанности.

Пока они наскоро потихоньку обменивались словами, Артур миновал соседнюю комнату и вошел к ним. Встреча была вежлива и холодна, как всегда, и разговор начался с обычных фраз. Гости сожалели, что так редко бывают в обществе хозяина, а он извинился, сославшись на множество дел, лишавших его этого удовольствия, — взаимные любезности, которым ни та, ни другая сторона не верила и за которые хватались, чтобы что-нибудь сказать.

— Надеюсь, что постоянное присутствие Евгении щедро вознаграждает вас за мое невольное отсутствие, — продолжал Артур, окидывая взглядом комнату в надежде увидеть жену.

— Евгения ушла, так как не совсем здорова, — объяснил барон, — и я хотел бы воспользоваться этим, господин Берков, чтобы высказать вам свое желание, исполнение которого зависит главным образом от вас.

— Если исполнение зависит от меня, приказывайте, барон.

Молодой человек сел против своего тестя, а Курт, знавший, к чему ведет это вступление, как будто случайно отошел к оконной нише и преувеличенно внимательно смотрел на террасу. Барон вел себя сдержанно, вполне сохраняя свое аристократическое достоинство; он считал это необходимым.

— Начну с конца! От Евгении нам стало известно ваше обоюдное решение по поводу развода. И ей хотелось бы поторопиться с прошением, с разными формальностями.

Берков вздрогнул, по лицу его как будто мелькнула тень.

— На наш взгляд, нынешние обстоятельства позволят легко объяснить причину отъезда Евгении: хозяин отправляет свою жену к родителям, подальше от опасности, от бунтовщиков. Ведь здесь слишком неспокойно… Все настолько убедительно и естественно, что такой отъезд не вызовет сомнений. Между тем пройдет время. Дело можно поручить адвокатам. И таким образом все уладится не слишком заметно для других. Как вы считаете, господин Берков?

— Полностью с вами согласен и немедленно распоряжусь о подготовке к отъезду завтра же.

— Буду весьма признателен.

Разговор на этом должен был окончиться, если бы не тщеславие и неуемная аристократическая гордость барона, который решил во что бы то ни стало напомнить зятю недавнее прошлое.

— Позвольте, господин Берков, занять еще несколько минут, — обратился он к Артуру.

— К вашим услугам, барон. — Молодой Берков внимательно смотрел на тестя.

— Я, так сказать, все же хочу вернуть вас… несколько назад…

Он говорил коротко, четко, но несколько напряженно. Казалось, он не был вполне уверен в том, что молодой человек слышит обо всем впервые. Виндег как бы напоминал о том, как целенаправленно плелась вокруг его семьи плотная сеть долгов, взаимных обязательств, которые для одной из сторон оказывались невыполнимыми и как, наконец, гордое аристократическое семейство вынуждено было либо признать свое разорение, либо решиться на роковой шаг, согласившись на предлагаемый брак, а если называть вещи своими именами, на сделку.

В речи барона, несмотря на его видимые старания сохранить приличия, все же проскальзывала горькая ирония, а то и не слишком удачно завуалированная насмешка.

— Да зачем я все это повторяю вам, — не удержался он, наконец. — Вы и без меня достаточно хорошо осведомлены о делах и планах вашего отца. И напомнил я обо всем исключительно для того, чтобы избежать теперь лишних разговоров о необходимости развода. Для Евгении, вы, вероятно, понимаете, это благо. Полагаю, это справедливо и нисколько не огорчает и вас, тем более не повлияет на вашу дальнейшую жизнь. Безусловно, с соблюдением приличий…

— Это уже слишком… — прервал Берков своего тестя. — Я слушал вас внимательно, у меня нет оснований относиться к вам без почтения, однако…

В это время Курт обернулся и взглянул на отца. В его взгляде барон прочел не то, чтобы неудовольствие, а будто огорчение, досаду, связанные, несомненно, с длинным отцовским монологом. Виндег решил закончить свой разговор с зятем в несколько смягченном тоне.

— Я не имел намерения оскорбить вас, но…

— Я в этом уверен. Итак, забудем об этом. Что же касается развода, то я уведомлю своего адвоката, чтобы он все согласовал с вашими желаниями. Если же понадоблюсь я лично, то, пожалуйста, располагайте мной. Я сделаю все, чтобы как можно скорее и деликатнее завершить дело.

Поклонившись им обоим, он вышел из комнаты. Через минуту Курт был рядом с отцом.

— Что все это значит, папа? Что сделалось с Артуром в эти три месяца? Уже вчера вечером он показался мне серьезнее и положительнее, чем прежде, ничего подобного я от него не ожидал.

Барон все еще не мог опомниться от изумления, и только восклицание сына немного привело его в себя.