Жюльетта Бенцони - В альковах королей

– Все равно я ровным счетом ничего не понимаю из того, что ты тут толкуешь. Наверное, ерунда какая-нибудь. Ты лучше меня послушай. Давай застрелимся, а? Оба! И прямо сейчас!

С испугом отшатнувшись от мужа, Стефания убежала к себе и заперлась. Утром никто не поминал об этих страшных словах.

Впрочем, иногда супруги находили общество друг друга приятным. Так было, например, в 1886 году, когда они вместе с Луизой и Филиппом открывали новый охотничий домик неподалеку от Вены в местечке Майерлинг. Все веселились в тот день. Филипп был сама любезность, Рудольф много смеялся и галантно ухаживал за собственной женой. Но такое случалось редко, очень редко…

Луиза была по-прежнему привязана к Рудольфу и все больше боялась за него.

– Правда ли, друг мой, что ты стал близок с баронессой Вецера? – спросила она как-то эрцгерцога.

– Ревнуешь? – поинтересовался тот, оторвавшись от созерцания колечек табачного дыма.

– Конечно, нет! Чем она лучше прочих твоих любовниц, до которых мне нет ровно никакого дела? Но об этой Марии Вецера ходят совершенно гнусные слухи. Если даже половина из них правда, то ты замараешь свое имя…

– Да что ты? – хохотнул Рудольф. – Как можно замарать то, что и так уже запачкано? А Мария – изумительная женщина. Она способна выделывать такое, что просто голова кругом идет. Вообрази только…

– О господи, избавь меня от подробностей, Рудольф! Уверяю тебя, я и без того знаю достаточно. Неужто ты забыл, как много в наших салонах сплетниц? И вот еще что… – Луиза помедлила, а потом твердо сказала: – Мне жаль мою сестру. Стефания страдает, потому что Мария ведет себя вызывающе. Отчего ты позволяешь унижать женщину, которая носит твое имя?

– Я не хочу обижать Стефи, поверь! Но, видишь ли, ты тогда лукавила…

– Когда?

– Несколько лет назад ты сказала мне, что сестра твоя похожа на тебя, но это неправда. Она… пресная, что ли. С тобой или с Марией ее не сравнить.

Луиза шутливо ударила его веером и перевела разговор на другое. Она не считала Марию серьезной соперницей и была уверена, что Рудольф очень скоро расстанется с ней.

Но роман с баронессой затянулся. Он продолжался целых три года и закончился трагически.

26 января 1889 года эрцгерцог, Мария Вецера, граф Койош и Филипп Кобургский отправились в охотничий домик в Майерлинге. Они собирались всего лишь поохотиться – однако через четыре дня Рудольф и Мария погибли. Трупы нашла прислуга. Любовники были застрелены – или же застрелились.

Никто до сих пор не знает, что же произошло в Майерлинге на самом деле.

…Едва лишь весть об этой двойной смерти достигла Вены, как все начали выдвигать самые невероятные предположения. Луиза еще лежала в постели, когда ее любимая горничная, заплаканная и растерянная, попросила позволения рассказать ей кое-что.

– Что случилось, Жозефина? – рассеянно спросила принцесса, снимая свой нарядный ночной чепчик. – Погляди-ка, оборка оторвалась. Пришей, не забудь.

– Слушаюсь, госпожа, да только что там чепчик, когда наш господин застрелил господина эрцгерцога и одну даму! – выпалила Жозефина и испуганно поглядела на хозяйку.

– Что-что? Что ты болтаешь? Сон плохой видела или, может, заболела?

– Да я и сама не верю, госпожа. Но вы же знаете, ваш супруг уехал охотиться, и господин эрцгерцог тоже. И вот нынче ночью из Майерлинга приехал этот… как его… автомобиль, а в нем – два мертвых тела. Господина эрцгерцога и госпожи баронессы. – Горничная поджала губы. – Ну, вы понимаете, о ком я говорю. И слуги, которые нашли покойников, твердят, будто убийца – это господин Филипп. Будто из ревности он господина эрцгерцога порешил. Вы уж меня извините, госпожа, но я вам все расскажу. Лучше я, чем от чужих людей такое услышать.

Луиза молча кивнула. Ее лицо было белее мела, и горничная привычно растерла ей виски одеколоном.

– Так вот, говорят, будто список там был, а в нем – все любовницы господина эрцгерцога. Ваше имя там тоже стояло.

Горничная помолчала. Луиза слабо прошептала:

– Продолжай.

– Слушаюсь. Так вот, нашел наш господин эту бумажку, разъярился и схватился за револьвер. А дальше вы знаете. Что ему теперь будет? И что с вами станется? И с барышнями?..

Прервав причитания служанки, Луиза велела подавать одеваться. Она собралась ехать к императору, чтобы все выяснить. И тут дверь открылась, и в спальню вошел принц Филипп. У него был усталый вид, под глазами темнели круги, но он, по обыкновению, был гладко выбрит, и пробор его выглядел безукоризненно.

– Ты больше не нужна госпоже, – бросил он Жозефине и повернулся к жене: – Судя по тому, что ты уже одета, тебе все рассказали. Так вот: я не убийца, если, конечно, это тебя интересует. – И принц криво усмехнулся. – Впрочем, что это я. Конечно, интересует. Быть вдовой государственного преступника – участь незавидная. Но! – И он предостерегающе поднял палец. – Ничего – слышишь? – ничего я тебе не расскажу! Я прямо от императора, и он взял с меня слово, что я никому не раскрою тайну Майерлинга!

И Филипп сдержал свое слово. Луиза так и не узнала, как же погиб ее возлюбленный.

Спустя шесть лет Луиза, принцесса Саксен-Кобургская, встретила в доме своей сестры Стефании красавца гусара хорвата графа Маташича. Женщина без памяти влюбилась в него и попросила у мужа развод. Филипп резко отказал ей и начал бесчестную и безжалостную войну с матерью своих детей. В этой войне было все – погони, похищения, заточение Луизы в дом для умалишенных, несколько дуэлей… И все это время Филиппа поддерживал император Франц-Иосиф, который очень боялся, что миру станет известна тайна гибели его сына.

Долгие годы принц Кобургский не давал своей жене развода. Он надеялся получить огромное наследство бельгийского короля Леопольда II, ставшего после захвата Бельгией Конго одним из самых богатых людей в мире. И несчастная Луиза смогла воссоединиться с преданно ждавшим ее графом только после того, как принц Кобургский узнал, что старый король лишил свою старшую дочь наследства.

Вот так закончилась история, начавшаяся когда-то в уютной оранжерее бельгийского замка Лэкен. К сожалению, историю эту никак нельзя назвать счастливой…

Вавилон, главный город в стране царя Навуходоносора II, шумно и весело праздновал наступление нового года. Стоял весенний месяц нисан, и солнечный бог Шамаш щедро одарял землю своим теплом. Днем воздух был раскаленным, как в печи, и город почти пустел, но сейчас уже смеркалось, так что на улицы высыпали людские толпы, устремившиеся к храму Мардука. Мардук был владыкой всех богов. Каждый год на рассвете двенадцатого дня месяца нисана он соединялся с Иштар – богиней любви и плодородия, дочерью Сина, лунного бога, и сестрой Шамаша. Происходило это в храме Мардука, а храм этот был так высоко над землей, что зевакам, стоявшим внизу, у подножия знаменитой башни Э-темен-анка, он казался не больше орлиного гнезда.

Э-темен-анка, величественная вавилонская башня! Как же потрясала она воображение всех, кто хотя бы раз видел ее! Геродот, например, был настолько изумлен ее размерами, что даже приписал ей один лишний этаж: он утверждал, что их восемь, на самом же деле этажей было семь. Трудно поверить, но башня имела в высоту целых девяносто метров; столько же метров насчитывала и ширина ее основания. (Недаром ее называли Храмом краеугольного камня неба и земли!) Так вот, из этих девяноста метров высоты тридцать три приходились на первый этаж, восемнадцать – на второй и по шесть метров на следующие четыре. А самый верхний этаж высотой в пятнадцать метров как раз и занимал храм бога Мардука.

В лучах заходящего солнца разноцветные этажи башни сияли все ярче, слепя глаза. Основание Э-темен-анки было белого цвета – любимого цвета богини Иштар. Следующий ярус был черным – цвета бога Адада; его сменял пурпур Мардука. Затем следовали цвета: голубой – бога Набу, огненно-оранжевый – бога Нергала, нежно-серебристый – бога Сина и, наконец, сияюще-золотой – бога Шамаша.

Именно здесь, возле огромной башни, и проходили все двенадцать праздничных дней удивительные по пышности церемонии – это боги, покровительствовавшие тому или иному городу огромной империи Междуречья, воздавали почести Мардуку: «созидателю и разрушителю, полному жалости и умеющему сострадать, и во всех приказаниях своих исполненному благорасположения к богам…»

Довольно часто богам приходилось добираться в Вавилон издалека. Они горделиво покоились на носилках, которые несли на плечах многочисленные изможденные рабы. Ах, как же ненавидели носильщики этих золотых истуканов, эти тяжелейшие статуи!

– Мы тащим их в такую даль лишь для того, чтобы через несколько дней вернуть обратно! – бормотали пересохшими губами недовольные, и горе было тем из них, кого слышали надсмотрщики. Бичевание было самым легким для них наказанием, но обычно провинившимся тут же отрубали голову. Если же дело происходило в самом Вавилоне, то упиравшихся рабов под радостное улюлюканье толпы волокли на крепостную стену и сбрасывали с нее в глубокий и полный воды ров.

– Утонет? – спорили любопытные. – Разобьется о воду?

– Да нет, его сожрет та тварь, что живет там, – уверенно заявлял какой-нибудь прохожий, и все начинали пристально смотреть вниз, ожидая с замиранием сердца, как несчастного проглотит чудовище.

Никто не знал, откуда взялись слухи о том, что во рву некоторое время назад поселилась какая-то исполинская гадина. Ров появился уже при Навуходоносоре, так что знаменитый вавилонский дракон никак не мог обосноваться там – разве что у него родился детеныш, который в отличие от самого дракона умел плавать и дышать под водой.

Дракона, жившего в одном из храмов вавилонской башни, звали Сирруш, и им издавна пугали всех городских детей. Для того чтобы увидеть его, было вовсе необязательно идти к жрецам, которые иногда указывали на неясный силуэт в полутьме храма и восклицали: