— Я-то вижу, — довольно кивнула Джоан. — Вопрос в том, видишь ли ты?

Милисент, облегченно вздохнув, освободилась от блио и камизы.

— Опять скажешь «я же тебе говорила»? У тебя появилась дурная привычка, Джоан, во всем считать себя правой и злорадствовать по этому поводу.

— Я не злорадствую, — отмахнулась Джоан. — Но кстати, ты уверена, что следует надеть именно это?

Милисент потянулась за шоссами и, выждав немного, расплылась в улыбке:

— Если хочешь знать, он сам мне приказал.

Джоан всплеснула руками, но все же помогла Милисент завязать подвязки и найти длинную широкую котту.

— Интересно, — задумчиво спросила она, — он уже признался тебе в любви?

— Нет пока.

— Может, все скажет сегодня.

— Ты так думаешь?

— Я? — деланно удивилась Джоан. — Что я могу знать, если почти никогда не оказываюсь права?

Милисент засмеялась, обняла сестру, схватила лук и колчан и выбежала из двери.

— Стой! — завопила Джоан. — Ты забыла плащ! На тот случай, если не успела заметить, учти, на дворе зима! — Но, видя, что Милисент и не подумала вернуться, с улыбкой пробормотала: — Ничего! Сомневаюсь, что он даст тебе замерзнуть!

* * *

Давно уже Милисент не бывало так легко и радостно на душе. Кажется… кажется, она счастлива! И не скрывает этого! Глядя на ее сияющее лицо, встречные сами становились добрее. А мужчина рядом с ней широко улыбался, словно зная, что именно он — причина ее ликования. По правде говоря, так и было. Представить невозможно!

Когда месяц назад он появился в Данбере, Милисент посчитала, что жизнь кончена. Уже ничего не будет как прежде, если, разумеется, она каким-то образом не сумеет избежать брака с Вулфриком де Торпом. И теперь, обвенчавшись и став женщиной, она ощутила, что мир внезапно расцвел новыми красками. Счастье! Именно так можно назвать ее теперешнее состояние! И она готова до конца дней своих быть рядом с ним. Вулфрик, казалось, из кожи вон лез, чтобы угодить Милисент, и ей не в чем было его упрекнуть.

Неужели он и вправду ее любит? Теперь она была склонна согласиться с Джоан. Оставалось только услышать это из его собственных уст. А если и в самом деле услышит? Что делать тогда? Солгать, сказав в ответ то же самое, чтобы не расстроить его.

Его любовь необходима, как верно указала Джоан, чтобы получить желаемую свободу, и сегодняшний день — верное тому доказательство. Но ее собственные чувства… Она ведь действительно счастлива, и нет смысла это отрицать. И больше не питает к нему ненависти. Довольно ли этого для него? Или он потребует ответной любви? Но какая ему разница, если они и дальше будут так прекрасно ладить?

Занятая своими мыслями, Милисент вырвалась вперед. Они оставили коней на опушке леса. Она боялась, что Вулфрик начнет громко топать и спугнет дичь, но, к своему удивлению, почти не слышала шагов за спиной. И тут в воздухе просвистела стрела. Милисент обернулась и успела увидеть, как Вулфрик опускает лук. Оглядевшись, она заметила лежавшую на снегу голубку, одарила мужа сияющей улыбкой и бросилась поднимать птицу.

— Умеешь ощипывать дичь? — спросила она, взвешивая голубку на руке. — Неплохо бы отведать жареного мяса на свежем воздухе.

— Я? — рассмеялся Вулфрик. — Да ни за что! А ты? Как насчет тебя?

— Что обо мне говорить, — вздохнула Милисент. — Я всегда приносила добычу домой.

Вулфрик кивнул, запихивая птицу в привязанный к поясу мешок.

— Придется в следующий раз взять с собой кого-нибудь из поварят, если хочешь устроить обед прямо в лесу. Согласен, что свежее мясо, приготовленное на костре, куда вкуснее домашней стряпни.

В следующий раз…

Она так обрадовалась, что готова была расцеловать мужа. И тут же замерла, внезапно осознав, что ей никто не мешает это сделать. Она бросилась ему на шею. Вулфрик прижал ее к себе и ответил на поцелуй. Мешок свалился на землю вместе с его луком. Однако Вулфрик почти сразу же отстранился, и Милисент зажмурилась: столько нежности было в его взгляде.

Милисент потрясенно уставилась на него и с таким же изумлением спросила:

— Значит, ты меня любишь?

— А тебе потребовалось столько времени, чтобы это понять?

— Д-да… — слегка покраснела Милисент. — Мои мысли были заняты совсем другим.

— Будем надеяться, — прошептал Вулфрик, — что другое больше не потревожит тебя и отныне ты сосредоточишься только на таких вещах, как эти…

Он снова припал к ее губам. Какой восхитительный контраст: холодный кончик его носа, теплые руки и обжигающие губы, а кожа просто ледяная, но с каждым мгновением все больше согревается. Наверное, если так будет и дальше продолжаться, от них пойдет пар…

Раздался странный тупой стук, и Вулфрик, бессильно обмякший, медленно наклонился и стал сползать на землю, увлекая за собой ее. И наступила тишина. Оглушающая. Милисент, ошеломленная случившимся, не двигалась, едва дыша под немалой тяжестью его тела. Когда она немного пришла в себя, ужасная мысль поразила ее: Вулфрик так и не шевельнулся. Он до сих пор неподвижен! Неестественно неподвижен. Теплая струйка поползла по ее шее. Кровь капала из раны на голове мужа.

Чьи-то руки грубо оттолкнули бесчувственное тело, и вопль замер в горле Милисент. Ее рывком поставили на ноги. Но она, ни на что не обращая внимания, в ужасе смотрела на бледного, окровавленного Вулфрика. Он, казалось, не дышал. Какой-то незнакомец цепко сжимал ее запястье сильными пальцами, помахивая дубинкой, которой, очевидно, и ударил Вулфрика.

— Иисусе, да ты с ума сошел? — в ужасе охнула Милисент.

— Нет, — довольно ухмыльнулся мужчина, — просто наконец немного повезло.

Милисент непонимающе воззрилась на него, но все стало ясно, едва он добавил:

— Пойдемте, леди. Слишком долго я ждал этой встречи.

Глава 51

Милисент так и не поняла, куда ее везут. Слезы застилали глаза, мешая разглядеть дорогу. Руки ей связали за спиной, и она даже не могла вытереть соленые капли со щек, и к тому времени, как немного опомнилась, увидела, что сидит в убогой лачуге. Непонятно даже, где находится это крохотное жилище: в деревне или в чаще леса. Очевидно, здесь жила престарелая чета. Женщина, валявшаяся в углу, была избита до полусмерти. Мужчину не тронули, хотя он дрожал от страха.

Из разговоров Милисент поняла, что от него потребовали избавиться от всякого, кто мог бы заглянуть на огонек. Жену изувечили, чтобы добиться его согласия.

Хижина, как уже сказано, была совсем скромной — всего одна комнатушка, поэтому когда в нее набилось столько народу, стало совсем тесно. Кроме человека, захватившего Милисент, здесь были еще двое и та женщина, которую она посчитала шлюхой Вулфрика. Именно ее голос и услышала Милисент первым.

— Наконец-то! Ну, теперь мне можно вернуться в Лондон? С тех пор как я едва сбежала от того лорда, здесь от меня толку мало.

— Ты слишком принижаешь себя, Нел. Кроме таланта отравительницы, у тебя еще немало других, — отозвался тот, что ударил Вулфрика.

— Да, Эллери, только ты в них не нуждаешься, — неприязненно бросила женщина.

Эллери весело хмыкнул:

— Зато мои подельники оценили их по достоинству. Ты доставила им немало радостей во время нашего долгого ожидания.

— Верно, — поддакнул его компаньон, сидевший за столом, и попытался было усадить Нел себе на колени, но та проворно шлепнула его по руке.

— Ты права, — продолжал Эллери. — Можешь уходить. Только убедись сначала, что тебя не выследили.

— Можно подумать, я снова жажду столкнуться с тем разъяренным лордом! Надо же, я ублажила того деревенского олуха, как могла, уговорила выдать меня за свою родственницу, но как только лорд принялся меня допрашивать, все полетело к чертям! Мне едва удалось улизнуть. Слишком уж много тут любопытных глаз! Следили за каждым моим шагом!

— И все зря! — торжествующе объявил Эллери с самодовольной улыбкой. — Все равно они потеряли свое драгоценное сокровище! Терпение и труд все перетрут.

— И бдительность, — вставил Катред. — Кстати, где ты ее разыскал? Снова охотилась? — Последнее было сказано с иронией.

— Представь себе.

Катред изумленно присвистнул.

— Неужели? Вот уж не думал, что она настолько глупа!

— Нужно отдать ей должное, на этот раз она была не одна, — поправил Эллери.

— Значит, не настолько глупа, просто ты умнее! — догадался Катред.

— Вот это верно. Я ожидал, что она снова сбежит, как в прошлый раз, поэтому и не спускал глаз с ворот. Направляясь к тому месту, где обычно устраивал засаду, я и увидел наших голубков.

Милисент заметила, что ни один не спросил, что случилось с ее спутником. Это означало, что остальные были уверены, что Эллери «позаботился» о нем. То есть Вулфрик мертв. Мертв?!

Слезы снова хлынули по щекам Милисент. Господи, если бы ей только позволили удостовериться, жив ли он! Но она боялась худшего. Он, кажется, не дышал и был слишком бледен… смертельно бледен.

Тревога и страх убивали ее, а надежды на то, что Вулфрик выжил после жестокого удара, почти не оставалось. Слишком поздно Милисент осознала, что любит его. Он не спросил ее об этом, но, Боже, как она жалела, что не сказала этих слов, что он не услышал признания, до того как… Слезы падали на колени, впитывались в тряпку, которой ей заткнули рот.

— Если попробуешь закричать, пеняй на себя. Я вполне способен отрезать тебе язык, хотя предпочел бы не делать этого, поскольку все-таки хочу услышать твой голос, только не слишком громкий. Надеюсь, мы друг друга поняли? — осведомился Эллери вкрадчивым шепотом, вытаскивая кляп. Веревку, стягивающую ее запястья, он разрезал еще во время разговора с сообщниками. Теперь, когда ее окружали враги, он не опасался ни побега, ни каких-либо неожиданностей.

Милисент не ответила, надеясь, что он правильно поймет ее молчание. Она непременно бы позвала на помощь, невзирая на его угрозы. Но кто ее услышит? Какой смысл?