Джоанна Линдсей - Узы любви

— Ты сказала «мы»?

Джоан широко улыбнулась:

— Я долго пугала папу тем, что ты недостаточно окрепла, чтобы путешествовать без меня. Он согласился на поездку только при условии, что я буду тебя сопровождать.

Милисент порывисто схватила сестру за руку.

— Спасибо! Спасибо тебе! — Но тут же добавила заговорщическим шепотом: — Может, тоже притворишься больной? Тогда мы обе останемся дома.

— Ай-ай-ай! Не стыдно тебе? И что тут особенного? Ведь для тебя ничто не изменилось. Никто пока не выдает тебя замуж!

— Шеффорд — его владения. Там мне будет не по себе.

— А по-моему, в его присутствии тебе всегда не по себе, так что не вижу никакой разницы.

— Верно, — вздохнула Милисент. — Кстати… не пора ли начать собираться?

— И какого дьявола это означает?

Милисент проследила за взглядом Вулфрика и увидела четыре деревянные клетки разных размеров, внесенные слугами. Отъезжающие уже собрались во дворе, где на две огромные телеги укладывались все те вещи, которые пожелали взять с собой двойняшки. Любимцев Милисент должны были грузить в последнюю очередь.

Милисент очень гордилась клетками, которые сделала сама перед тем, как ее отослали в Фулбрей. Уже тогда она отказалась оставить дома своих питомцев. И сейчас возьмет всех с собой!

— Моим животным, — пояснила она, — будет удобнее в клетках.

Вулфрик бросил взгляд на сидевшую на телеге девушку.

— У тебя столько животных? Четверо?

— Нет, гораздо больше, но только эти поедут в клетках. Вулфрик наконец соизволил подойти поближе к клеткам и присмотреться.

— Сова? С чего это вдруг ты решила пригреть сову?

— Вот уж нет. Скорее наоборот. Это Хутс [Крик совы, уханье (англ.). выбрал меня своей покровительницей. Последовал за мной в замок и поднял переполох во дворе, требуя, чтобы я взяла его к себе.

— Чтобы ты взяла…

Он осекся, очевидно, поняв, что спорить — себе дороже, и показал на следующую клетку.

— А это что? Неужели думаешь, что я не стану тебя кормить, и поэтому захватила собственный обед?

Поняв, куда он показывает, девушка ахнула.

— И не думай! Эгги была моей с той минуты, когда вылупилась из яйца!

— Еще одна питомица? Куры — это не собаки и не кошки! Их не держат для развлечения! — раздраженно бросил Вулфрик.

— А эту держат, — отпарировала Милисент.

— Могу я спросить, что это за клочок меха?

Милисент хихикнула, наслаждаясь его изумлением или, вернее, досадой.

— Не столько мех, сколько иглы. Это мой ежик. Я назвала его Слиппером note 8 потому, что он целыми днями дремлет.

Вулфрик воздел было руки к небу, но тут же свел брови при виде Стомпера, привязанного к задку телеги. Но настоящее потрясение ждало впереди. Он выглядел поистине ошарашенным, когда наконец заметил Граулза note 9, просунувшего любопытный нос из-под руки хозяйки, чтобы проверить, с кем она беседует.

— Волк? Ты держишь дома волка?

— Он совсем ручной. Такой безобидный и на редкость дружелюбный с любым, кто его погладит.

— В таком случае почему ты назвала его Граулзом?

Ее питомец, недовольный тоном Вулфрика, к сожалению, выбрал именно этот момент, чтобы зарычать. Милисент, лукаво усмехнувшись, пояснила:

— Он не всегда приветлив, особенно к тем, кто на меня кричит.

— Я не кричал! Хотя, черт возьми, и следовало бы.

— Конечно, ты лепетал еле слышно. Готова в этом поклясться.

— Эти… звери останутся здесь! — рявкнул Вулфрик.

— Значит, и я остаюсь, — процедила она.

— Этот вопрос не обсуждается.

— Совершенно с тобой согласна.

Джоан по уже укоренившейся привычке поспешно встала между ними:

— О, Вулфрик, питомцы моей сестры тебе не помешают! Поверь, скоро ты вообще о них забудешь, особенно когда мы тронемся в путь! Но не проси ее бросить их здесь! Милисент так к ним привязана! Они для нее все равно что дети малые!

Вулфрик, еще не смирившийся, открыл было рот, чтобы запротестовать, но передумал и улыбнулся Джоан. Уже не впервые Милисент наблюдала подобную метаморфозу! Просто никогда не задумывалась, что бы это значило. Но теперь…

Всякому, даже постороннему, человеку очевидно, что Вулфрик с величайшей радостью предпочел бы взять в жены Джоан. Интересно, не захочет ли сестра поменяться с ней местами? Они все сохранят в секрете, и поскольку уже привыкли дурачить окружающих, все пройдет как по маслу.

Столь необычная идея взволновала девушку, и она уже начала было обдумывать детали плана, как перед глазами неожиданно всплыла картина: Джоан и Вулфрик на кровати, слившиеся в страстных объятиях.

Ее словно оглушило. Перед глазами все завертелось. Немного опомнившись, Милисент выбросила из головы мысли о всяких обменах. Она не станет уговаривать сестру хотя бы потому, что не хочет видеть, как ее милая, добрая Джоан страдает в супружестве с таким чудовищем и тираном! Да-да, именно не хочет… или по крайней мере старается себя в этом убедить.

Какой-то рыцарь обратился с вопросом к Вулфрику, и тот на мгновение отвлекся, а когда повернулся вновь, клетки уже были крепко привязаны к телеге. Он устало махнул рукой, по-видимому, поняв, что дальнейшие дебаты бесполезны, и перед тем как отойти, спросил у Милисент, хорошо ли она себя чувствует. Она заверила его, что все в порядке, и сначала посчитала, что он все же проявил к ней сострадание. Это смутило девушку, но здравый смысл быстро возобладал над фантазиями. Он попросту опасается, что из-за нее придется ехать в два раза медленнее.

Однако не она стала причиной задержки. Тяжело груженные телеги еле тащились. Хорошо, если они прибудут в Шеффорд к завтрашнему вечеру!

Кроме того, пошел снег, не слишком густой, но сразу похолодало, и поездка превратилась в кошмар.

Девушки, даже закутавшись в плащи и накинув одеяла, продрогли и тряслись в ознобе. Всадникам приходилось не лучше, поэтому, едва они добрались до Норвичского аббатства, Вулфрик приказал остановиться на ночь. Особенной роскоши, разумеется, ждать не приходилось, но места хватило всем, а конюшни были теплыми.

Джоан и Милисент поужинали в комнате, понимая, что добрым монахам не слишком хочется лишний раз видеть женщин в своей обители. Сразу после ужина они легли спать, поскольку Вулфрик предупредил, что завтра спозаранку все отправятся в путь, чтобы наверстать упущенное сегодня.

Но Милисент и без того легла бы: она боялась признаться даже себе, как сильно устала. Должно быть, так и не успела восстановить силы после ранения. Наверное, стоило полежать в постели еще несколько дней, прежде чем решаться на поездку. И рука к тому времени перестала бы болеть. А сейчас она разбередила рану на неровной дороге и долго ворочалась, прежде чем наконец уснуть.

Позднее Милисент так и не могла вспомнить, что разбудило ее среди ночи. Но ей отчего-то стало не по себе, словно в комнате бродил призрак. И хотя оснований для тревоги, казалось, не было, она не могла заставить себя вновь закрыть глаза. Ей необходимо было удостовериться, что в тихой каморке без окон нет никого, кроме них с Джоан. Но было слишком темно, чтобы разглядеть, так ли это. Огонь в очаге догорел, оставив лишь слабо светящиеся уголья, а свечу, стоявшую на столике рядом с узкой кроватью, они потушили перед тем, как лечь. Но неугомонная девушка все-таки решила проверить каждый уголок. Поэтому, схватив свечу, Милисент осторожно перелезла через Джоан и направилась к очагу, чтобы сунуть фитиль в тлеющие угольки.

Она и не ожидала кого-то найти, а действовала скорее для очистки совести. Избавиться бы от глупых страхов и лечь спать!

Поэтому она едва не лишилась чувств от неожиданности, увидев стоявшего в изголовье кровати здоровенного верзилу с кинжалом в руке. Откуда он взялся? Раньше она в глаза его не видела, это совершенно точно. Такого раз узреешь, не скоро забудешь: широкий шрам на лице тянулся через всю щеку, едва не до подбородка, разваливая надвое косматую бороду. Очевидно, он пробрался сюда из леса: на шерстяной шапке и саженных плечах еще поблескивал нерастаявший снег.

Оказалось, что Джоан тоже успела проснуться, когда сестра вставала с постели, и молча ждала, пока та объяснит, в чем дело. Но едва Милисент подняла повыше зажженную свечу и осветила незваного гостя, Джоан громко ахнула и тоже вскочила. Незнакомец растерянно оглядывал девушек. Судя по туповатой физиономии и бегающим темным глазкам, Милисент решила, что он явно не семи пядей во лбу, но поможет это им или, наоборот, помешает, трудно было сказать. В этот момент он явно потерял способность мыслить здраво.

— Кто из вас старшая? — выдавил он наконец.

Судя по клинку, намерения у него были самые что ни на есть недобрые, и Милисент, спеша защитить сестру, объявила:

— Я!

К ее прискорбию, Джоан, поняв, что дела плохи, ухитрилась произнести те же слова и почти в то же мгновение, чем вызвала негодование пришельца:

— Говорите правду, или обе умрете. Лучше одна, чем две, верно?

Лучше всего остаться в живых, но толковать с ним на ту тему бесполезно. Однако Милисент никак не могла сообразить, что предпринять. Да и вообще откуда он взялся? Ничего не скажешь, блестящий план предложил Вулфрик! Нужно не забыть упрекнуть его утром. В своей собственной спальне она была бы в безопасности. Граулз и Риска разорвут любого, кто посмеет ей угрожать. Но теперь оба они были заперты в конюшне и не могли прийти на выручку хозяйке.

Итак, что же делать? Справиться с ним невозможно: он переломит их, как сухие веточки. К тому же он держит нож, а они безоружны. Милисент даже лук оставила на телеге, справедливо предположив, что в аббатстве он ни к чему. Остается попробовать убедить его разумными доводами. Поэтому девушка высокомерно предложила:

— Я хотела бы нанять вас, сэр, и заплачу вам куда больше того, на что вы когда-либо сможете надеяться.