Усаживаясь на кожаное сиденье мотоцикла, Саша с грустью вспомнил один из счастливых эпизодов недавнего прошлого: он подвозит Ларису к метро, она сидит сзади, крепко обнимая его за талию обеими руками.

– Ладно, все, хватит… – тихо проговорил он себе под нос, завел байк и стремительно сорвался с места, улетая навстречу позднему вечеру и холодному ветру – прочь от грустных мыслей.

* * *

Инга, поджав под себя ноги, уютно расположилась на диване с дневником Ларисиной бабушки. Она любила такие моменты, когда поздний вечер опрокидывал чернильницу, проливая темноту на улицы, ветер за окном кружил в вальсе редкие снежинки, и запозднившиеся прохожие, пряча в воротники раскрасневшиеся от мороза носы, торопились к своим светлым и теплым жилищам, а она, Инга, уже находилась дома, одетая в толстый свитер, домашние брюки и шерстяные носки. И, прислушиваясь к сердитому ворчанию ветра, читала на диване какой-нибудь занимательный детектив, а на столике рядом дымилась чашка с горячим чаем и на тарелке лежало любимое печенье. И пусть сейчас она перечитывала не детектив, а дневник, над которым ей предстояло работать, уюта вечера это нисколько не умаляло. А даже увеличивало в троекратном размере, потому что сегодня с ней рядом была Лека. Трогательно свернувшись на диване и положив голову Инге на колени, девушка умиротворенно дремала, и Инга, чтобы не разбудить подругу, старалась переворачивать страницы тетради потише. Периодически она делала закладки в местах, зацепивших ее внимание. И хоть дневник и не давал полной картины, на какие-то мысли натолкнул. В этой истории любви, изложенной Ларисиной бабушкой, между строк можно было прочитать и другую историю. И пусть девушка, испугавшись, что ее дневник когда-нибудь попадет в чужие руки, попыталась скрыть «следы преступления», вырвав кое-какие страницы, Инга по отдельным фразам, да и по Ларисиному рассказу, поняла, что без магического вмешательства тут не обошлось. Жаль, Ларина бабушка уничтожила все сведения о том, что именно она сделала ради того, чтобы полюбившийся парень стал ее мужем.

«…Все получилось! Не верю своему счастью! Свадьба Лиды и Вани расстроилась, как мне и пообещала старуха…»

«…Как я счастлива! Ваня со мной, он на меня надышаться не может! Это чудо какое-то!..»

«…Сегодня встретила ту старуху. Она спросила меня об Иване. Я ответила, что сделала все так, как мне она и велела. И что я очень счастлива, на что старуха лишь усмехнулась и промолчала… Неприятная, я бы не обратилась к ней, если бы не мое отчаяние…»

Дальше был перерыв в несколько месяцев, после чего девушка кратко излагала историю переезда в город и писала о том, что ждет от Ивана ребенка. Однако уже следующая запись не была такой радостной и умиротворенной, скорее девушка сделала ее, изрядно чем-то напуганная.

«… Мне страшно. Похоже, это то, о чем меня предупреждала старуха. Зачем я это сделала? Но назад уже хода нет, мы – в неразрушимой связи. Мы – одно целое, как это кольцо, заключившее нас в себя. Мы едины. Я не боюсь того, что связь разрушится, по словам старухи, ее невозможно разрушить, даже если бы я пожелала. Я боюсь другого…»

Далее несколько страниц было вырвано, а следующие записи сделаны неровным почерком, будто второпях.

«…Я снова видела ее. Красивая и страшная. Страшная своей красотой, уговорами и обещаниями. Я не верю ей…»

«… Я схожу с ума, схожу с ума… Она приходит все чаще и грозится забрать свое. Что ей надо, не говорит. «Всему свое время», – ее слова. Я боюсь! Меня мучают предчувствия. Ребенок внутри меня тоже словно чувствует беду, стал таким беспокойным… Иван встревожен, говорит, я кричу по ночам…»

«… До родов осталось так мало времени. Сегодня ночью она опять приходила и гладила меня по животу. Не отдам ей ребенка! Лучше умру я, чем мой малыш…»

«… Я не знаю, кто она, откуда взялась. Я посулила ей то, что ношу, в обмен на то, чтобы она оставила меня в покое. Так и сказала, что если это твое, я тебе его верну. Она смеялась и говорила, что не это ее. Сказала, что заберет совсем другое, и я ей в этом помогу…»

И совсем последняя фраза: «… Мне не жить. Я чувствую свой конец. Кажется, я поняла, чего она от меня добивается. Но не быть этому. Пусть заберет меня, но не так, как хочет… Милый мой Ванечка, прости меня! Только я одна во всем виновата. Я и моя любовь к тебе… Я тебя очень люблю».

Инга закрыла дневник и, задумавшись, долго сидела, остановив невидящий взгляд на противоположной стене. Кое-что стало понятным, но далеко не все. Надо бы снова встретиться с Ларисой и задать ей кое-какие вопросы. И с Вадимом поговорить тоже стоит.

* * *

Со скоростью, с ветром в лицо, с рассекаемым ночь светом фар, с кипящим в крови адреналином вновь вернулось настроение, переходящее в драйв. Саша стрелой несся по ночному шоссе. Сейчас, когда адреналин от быстрой езды играл в крови, он уже не чувствовал себя таким несчастным и одиноким, как еще пару часов назад. Ларка – да, она, конечно… Чудесная девчонка, ее вины нет в том, что она полюбила не его. Се ля ви. Саша вздохнул и притормозил на светофоре. Приостановленная «Хонда» азартно порыкивала, готовая в следующую секунду по приказу хозяина вновь рвануть с места разгоряченным конем. Скорость, полет, азарт, адреналин – ингредиенты энергетического коктейля для повышения настроения. Жаль только, что сейчас из осторожности приходится придерживаться меньшей скорости, чем обычно: сложно удерживать руль плотно забинтованной рукой. Наверное, потревоженная рана открылась и закровоточила. Не вовремя…

Светофор мигнул зеленым глазом, и «Хонда», обрадованно взревев, сорвалась с места. Пересекая пешеходный переход, Саша краем глаза заметил на освещенном тротуаре женщину, своим внешним видом выбивающуюся из толпы людей, застывших в ожидании зеленого сигнала светофора. Одетая не по погоде в легкое, развевающееся на ноябрьском ветру платье, она словно и не чувствовала холода, спокойно стояла себе на кромке тротуара и улыбалась, будто пребывала в хорошем настроении. И что удивительно: другие пешеходы совершенно не реагировали на нее, не перешептывались за ее спиной, не усмехались и не показывали пальцем. Будто эта женщина была самой обычной. Или словно они вообще ее не видели. Саша, подивившись, пронесся мимо. Он отвлекся от дороги всего на секунду, но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы мотоцикл вышел из повиновения и вильнул в сторону, подрезая идущую сзади легковушку. Из-за больной руки Саша не смог удержать и вовремя выровнять руль. «Хонда» по диагонали стремительно пересекла шоссе и оборвала свой полет, наткнувшись на бетонный дорожный разделитель…

ХХ

С утра Инге позвонила Лариса и, захлебываясь в рыданиях, сообщила, что вчера вечером погиб ее друг и коллега – дизайнер, который делал сайт Инги.

– Да что ты?.. Господи!.. – вскрикнула Инга и присела на край стола.

Лека, в это время причесывающаяся перед зеркалом, замерла с расческой в руках и испуганно повернулась к подруге.

Из Ларисиного короткого рассказа, то и дело прерывающегося всхлипываниями, стало ясно, что Саша разбился на мотоцикле по дороге домой, что сейчас в офисе все стоят на ушах из-за его гибели, девчонки хором ревут, а шеф заперся у себя в кабинете и по телефону отдает какие-то распоряжения касательно помощи родственникам погибшего.

– Лара, ты можешь отпроситься домой? – спросила Инга, нервно расхаживая по комнате под прицелом испуганного Лекиного взгляда.

Лариса ответила, что да, потому что все равно никто в этот день работать не сможет. Инга сказала, что через час будет у нее.

Едва Инга переступила порог Ларисиной квартиры, Лара тут же бросилась ей на шею. Инга обняла рыдающую девушку и погладила ее по завязанным в небрежный узел волосам.

Так они и стояли в коридоре, обнявшись, долгое время. Лариса сквозь слезы пыталась рассказать Инге про Сашу и через слово твердила, что больше не может терять близких людей. Третья смерть за столь короткий период – это уже слишком, пусть уж она сама погибнет, чем потеряет еще хоть одного близкого человека.

Постепенно, выговариваясь, Лариса успокаивалась. Рыдания стихли, и она теперь икала и размазывала по лицу ладонями слезы.

– Пойдем в комнату. – Инга осторожно подтолкнула девушку. – Я тебе чай сделаю и дам что-нибудь успокоительное. У тебя есть хотя бы валерьянка?

Лариса пожала плечами и попросила посмотреть в холодильнике на полочках дверцы. Инга сняла с себя верхнюю одежду и разулась. Пока Лариса будет умываться, она заварит чай и найдет что-нибудь успокоительное.

Уехала она от Ларисы лишь тогда, когда приехал Вадим.

* * *

Сашу похоронили в четверг. И вечером этого же дня Инга, озабоченно расхаживая по кухне квартиры Вадима, объявила брату и Ларисе, что на выходные собирается поехать в деревню, в которой когда-то проживала Ларисина бабушка, чтобы там прояснить некоторые вопросы.

– Инга, опять ты за свое, – поморщился Вадим, а Лариса, метнув на него сердитый взгляд, поддержала Ингу:

– Я с тобой. Мне тоже надо знать, что это за напасть такая на меня и моих близких. К тому же я хочу найти, где похоронены мои бабушка и дедушка.

– Барышни, уж простите меня, но вы слишком увлеклись всякими суевериями, проклятиями и игрой в загадки, – вмешался Вадим.

– Это не игры! На твоих, можно сказать, глазах произошло несколько трагических ситуаций, – отрезала Инга.

– Не вижу между ними связи.

– А я вижу! По крайней мере, одним звеном они уж точно связаны: все эти люди были близкими Ларисы, – начала заводиться Инга. В последнее время она тоже жила на нервах, и сейчас упрямое недоверие брата грозило окончательно вывести ее из себя. – Можешь не верить, но я в этих делах разбираюсь лучше тебя! И ты, кстати, не раз имел возможность убедиться, что мои опасения не бывают безосновательными!