– Пожалуй, что так, – согласился Черк. – И все-таки, Солдат, как по-твоему, что может затевать парочка вроде Сторневея и Коута?

– Этого я пока сказать не могу, но у меня есть все основания подозревать: что бы они ни затевали, это нечто чертовски серьезное! Будь другом, сходи в Келландс! И если получится, выясни, все ли там в порядке!

– Как насчет этого парня? – спросил Черк, в очередной раз ткнув большим пальцем в сторону кухни.

– Он остановился в «Синем кабане». Я как-нибудь избавлюсь от него. С ним все в порядке, не считая разбитой головы, но, если понадобится, я усажу его на твою кобылу и отвезу в деревню. А ты поспеши в Келландс, а то Роуз ляжет спать!

– Я вижу, Солдат, ты не угомонишься, пока не упечешь меня в Йоркскую тюрьму, – криво улыбнулся Черк. – В любом случае мне все эти загадки не по плечу. Да я никогда и не был особо плечистым. Так что, будем надеяться, этот парень меня не раскусил.

– Все он раскусил, но как тебя зовут, он не знает, и в любом случае не думаю, что он захочет сдать тебя полиции. Если бы не ты, Стогамбер уже превратился бы в холодное мясо, и он тоже об этом знает! А сейчас тебе пора в Келландс!

Мистер Черк был вовсе не прочь подчиниться капитану, хотя всем своим видом он продемонстрировал обратное. Он позволил вытолкать себя из сторожки, а Джон, убедившись, что Бен все еще погружен в глубокий сон усталого мальчишки, осторожно отворил дверь на кухню и прислушался к хриплому дыханию раненого. Мистер Стогамбер спал, уронив голову на одно плечо и вытянув перед собой ноги. Одна рука свесилась вниз, и ее пальцы едва не касались пола. Капитан, снова закрыв дверь, расположился на скамье перед сторожкой. Вскоре до его слуха донесся громкий храп. Джон встал и сходил в спальню за сигаретой. Прикурив от лампы в конторе, он вернулся на скамью и долго курил, разглядывая звездное небо и сосредоточенно сдвинув брови.

Спустя приблизительно три четверти часа храп смолк и капитан дважды высек огонь в попытке осветить циферблат часов. Он выждал одну минуту, потому что пару раз храп уже завершался сдавленным фырканьем лишь для того, чтобы немедленно возобновиться. На сей раз пауза затянулась; войдя в кухню, он увидел, что Стогамбер потягивается и осторожно ощупывает голову.

– А выглядите вы значительно лучше, – заметил Джон, подходя к камину и шевеля затухающие поленья. – Как ваша голова?

– Не считая наличия на ней шишки размером с ваш кулак, не так уж плохо, – ответил Стогамбер. – Видите ли, у меня необычайно твердая башка. Я уснул. А где второй парень?

– Ушел, – ответил Джон, наливая в кастрюльку холодный кофе, бережно сохраненный миссис Скеффлинг после завтрака, и поднося его к огню.

– Очень жаль, – заметил Стогамбер, с трудом вставая со стула. – Кажется, я не поблагодарил его за то, что он для меня сделал.

– Поблагодарили, но это не имеет значения, ему не нужна была благодарность. Он очень хороший парень. Посмотрим на ваше самочувствие после того, как выпьете этот кофе.

– Если не возражаете, мистер Здоровяк, я снова надену пальто: меня немного знобит.

– Как хотите, – равнодушно откликнулся Джон. – Хотя, боюсь, оно безнадежно испорчено, потому что из вас ручьем хлестала кровь! Я его куда-то бросил, – озираясь через плечо, добавил капитан. – Ах, ну да, вот оно! Не наклоняйтесь, я вам его подам! – С этими словами Джон поставил кастрюльку на камин и подошел туда, где лежали пальто и жилет. Он сунул блокнот под полу пальто и, подняв одежду со стула, воскликнул: – Эй, это ваше?

– Мое, – ответил мистер Стогамбер, протягивая руку к блокноту, однако не спуская глаз с лица Джона.

Но капитана, который тут же небрежно вернул ему блокнот, похоже, больше интересовало состояние одежды. Расправив пальто на вытянутых руках и выразительно поморщившись, он продемонстрировал владельцу прореху и большое пятно запекшейся крови.

– Чтобы согреть меня, пока я доберусь до «Синего кабана», сгодится, – пробормотал Стогамбер, с трудом надевая жилет и застегивая его на все пуговицы. – У меня есть еще одно. Хотя мне совершенно не нравится то, что мне взяли и испортили хорошую одежду.

– Кто это вас подстерег? – поинтересовался Джон, помогая ему надеть вымазанное в кровь пальто.

– Мне тоже хотелось бы знать! – ответил Стогамбер, снова усаживаясь у огня. – Парочка бродяг, это уж точно! Я так и не смог разглядеть их физиономии, да и вообще видел только одного, и вся его рожа была обмотана шарфом, так что его и родная мамка не узнала бы. А где были вы, мистер Здоровяк, пока я спал?

– Курил снаружи, – отозвался Джон, зная, что проницательные маленькие глазки буквально впились в его лицо, но глядя только на кастрюльку, которую он снова поднес к пламени камина. Кофе уже бурлил у краев, и спустя мгновение капитан, вынув его из очага, перелил в глиняную кружку, продолжая чувствовать на себе испытующий взгляд. – Добавить сюда чего-нибудь? – поинтересовался он, с улыбкой поднимая глаза на раненого. – Жа́ра у вас, похоже, нет, так что капелька бренди в кофе вам точно не повредит.

– Разумеется, нет, – убежденно откликнулся Стогамбер. – Должен сказать, кофе – это не тот напиток, который я употребляю каждый день, но не стану отрицать, пахнет он хорошо. Думаю, он будет пахнуть еще лучше, если вы оброните в него каплю огоньку.

Джон, рассмеявшись, направился к шкафу за бутылкой. Плеснув немного бренди в кофе, он подал кружку гостю и добавил неискренне, зато совершенно непринужденно:

– Будь я проклят, Стогамбер, если понимаю, что за игру вы тут затеяли. Но то, что привело вас сюда не желание купить недвижимость, это уж точно! Не в обиду вам будь сказано, вы чертовски странный человек! И сдается мне, знаете, кто и почему напал на вас сегодня ночью.

– Может быть, я и подозреваю кое-кого, – признался Стогамбер, осторожно прихлебывая кофе. – Но когда у человека на голове такая шишка, толку от его подозрений немного, потому что в порядке мозги в подобном случае быть явно не могут. Более того, мне уже случалось ошибаться и я вполне способен повторить ошибку! Когда я впервые вас увидел, мистер Здоровяк, я подумал, что вы знатный господин. – Стогамбер сделал паузу и, приподняв брови, посмотрел на капитана снизу вверх. – Потом мне сказали, что вы кузен привратника, так что, выходит, тут я дал промашку. – Он вздохнул и покачал головой. – Я уже ничего не понимаю, вот что я вам скажу. Я обязан жизнью разбойнику и вам, хотя, когда я был здесь в последний раз, вы обошлись со мной совершенно неприветливо. Поэтому теперь я не знаю, что и думать! А когда я не знаю, что думать, то у меня, мистер Стейпл, имеется обыкновение держать варежку закрытой. Вы меня понимаете?

– Я не кузен Брина, и если вам так хочется, можете считать меня важным господином. Поскольку вы поселились в «Синем кабане», думаю, вы уже составили обо мне достаточно отчетливое представление!

– Может быть! – согласился Стогамбер, делая еще один глоток кофе. – Может быть! И я так себе представляю, мистер Здоровяк, что вы опасный человек и с удовольствием вышибли бы из меня дух, если бы только могли. Может, я ошибаюсь на ваш счет, а может, и нет. – Стогамбер осушил кружку и поставил ее на стол. – Я вам обязан и от этого не отказываюсь. Я не хотел бы вам вредить. Но вы должны иметь в виду, мистер Стейпл, что переходить мне дорогу опасно! – Он поднялся. – Я благодарю вас за все, что вы сделали, но мне пора. Вы не забудете, что я вам сказал?

– Не забуду, – пообещал Джон. – Вы сможете дойти до деревни или подвезти вас верхом?

– Нет, нет, я сам! – отозвался Стогамбер. – Я чувствую себя вполне нормально, и вам совершенно незачем оставлять ворота без присмотра.

– Может быть, дать вам пистолет?

– Премного благодарен, но не стоит! Дважды за одну ночь на Габриэля Стогамбера не нападают.

Он попрощался с капитаном и ушел, опираясь на свою палку. Джон провожал его взглядом, пока мужчина не исчез за поворотом дороги, а затем капитан расположился в кухне, ожидая возвращения Черка.

Долго ждать ему не пришлось. Спустя всего несколько минут разбойник уже бросил шляпу и плащ на стул и произнес:

– Я должен сообщить тебе, Солдат, что сегодня сквайр чувствует себя неважно. Поэтому мисс Нелл и не выходила из дома. Похоже, утром там была небольшая заварушка, от которой старику стало хуже. Хотя после этого он крепко спал целый день, и говорят, сейчас он уже более-менее.

– Что случилось? – воскликнул капитан.

– Дворецкий повздорил со слугой Коута, – ответил Черк, принимая из рук капитана кружку с элем и ловко сдувая с напитка пену. – Судя по всему, он принял одну из служанок за девицу легкого поведения и повел себя соответствующим образом. Но оказалось, что ей не по вкусу парни с красной мордой и выпученными зенками, и она подняла такой визг, что у всех, кто это слышал, чуть не полопались барабанные перепонки. Ну, вот старик и сказал ему, что больше не желает видеть в доме вечно пьяного Гуна с его выходками и если тот еще раз переступит порог, он поручит конюху и его помощнику, рослому крепкому парню, вышвырнуть негодяя вон. Но тут вошел мистер Генри Сторневей. Услышав все это, он взвился до потолка и заявил дворецкому, что он уже практически хозяин Келландса и что все будет так, как он скажет. На это дворецкий ответил: пока жив сквайр, никакой он не хозяин. Генри в ярости убрался прочь, но, улучив момент, когда слуга мирового судьи вышел из дома, тут же отправился к деду. Никто не знает, что он ему сказал, однако вернувшийся вскоре слуга увидел, что сквайр с пеной у рта пытается встать из кресла, чтобы врезать этому самому Генри. И слуга с удовольствием сделал это вместо него. Старый сквайр полностью утратил дар речи, но всем было ясно, как его порадовало это. Потом мисс Нелл задала Коуту неслыханную трепку. Она сказала ему, что если он или Генри хоть близко подойдут к сквайру или Гун переступит порог дома, она позовет констебля из Тайдсвелла, чтобы он их всех вышвырнул прочь. Роуз подслушивала все это за дверью, ожидая крупного скандала. Но, судя по всему, Коут всячески пытался умаслить мисс Нелл. Он сказал ей, что Генри – невежда, а Гун и того хуже и что он позаботится о том, чтобы они ей больше не докучали. На это она ему заявила: чем скорее он провалит из поместья, тем приятнее ей будет. В ответ он ее предостерег не связываться с ним, потому что будет хуже и ей, и сквайру, и Генри. Роуз говорит, от его голоса и смеха у нее кровь застыла в жилах. Но я не придаю этому особого значения, – снисходительно добавил Черк, – потому что у женщин кровь только и делает, что стынет в жилах. Вот так сейчас обстоят дела, Солдат. Могу разве что добавить: Генри слег с простудой и Роуз говорит, он не прикидывается, потому что чихает так, что трясутся стены и крыша.