Черт бы побрал, но ему не нравилось то, что она заставила его почувствовать все это. И более того, сейчас у него появилось чувство вины и его стало раздражать, что такое незнакомое ему чувство встало на пути так хорошо задуманной мести. Поэтому он рявкнул на Ровену, когда та наконец приблизилась к нему:

— Я ужасно недоволен тобой, женщина.

В ее глазах появился легкий блеск, и она проворно ответила:

— Я это вижу, милорд. Как обычно, ваши эмоции очень красноречивы.

Он еще больше помрачнел и произнес:

— И все же ты не трясешься передо мной.

Она пожала плечами и поставила эль на стоявший рядом с ним столик. Хотя сначала намеревалась налить его в кружку.

— Вы часто отмечаете, насколько я глупа.

— Или очень умна, — кисло произнес он.

Она рассмеялась, услышав это.

— Как вам будет угодно, милорд. Я на все согласна…

— Посмотрим, какая ты согласная после того, как обсудим твои утренние прегрешения. Может быть, ты думала, что я забуду о том, как ты вела себя в присутствии леди Изабеллы? И ты укусила меня, женщина.

Ровена сделала отчаянное усилие, чтобы скрыть свою усмешку, но ей это не удалось.

— Неужели?

— Ты очень хорошо знаешь, что ты это сделала. И также нарушила мое приказание.

Это звучало более серьезно, и поэтому она решила уколоть его:

— И очень хорошо сделала. Вы, может быть, хотели, чтобы эта леди обнаружила меня в вашей постели, но меня бы очень смутило это обстоятельство.

— А это не имеет значения…

— Я понимаю, — напряженно произнесла она, так как ее игривое настроение полностью улетучилось. — Но думаю, что в скором времени вы уже не сможете воспользоваться унижением в качестве наказания, так как я постоянно буду находиться в униженном состоянии.

— Не приписывай мне слов…

Она снова прервала его:

— Нет, я все абсолютно понимаю.

Ровена резко повернулась, чтобы уйти, но он поймал ее за длинную косу, которая чуть не задела его лицо. Он медленно потянул ее на себя, и Ровена была вынуждена наклониться так, что их головы почти соприкоснулись.

— Крепостной не может возмущаться, — тихо предупредил он ее. — Ты что, забыла о том, что ты моя крепостная?

Она вздохнула и прошептала в ответ:

— Милорд, я никогда в жизни не забуду, что я ваша.

Когда глаза их встретились, он увидел в них обещание такой страсти, что корень его мужской силы напрягся и увеличился в размере. Ему было интересно, делала ли она это неосознанно или знала, как на него это подействует. Были бы они одни, она бы быстро поняла, что к чему.

Он захотел, чтобы она отодвинулась от него, и отпустил косу. Уоррик не хотел выставлять себя дураком и тащить ее сразу к себе в постель. Но она не отодвинулась, как он ожидал. Ее пальцы слегка дотронулись до тыльной стороны его ладони, и ему стало ясно, что она ласкается к нему.

— Могу ли я попросить вас о благодеянии, милорд?

Он замер, вспомнив, как Силия всегда дожидалась, когда желание обладать ею заглушало в нем все, и он ни в чем не мог уже ей отказать. И все-таки произнес:

— Спрашивай.

Она еще ближе наклонилась к нему и прошептала в ухо:

— Вы сделали это моей обязанностью, но мне хотелось бы рассмотреть ваше тело получше — как я делала это раньше — для своего собственного удовольствия. Не могли бы вы лечь и, не будучи закованным в цепи, разрешить мне дотрагиваться до вас так, как хотелось бы мне?

Уоррик онемел. Он мог ожидать всего чего угодно, включая просьбу об освобождении, но он никогда не думал, что она может попросить у него разрешение доставить ему удовольствие. Услышав это, Уоррик привстал, но она положила ему руку на плечо и добавила:

— Успокойтесь, я не имела в виду сейчас. Позже, когда вы решите, что я вам снова желанна.

— Женщина, ты думаешь, тебе можно говорить мне такое, а я стану дожидаться…

— Я не старалась заманить вас в постель, — быстро заверила его Ровена.

— Ты не старалась?

На ее щеках появился легкий румянец.

— Я думала, что это можно сделать сегодня ночью, когда будет темно и…

Она не закончила.

Уоррик, который с огромным трудом сдерживался, чтобы не погрузиться в нее целиком, без остатка, против своей воли понял стоявшую перед ней дилемму.

— Временами я забываю, что ты была девственницей. Теперь я поступлю по-другому… Иди, женщина, и чтобы я тебя больше до захода солнца не видел, а лучше жди меня в своей комнате. Только не ожидай благодеяния, до тех пор пока ты не станешь моей хотя бы раз, а лучше два. И, вполне возможно, я да утра не оставлю тебя в покое.

Прежде чем он замолчал, легкий румянец на ее щеках приобрел светло-багровый оттенок. Вместо ответа она чуть кивнула и поспешно удалилась. Ее отсутствие, однако, не охладило его пыла, и то, что он чувствовал себя неуютно, сильно разозлило его.

Черт бы побрал эту женщину. Что в ней было такого, что заставляло его испытывать к ней такие прямо противоположные чувства? Сначала всепоглощающая ярость, а теперь безумная страсть. И еще ему вдруг расхотелось разделаться с молодым Фреганом и даже с лордом д’Амбрейем, который был его врагом уже больше двух лет и заслуживал возмездия. Шел ли он к этому постепенно или это тоже было результатом сильного воздействия на него со стороны Равены?

Казалось, что она завладела всеми его помыслами, он все реже вспоминал о возмездии, когда думал о ней. Даже вызов д’Амбрейя сейчас мало интересовал его, тогда как еще месяц тому назад он бы подпрыгнул от радости, заполучив возможность встретиться лицом к лицу со своим врагом. Завтра он отправится на встречу с ним, но теперь, кроме раздражения, она у него ничего не вызывала.

Внезапно до него дошло, что он действительно завтра покинет замок, его не будет здесь в течение многих дней и он не сможет видеть ее.

Он вышел из зала через ту же дверь, что и Ровена. Он облагодетельствует ее позже. Он даже будет настаивать на этом. Но он не видел никаких веских причин, по которым ему нужно было дожидаться захода солнца, чтобы получить то, чего ему хотелось сейчас. Может быть, Ровене и нужна была темнота, чтобы чувствовать себя с ним раскованно, но он предпочитал свет для того, чтобы видеть каждый нюанс в выражении ее лица в тот момент, когда она достигнет вершины блаженства с ним.

Глава 33

Он уехал, и страхи Ровены, что ее опять бросят в темницу, не сбылись. Ее даже не разбудили утром на работу. И она проснулась сама в пустой комнате. Однако на рассвете Уоррик попрощался с ней. Она вспомнила, правда очень смутно, как он поднял ее на руки, прижал к своей груди, закрытой доспехами, и нежно поцеловал. Нежно? Да, в этом у нее не было сомнения, потому что у нее болели губы, они и сейчас все еще болели, а от этого поцелуя боли она не почувствовала. После того как он опустил ее на кровать, она мгновенно заснула. Ровена была слишком изнурена проведенной с ним ночью, и поэтому его отъезд не произвел на нее впечатления.

А сейчас, проснувшись, она стала думать об этом поцелуе, таком отличном от тех, которыми одарили ее и которыми одарила она за эту длинную ночь. И ее распухшие губы могли свидетельствовать, что в тех, других поцелуях, подобной нежности не было. Против них она, правда, тоже ничего не имела. Удовольствие, которое она получила, значительно перевесило маленькие неудобства, выпавшие на ее долю. И теперь, когда она думала об этом, ей также хотелось понять, почему Уоррик был таким ненасытным. Несомненно не потому, что она храбро объяснила ему, что бы ей хотелось сделать с его телом. И все же, все же он нашел ее вскоре после того, как она ушла от него вчера днем, и затащил к себе в комнату, где показал ей все последствия ее попытки подразнить его подобным образом.

Желание овладеть ею было так велико, что все произошло почти мгновенно, едва они добрались до постели. Первое его проникновение в нее было не совсем приятным, но его необузданная страсть так возбудила ее, что перед тем, как он вошел в нее, у нее все там повлажнело, а после третьего проникновения Ровена, как и Уоррик, перестала воспринимать окружающее. После этого он занимался любовной игрой более спокойно, но с не меньшим пылом. Он отдавал ей самого себя больше, чем получал от нее, и ни разу не упомянул о том, что стояло между ними.

В какой-то момент они оба почувствовали, что испытывают голод не только друг к другу, — им просто захотелось есть. Он сам отправился будить повара. Но это оказалось лишним, потому что в прихожей перед дверью кто-то оставил поднос с едой и полную лохань воды. Они воспользовались и тем и другим, хотя к этому моменту еда давно остыла. Как быстро пролетело время…

Но ночь еще не кончилась, и Ровена, так же как и Уоррик, не забыла, что явилось поводом для этой одиссеи чувственных страстей. Но только после того, как он решил, что лишь чудо сможет вернуть его мужское достоинство к жизни, Уоррик разрешил ей выполнить ее первоначальную просьбу. Но он недооценил своих возможностей, ибо не смог долго лежать рядом с ней спокойно.

Он сделал две попытки овладеть ею, и каждый раз, когда он в конце концов терял контроль над собой, он вел себя как дикарь, обуреваемый страстью. Сначала она дотронулась губами до его шеи, затем медленно передвинулась к плечам и, дотронувшись до мускулистых рук, провела губами по груди. Ей хотелось бы коснуться языком всего его тела, но прежде чем она успела дотронуться до его живота, он толкнул ее обратно на постель и овладел ею. И только тогда, когда он совсем обессилел, ей удалось наконец совладать с ним. Даже сейчас она покраснела, вспомнив свою смелость и те звуки, которые он издавал от получаемого удовольствия.