Подносы с грохотом упали на каменные ступени лестницы. Уоррик в это мгновение резко дернул ее на себя и продолжал крепко держать ее в руках. Он отпустил Ровену только после того, как сильно встряхнул ее, по крайней мере, пару раз.

— Никогда не пытайся избежать моего прикосновения, женщина, или с тобой может произойти нечто худшее, чем падение с лестницы. Теперь убери все, что ты тут натворила, и сделай это как можно скорее, потому что я не притронусь к еде до тех пор, пока ты не наполнишь мою тарелку. А я голоден.

Другими словами, она могла ожидать, что его гнев будет нарастать с каждой минутой, которая уйдет на уборку лестницы. И не удивительно, что по окончании работы руки ее дрожали.

Глава 20

Ровена была вне себя от ярости, так как, вернувшись наконец в зал с подносом, уставленным блюдами, она увидела, что Уоррик накладывает себе на тарелку ту еду, которая уже была на столе. При этом он был так поглощен беседой со своим мажордомом, что, похоже, вспомнил о ней, только когда она встала с подносом перед ним.

Кивками головы Уоррик стал указывать ей те блюда, которые его интересовали. Затем он захотел, чтобы она наполнила элем его кубок, хотя специально для этого за его спиной находился молодой слуга с кувшином.

В течение всей трапезы Ровена обязана была не спускать глаз со своего господина. Это раздражало ее не меньше остального. Ей совсем не нравилось смотреть на него и видеть малейшие изменения его лица, ей не хотелось знать, когда его мысли вновь вернутся к ней. Но она понимала, что обязана следить за жестоким выражением его лица. Это была одна из форм мести. Все сводилось к тому, чтобы заставить ее почувствовать, что она все еще полностью зависит от его милости, что как раз миловать он пока не намерен.

Закончив свою трапезу, он, не глядя на Ровену, взмахом руки подозвал ее к себе. Она понимала, что он испытывал ее, желая увидеть, насколько она подчиняется ему, хотя он, конечно, ожидал безоговорочного послушания. И это тоже бесило Ровену. Неужели никто никогда не выражал ему открытого неповиновения? Глупая мысль, так как, даже когда он не хмурился, лицо его все равно имело грозное выражение. И как бы он ее ни злил, она не осмеливалась испытывать судьбу и оказаться избитой или получить еще какое-нибудь наказание — пока еще не осмеливалась.

— Мне нужно сегодня вечером принять ванну, — сказал он ей, когда почувствовал, что она стоит рядом. — Иди и проследи, чтобы ее приготовили.

Ровена на мгновение закрыла глаза, сожалея, что ей не пожаловали никакой передышки. Она услышала смешок одной из дочерей — за этим последовало суровое наставление дамы-наставницы — и почувствовала, что краснеет. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить, как Уоррик во время трапезы опять обратил на нее свое внимание. И всегда, когда господин выделял кого-нибудь из своих служанок, обращал на нее внимание, это означало, что почти наверняка эта служанка, в конце концов, окажется в его постели. По крайней мере, все так будут думать. В ее случае все было по-другому, ибо они не знали, что ее наказывали, а не выражали благосклонность.

Она быстро вышла из зала, чтобы избежать взгляда этих холодных, цвета серебра, глаз. На кухне она увидела Мэри и ее мужа. Они сидели и обедали. Ровена вспомнила, что сама еще не ела. Но на это не было времени, и как его найти, если на нее было возложено столько обязанностей. Конечно, сегодняшний день был исключением: надо было убрать грязь, накопившуюся за три дня, и приготовить ванну. Но ведь не может же он требовать ванну каждый вечер.

Объясняя Ровене, как ей справиться с требуемой работой, Мэри не переставала запихивать в рот сочные кусочки жареной куропатки. В животе у Ровены урчало: она могла насладиться лишь запахом, исходящим от еды. Из объяснений Ровена поняла, что ей не нужно притаскивать большое количество ведер воды, так как это делали слуги-мужчины. И в следующий раз она сможет сама отдавать им приказания. Ей сказали, где найти банную простыню и мыло, которым пользовался только господин. Ее предупредили, что Уоррик любит, чтобы вода была очень теплой, но не горячей, и она сама должна следить за температурой. И если будет что-то не так, она получит оплеуху. Можно было сойти с ума из-за того, что опять нужно было пересечь весь зал, чтобы попасть в его покои. Но, казалось, на этот раз Уоррик ее не заметил. Она бросала на него взгляд через каждые несколько шагов. Нельзя же было ожидать от нее, что она будет идти, не спуская с него глаз, ведь так можно и наткнуться на что-нибудь.

Неожиданно перед покоями лорда она лицом к лицу столкнулась с Силией. Ровена сразу поняла это по яркой красоте и нескрываемой ненависти, блеснувшей в зеленых глазах молодой женщины. И туника, и рубаха на ней были с глубоким вырезом, так, чтобы можно было видеть ее красивую пышную грудь, а копна ярко-рыжих кудрей придавала ее облику такую необузданную чувственность, что редкий мужчина мог остаться к ней равнодушным. Желтеющих зубов почти не было видно, зато от нее исходил такой сильный запах роз, что начиналось головокружение. Видимо, эта женщина ошибочно полагала, как, впрочем, и многие дамы неблагородного происхождения, что благоухание может скрыть неопрятность.

Силия, не выбирая слов, сразу перешла в наступление.

— Я знаю тебя — ты сидела в темнице. Что ты такое сделала, чтобы после такого наказания к тебе относились с таким вниманием? Ты перед ним ножки свои раскидывала? Ты вставала на колени и…

— Закрой свой грязный рот, Силия, и убирайся отсюда!

Глаза Силии так и вспыхнули зеленым огнем. Она не поверила своим ушам.

— Ты… ты осмеливаешься так говорить со мной?!

Этого только и не хватало Ровене: ссора из-за мужчины, которого она презирала. Ну не смешно ли? Думать, что к ней относятся благосклонно? Завидовать ее обязанностям, которые для нее самой ненавистны? Боже милосердный, что еще ее ждет? Но такое высокомерное отношение Силии было неприятно Ровене и напоминало ей то, о чем говорила Мэри Блауэт. Очевидно, Силия осознавала свое положение фаворитки господина и вела себя надменно. Она также очень старалась, чтобы ее речь не была похожа на речь служанки. Но ведь и ты служанка — в настоящее время, напомнила себе Ровена. Тогда какое ты имеешь право обижаться на наглость другой служанки?

— Я думаю, что могу разговаривать с тобой, Силия, так, как сочту нужным. Разве не я сейчас пользуюсь благосклонностью господина?

За это она получила совершенно неожиданную пощечину, да в придачу и злобный ответ:

— Это ненадолго, стерва. Запомни, что, когда ему надоест твое бледное костлявое тело, я заставлю тебя сильно пожалеть, что тебе вздумалось занять мое место.

Ровена онемела от неожиданности, а Силия вышла, захлопнув за собой дверь. Ровене никогда не давали пощечин, никогда в жизни, и это определенно оказалось не из приятных вещей. Но она предположила, что это будет еще одним, к чему ей здесь придется привыкнуть. Но от служанки этого она не должна терпеть — а уж от этой тем более. Но ей не к кому было обратиться за помощью. Она могла себе представить реакцию Уоррика, попробуй она ударить в ответ его «фаворитку» — служанку. И Силия знала это. Поэтому ей все сходило с рук, в том числе и ее ужасное поведение.

Мужчины-слуги стали приносить воду. Ровена пошла за банными простынями и мылом, которые находились в специальном сундуке в покоях господина. Она захватила с собой еще одно полотенце, которое намочила в холодней воде и приложила к щеке. Это холодило горевшую от пощечины щеку, и к тому моменту, когда не торопясь вошел Уоррик, красный след от удара почти исчез.

Сначала он посмотрел на лохань, над которой медленно поднимался пар. В нее вошли все ведра горячей воды. Ей оставили только холодную воду, которой она должна была ополаскивать его. Она хотела приказать, чтобы принесли еще горячей воды, но эта мысль сразу вылетела у нее из головы, как только Уоррик взглянул на нее и задержал свой взгляд на ее щеке.

Он подошел прямо к ней и поднял за подбородок ее лицо.

— Кто тебя ударил? — требовательно спросил он.

— Никто.

— Ты лжешь, женщина. Что ты такое сделала, чтобы уже вызвать неудовольствие госпожи Блауэт?

Почему он сразу решил, что это она виновата? Ей следовало бы сказать ему правду, да только пощечину она получила всего лишь за то, что опустилась до уровня Силии. Но она прекрасно понимала, что он ничего не предпримет в ее защиту, если узнает, что это была его драгоценная Силия, и почему-то именно это причиняло больше боли, чем сама пощечина.

Поэтому она солгала и сочла это самым удобным в данной ситуации.

— Я просто споткнулась, когда шла через зал, ведь вы приказали смотреть только на вас. — И ей удалось провести его, так как он не следил за ней все время.

На этот раз его грозный взгляд не напугал ее.

— Ну и глупая же ты женщина. Тебя надо учить и здравому смыслу, а не только тому, как выполнять свои обязанности?

— Если мне разрешено смотреть под ноги, когда я хожу там, где вы находитесь, вы должны мне об этом сказать. Я не хочу вас ослушаться.

— Не хочешь? — хмыкнул он, услышав кроткий ответ, и отпустил ее. — Тогда посмотрим, действительно ли ты готова меня слушаться. Раздень меня.

Она этого ожидала, но, тем не менее, сразу покраснела, так, что обе щеки стали одинаково красными. А он стоял, возвышаясь над ней, спокойно опустив руки, и совсем не собирался ей помогать. Ей было отвратительно выполнять это поручение, и он знал это. То, что с ней обращались как с рабой, тоже было частью его мести.

Она быстро его раздела, даже не пытаясь скрыть своего негодования. У него на губах заиграла мрачная улыбка, которая была ей так ненавистна. Ровена отвела взгляд от его лица и старалась не смотреть на него. Она стала разглядывать его безупречное тело.