Ирина Щеглова - Уж замуж невтерпеж

По принятой практике после этого читается молитва на разрешение венцов «в осьмый день». Раньше эту молитву читали над молодоженами в восьмой день их брака, но сегодня она произносится сразу после венчания.

В завершение обычно бывает краткий молебен, после чего хор исполняет «Многая лета!».

Как в прежние времена, так и сегодня, после окончания таинства священник вручает мужу его жену, соединяет их руки и велит поцеловаться. После чего говорит наставление: чтоб жили дружно, ходили в церковь, подавали милостыню бедным, молились, детей учили, друг друга любили, жена чтоб слушалась и боялась, а муж чтоб любил и зря не наказывал.

Во как!

Некоторые особо благочестивые новобрачные падали мужу в ноги, а те прикрывали их полой своего кафтана, показывая тем самым свою заботу и защиту.

Ну а после всего вышеперечисленного вся честная компания отправлялась к брачному пиру. Теперь уже молодых сажали вместе, свадебный поезд с гиканьем, песнями, плясками и прочими безобразиями объезжал всю деревню и окрестности, по дороге его ловили односельчане, натягивали веревки, устраивали завалы или становились цепью и требовали выкуп.

В доме жениха тем временем готовили столы и ждали молодых. Встречали их родители жениха с иконами и хлебом-солью. После того как молодые по очереди откусывали от каравая, его разламывали у них над головами и вручали половинки. Эти половинки муж с женой хранили всю жизнь.

Да, и еще одна очень важная деталь: после венчания молодой жене расплетали косу и делили ее на две. «Укручивали», косы укладывали вокруг головы и надевали кику, головной убор замужней женщины.

Соблюдение всех свадебных обрядов было обязательным лишь в случае, если брак был первым хотя бы у одного из молодоженов, вдовцы и вдовицы вступали в повторные браки гораздо скромнее.

Третий брак, который в принципе являлся большой редкостью, проходил без венчания, так как не одобрялся церковью. Четвертый брак и вовсе был запрещен, однако дети от него все же считались полноправными наследниками.

То, что мы называем сегодня «свадьбой», — лишь слабый отголосок обрядово-магического действа, развивавшегося в течение столетий. И, несмотря на то что традиционный ритуал выродился в довольно нелепую церемонию, даже сейчас, столько столетий спустя, редкая свадьба обходится без традиционного каравая, без фаты, и уж точно сложно себе представить свадьбу без обмена кольцами.

Настя выходила замуж в третий раз.

Холодно было. Мороз за двадцать. Но жена все-таки решила поехать, она договорилась с Федором, тот обещал подхватить их с Леной у метро и отвезти туда и обратно.

Настя пригласила, как обычно, всех. Но я точно знал, Виктор с женой не поедут, Локтева в городе не было. Одним словом, общих друзей-знакомых почти никого.

Мне было жаль жену. Я попытался ее отговорить, но безуспешно.

— Нет, нехорошо, — она покачала головой, — все-таки венчание…

И она уехала.

С Леной встретились в метро, добрались до последней станции. Вышли, огляделись. Оказалось, они опоздали, и Федор чуть не уехал без них. Когда сели к нему в машину, и у него, и у его жены лица были недовольные. Аня смутилась, долго извинялась, приняв недовольство на свой счет. Они поморщились. Аня замолчала. Лена тоже нахохлилась. Всю дорогу не разговаривали.

Настя и Толик теперь жили в маленькой деревушке в Подмосковье. Родители Толика купили там дом. И подарили молодым.

Настя с огромным воодушевлением рассказывала о своем доме, призналась, что всегда мечтала жить вдалеке от суеты, на лоне природы. Ее признание удивило Аню, Настя была настоящей дочерью мегаполиса, со всем вытекающими. Как это она так вдруг превратилась в деревенскую жительницу?

С самого лета, то есть с момента покупки дома, Настя звала в гости, но Аня так и не решилась, хотя Лена ездила несколько раз, и даже хвалила место. Деревенька на холме, церковь, родники, лес…

Вскоре машина подкатила к храму из красного кирпича, следом за ним выстроились вдоль единственной улицы дома. У храма несколько машин, люди…

— Вроде успели, — негромко произнес Федор. Припарковаться было негде. Узкая дорога и заборы. Приткнулись у чьих-то ворот. Аня выбралась из машины, за ней Лена и Ольга.

Побежали к храму. Во дворе за простым деревенским забором еще не успели убрать строительный мусор. Наверное, недавно завершилась реставрация. Аня поздоровалась с какими-то незнакомыми людьми, спросила, началось ли венчание. Могла бы и не спрашивать.

— Нет еще, не все собрались, — ответили ей, — а вы со стороны кого?

— Невесты…

— А… ну проходите внутрь, а то замерзнете.

Аня переглянулась со своими спутниками.

— Предлагаю к Насте домой пойти, — сказала Ольга.

— Далеко?

— Через забор, — усмехнулась она.

За забором Аня и увидела впервые Настин новый дом. Небольшой, приземистый, с разноцветными стенами: розовыми, голубыми, желтыми… Она бы сразу догадалась, чей это дом, просто забор высокий, не разглядела.

Тропинка к крыльцу от калитки. Уже хорошо протоптали, широко. Дверь обита войлоком. Детские игрушки в сенях…

Навстречу выскочил Настин сын, что-то крикнул, распахнул дверь, на Аню повалило паром. Она услышала женские голоса и детский плач. Говорили на повышенных тонах. Кто-то приказал мальчику закрыть дверь и не выстуживать дом.

Аня с Леной замялись. Но не Ольга, она бесцеремонно толкнула дверь и поманила их за собой.

Аня вздохнула и шагнула в дом. Из сеней они сразу попали на кухню, из нее, как и в доме Аниной бабушки, было три выхода. На улицу, откуда только что вошли Аня и ее спутницы; прямо — дверь была открыта, и Аня догадалась, там ванная; и направо — видимо, в другие комнаты.

У стола сидели две старушки, чинно сложив руки на коленях, очевидно — бабушки, но где чья, Аня не знала. Поздоровались, бабушки молча качнули головами.

— Пойдем, пойдем, тетя Лена, — канючил Настин сынишка.

В кухню заглянула Катя Медкова. Хоть одно знакомое лицо.

— Ой, девочки, это вы… Как хорошо, что вы приехали… А Сережа?

Аня начала извиняться. Но Катя не слушала, сказала только:

— Жаль… он бы помог…

Входная дверь распахнулась, кто-то крикнул из клубов пара:

— Батюшка ждет! — и исчез.

Катя всплеснула руками:

— Кошмар!

— Катя! — донеслось из глубины дома. Она обернулась, нахмурила лоб и скрылась.

И забегали, загомонили, заговорили все разом. Аня, так толком и не разобравшись, уже была вытолкнута в сени, а оттуда на крыльцо…

Перед крыльцом стоял Федор с весьма недовольным лицом.

— Мы тут… — начала было Аня.

— Федь, там бардак, как обычно, — перебила ее Ольга.

Но из дома повалили, запахивали на ходу пальто и шубы.

— Настя, Настенька, застегнись, не дай бог, простудишься! — сердобольно кудахтали старушки.

Аня посторонилась, давая проход невесте. Отступила с тропинки в сугроб. Мимо проплыла Настя, закутанная в шубу, голова непокрытая, высокая прическа, локоны… Напудренное лицо, губы припухшие, пигментные пятна проступали сквозь пудру.

— Месяцев шесть? — шепнул кто-то.

— Если не больше…

За Настей несли огромную круглую коробку, следом бежал ее сын. Когда все вывалили на улицу, Аня пристроилась в хвост процессии.

Жених с друзьями ждал в церкви. Ждали давно, Аня сразу поняла, едва взглянула Толику в лицо.

И снова поднялась суета и возня.

— Свечи где?

— Свидетели, вы чего стоите!

— Батюшку позовите!

— Да не сюда!

— Пропустите вперед!

Вокруг Насти столпились женщины, она скинула шубу, шагнула к бледному от волнения Толику. У Ани слегка отвисла челюсть. На невесте было черное, глухое платье с белым отложным кружевным воротником.

— Шляпу давайте! — шикнула она.

Тут же из картонки было извлечено нечто: черная тулья, с гигантскими черными же полями, подбитая снизу белым гофре и короткой сетчатой вуалькой.

Шляпу водрузили со всеми предосторожностями, прикололи к прическе, разошлись в стороны, шушукаясь.

Из алтаря вышел молодой священник. Взглянул на молодых. Замер, буквально на секунду стушевался, но все же пришел в себя.

Аня вздохнула и перекрестилась.

Венчал он не торопясь, обстоятельно. Попутно объясняя молодым и гостям суть таинства.

Действо снимали сразу на несколько камер. Но Аня запомнила только, как качалась над головами черными крыльями гигантская шляпа… И как неудобно было свидетельнице держать над головой невесты венец.

В арендованной столовке оказалось ужасно холодно. Как будто вовсе не работало отопление. Женщины, одетые по случаю свадьбы в легкие платья, мерзли, кутались в платки и шали, а кто-то, не стесняясь, набросил на плечи пальто и шубы. И не согреться, свадьба была безалкогольной. Поскольку «вы же знаете, нам нельзя» — всех и каждого предупреждала Настя. Никто особенно не напрягся. Мужчины в основном за рулем, те, кто не за рулем, тяпнули бы с мороза, но ничего, терпели. Бабушки скучали. Им допинг точно не помешал бы.

Аня сидела за столом в окружении незнакомых людей и думала, как бы поскорее удрать. Рядом отчаянно мерзла Лена. Аж губы посинели — отметила про себя Аня. Она не наряжалась, была одета довольно тепло, но в таком холодильнике, без движения, да еще и без согревающего, ей тоже было зябко.

— Знала бы, коньяку с собой прихватила, — стуча зубами, пробормотала Лена.

— Думаю, тут многие подстраховались. — Аня кивнула головой на то и дело шмыгающих туда-сюда гостей. Бегали якобы курить, но у многих щеки загорелись и глаза заблестели.