«Странные бывают женщины, – думала я. – Выходят замуж за состоятельного мужчину и считают, что с этого момента все их проблемы будет решать муж. А если он умрет, или его посадят, или он уйдет к другой? Тогда что? Вешаться?»

– Галина, я думаю, что каждая женщина должна рассчитывать прежде всего на себя. Если Роберт завтра или через год исчезнет – в моей жизни мало что изменится: я так же буду работать, путешествовать, ходить по бутикам и посещать косметические салоны.

– А я не хочу работать! Не хочу, понимаете? – в ее голосе зазвучала истерика. – И еще. Мне что, прикажете теперь всю жизнь быть одной?!

– Почему? Вы привлекательны. У вас прекрасная большая квартира. Познакомитесь с кем-нибудь из… соседнего подъезда, может, полюбите и создадите семью.

– Да?! Сейчас! Он сказал, что, если я кого-нибудь приведу, он спалит квартиру!

– Ну, это в нем собственнические чувства говорят. Может, это он из ревности, – великодушно предположила я.

– Да нет, какая тут ревность… Просто он за свое удавится.

Роберт вошел на балкон и сказал: «Пошли». Я подала Галине руку на прощание. Она автоматически ее пожала и тут же повернулась к мужу: «Ключи от квартиры отдай!»


Роберт направился к дивану и взял две большие сумки со своими вещами, потом прошел через огромный, с колонной посередине, зал в свой кабинет, проверил, отключены ли электроприборы, и вышел в коридор.

Я решила, что их нужно оставить наедине, и спросила, где находится гостевой туалет. Я знала, где он находится. Я была здесь раньше. Но – не надо грязи…

Роберт вышел из квартиры злой и раздраженный. Конечно, никаких ключей он и не думал отдавать.

Я задержалась, надевая босоножки.

– Мой тебе совет, девочка, – не рожай от него детей, – глаза Галины смотрели на меня с прежней злостью.

– Почему же?

– Он и тебя оставит ни с чем.

– А у меня все есть. И мне от него ничего не нужно… кроме детей.

Дверь захлопнулась.

Состояние в душе было такое, словно в меня заселились кошки (у меня на них жуткая аллергия), нагадили и… остались там жить.

– Ты не представляешь, сколько труда, фантазии и денег я туда вложил! – исповедовался Роберт в машине на обратном пути к нам домой. – В идеале я хотел бы купить им другую квартиру, поменьше, например, в Царицыне, а мы переедем с тобой и с твоей дочкой в эту. У нас с тобой родится сын, как раз моя дочурка подрастет, и будем все вместе дружной семьей жить, поживать и горя не знать.

– Не, мне все это не нравится. У нас есть где жить, у меня хорошая квартира, знаменитые уважаемые соседи. То, что ты предлагаешь, полностью исключено. В конце концов это некрасиво – ты решил изменить свою жизнь, а Галина-то в чем виновата? – недоумевала я. – Это несправедливо!

– Несправедливо, да? То, что ты говоришь, Мышака, немножко недальновидно. Зачем им вдвоем двести шестьдесят метров? Она и платить-то за них не сможет. А у нас будет большая семья. И потом, я хочу, чтобы моя красивая жена (он поцеловал меня в щеку) жила в красивой квартире.

Он нашарил ручку регулировки кресла, привел его в полулежащее положение и затих в полудреме.

«Порядочность мужчины проверяется тем, как он ведет себя во время расставания», – часто говорит мне умная мама. «Но ведь Роберт так любит меня, поэтому, дурачок, все готов бросить к моим ногам. Просто чувства взяли верх над его разумом», – сделала я вывод.

На перекрестке проспекта Жукова и улицы Народного Ополчения меня остановила патрульная ГАИ. Нарушаю я частенько – медленно ездить просто не могу. Но в этот раз это была обычная проверка документов. Ехала я в тот вечер без нарушений, потому как серьезные мысли не давали развить привычную скорость. Инспектор, улыбнувшись, вернул документы с пожеланием удачной дороги и творческих успехов. Я заулыбалась. Осмелев, гаишник заглянул в салон и, кивнув на спящего Роберта, добродушно спросил: «Муж?» Я тоже посмотрела на Роберта, словно там мог оказаться не он, и с нежностью выдохнула: «Муж».


– А ты думала, она тебе ноги станет целовать? – засмеялась Люська, когда я рассказала ей про свою миссию доброй воли. – Галина будет бороться, и она еще себя покажет!

Все чужие семейные драмы Люся проецировала на себя и, представляя подлеца Жучинского, олицетворяла себя с жертвой. На этот раз она влезла в шкуру брошенной Галины.

К моменту нашего разговора в личной жизни подруги наконец-то наметились положительные сдвиги. Она избрала новый и самый примитивный способ борьбы за семейное счастье – знакомства в Интернете.

Настроение у нее улучшилось. Она перестала плакать, сделала себе четырехцветное колорирование и нарастила гелевые ногти, разукрасив их розовыми бантиками.

Кавалеры, сидящие в чатах, были карикатурны и пестры, как Люсина голова. Из четырех претендентов на руку и сердце пока только один из них продвинулся дальше переписки.

Первый был слишком молод и грузяще энергичен. Он недавно закончил институт и все время предлагал Люсе «поехать потусить в клубешник». Когда она наконец-то решилась, он исчез на неделю, а потом сообщил ей, что «завис на днюхе», поэтому «слил ее». Этого бывшая пионерка и комсомолка Людмила Геннадьевна уже не вынесла и на связь больше не выходила.

Следующий «шедевр», зам главного редактора крупного издательского дома, уже на третий день общения написал ей, что любит и хочет на ней жениться. Все бы ничего, но на пылкую юношескую страсть это не тянуло (ему было около шестидесяти пяти лет) и выглядело весьма подозрительно – тем более что он даже не видел Люсино фото.

А вот Николай Иванович Людмиле понравился. Сначала.

Он ангажировал подругу в хороший китайский ресторан. Прислал за ней личного водителя и при встрече вручил пятнадцать модных желтых роз. Дважды разведенный, сорокадвухлетний джентльмен был вежлив и предупредителен. Говорил он в основном монологом, но подругу это не тревожило: она была немногословна. Поедая сладкие креветки с ананасами, Люська мысленно корчила рожи Жучинскому.

После третьей рюмки коньяка Николай Иванович отважно признался: «Я – алкоголик». Люсю и это не смутило. Она уже представляла свою свадьбу и застрелившегося Жучинского.

Тем временем честный пьяница Николай Иванович уже возбужденно рассказывал, как работал в разведке, как шпионил в Китае в пользу СССР, как его разоблачили и долго пытали. Потом он все-таки вырвался из плена и теперь работает консультатом-психоаналитиком в одном военном ведомстве.

Неожиданно Николай Иванович схватил со стола свой мобильный телефон и запустил его в декоративный пруд с рыбками.

– Ну что, поймали, гады?! Не поймать вам Блекина!

– Что вы делаете?! – Глаза Люси округлились.

– Они запеленговали меня через телефонную связь – теперь они нас не найдут, можешь быть спокойна!

Люся занервничала еще сильнее. Глядя на рыбок, окруживших блестящую «Моторолу», она наконец поняла, что обходительный кавалер, кроме обозначенного алкоголизма, скорее всего, страдает еще и параноидальной шизофренией.

В гардеробе Блекин торжественно протянул ей конверт.

– Там пятьсот долларов, – пояснил Николай Иванович. Люся быстро надела короткий плащик и, путаясь в пальцах, застегнула пуговицы.

– Что я должна делать? – чуть не плача спросила напуганная подруга.

– Ни-че-го! Ровным счетом ни-че-го! Просто отныне вы должны чувствовать себя под моей защитой. А моя женщина не должна ни в чем нуждаться. Я и студенткам, и проституткам всегда даю одинаково – пятьсот и ни цента меньше! А вы ничуть не хуже них, даже лучше.

– Сомнительный комплимент, – обиделась Люся. Но деньги взяла.

Глубоким вечером она звонила мне и взахлеб рассказывала о встрече.

– Знаешь, а ведь в принципе неплохой мужик – жалко, что сумасшедший, – сделала вывод подруга. – В принципе у меня остался только один кандидат – предложу ему встретиться… Если тоже с «тараканами», то больше пробовать не буду. Все. Значит, знакомства в Интернете – не мое.

Я ненавижу Швейцарию.

Великий Вольтер назвал ее страной «мелких духом педантов». А пообщавшись с жителями города Женева, можно наблюдать флегматичные лица, холодность и полное отсутствие интереса к твоей персоне. В то же время они часами могут говорить о себе, не слушая собеседника. Конечно, это не умаляет потрясающей природной красоты этой страны. Горы, водопады, ледники, многокилометровые долины и бесчисленные озера – вся эта красочная палитра завораживает туриста, и ему грезится, что он попал в рай. Это страна отдыха, созерцания. Мекка для ищущих вдохновения писателей и художников. Жизнь там безумно скучна и монотонна, но для людей самодостаточных нет лучше места на земле.

Мое отношение к швейцарцам определилось их отношением ко мне.

Их национальный флаг всегда напоминал мне эмблему добровольного общества Красный Крест. Эта организация помогает больным и раненым солдатам, а также людям, пострадавшим от стихийных бедствий.

Но это Красный Крест, а у швейцарцев крест – белый. Видимо, поэтому все оказалось с точностью до наоборот.

В Библии ничего не сказано про людской порок «самонадеянность». Тем не менее проблем он доставляет не меньше, чем любой другой порок. Это к тому, что я сама создала максимум благоприятные условия для драмы, которая со мной произошла и последствия которой мне пришлось расхлебывать многие и многие годы.

Идея научиться кататься на горных лыжах пришла в мою голову внезапно. Оправдывая фамилию, я быстро выбрала горнолыжный курорт, купила супермодные навороченные костюмы и, взяв под мышку десятилетнюю дочь, отправилась покорять вершины.

Местечко Zermatt – одно из самых популярных и престижных горнолыжных курортов в Швейцарии. Благодаря знаменитой горе Matterhorn туда съезжаются фанаты лыжного спорта со всего мира. Высота горы – более четырех тысяч метров. Она нереально красива – этакая высоченная заснеженная пирамидальная махина на фоне малюсенького провинциального городка. Zermatt называют курортом миллионеров, хотя никаких роскошных вилл и знаменитых ресторанов я там не обнаружила. Все было достаточно скромно. Особенно удивил меня «самый лучший местный отель». Достаточно дорогой для немиллионерши номер (триста евро в сутки) измерялся шестью шагами вдоль и пятью поперек. Половина и без того небольшой площади была съедена скошенной крышей. И чтобы оправдать оплаченные метры, оставалось только, унизительно сгорбившись, повесить сушиться носки на батарею.