Эта встреча не выходила у Веры из головы. Ее замкнутый, зависимый от прихотей отца образ жизни все больше наводил ее на мысль, что проклятая развратница права! Но где взять его, этого самого первого встречного, и, самое ужасное, как действовать дальше, реализуя совет Бархатовой? Пока девушка размышляла, первый встречный явился. Явился в лице бухгалтера Антона Антоновича Яблокова.

Как-то Однажды, когда и лето, и дачный сезон были уже на исходе, когда горожане потянулись в петербургские квартиры и количество дачных соседей стало стремительно уменьшаться, Вера удрученно брела по тропинке вдоль залива. Извеков тоже было собрался прогуляться, но в последний момент набежавшая тучка погасила его пыл. Вера, несмотря на возможность дождя и нежелание отца отпускать ее одну, все же вырвала себе час-другой мнимой свободы. Ветер гнал волны, жизнерадостными белыми бурунами они подбегали к берегу и напрыгивали на камни, слизывали песок, подбираясь под самые корни деревьев. Тропинка петляла среди кустов и высокой сырой травы. Подол платья вымок, и пришлось высоко поднимать его рукой. Другой рукой Вера придерживала шляпу, которая, хоть и была приколота огромной булавкой, но все равно могла быть сорвана порывом ветра.

Выйдя на открытый берег, Вера посмотрела вдаль моря. Как хорошо, как просторно! Пусть ветер рвет шляпу, раздувает унылые мысли! Скоро осень вступит в свои права, и они вернутся в город. Что ждет ее там? Наверное, приедет погостить Павел, он обещал. Но теперь, когда он получил место и стал инженером, он совсем перестал навещать их и сторонился семьи. Вера чувствовала, что брат не простил отца, что он во всем винит только его. Смерть Кирилла развела их навсегда.

Что такое писательство? Миф, пустота, напрасная трата времени! Для чего? Развлекать скучающих дамочек, курсисток, инфантильных олухов, которые ничего не могут сделать своими руками? Вот у Павла настоящее занятие для мужчины! Строительство железных дорог – великая польза для процветания Отечества. Это вам не пустая говорильня о судьбах России! Вера чувствовала, что за подобными рассуждениями брата стоит нечто иное, тут не просто укоризна отцу или нелюбовь к писательскому труду. Но что это, оставалось для нее непонятным. Она порывалась пожаловаться брату на жизнь, но, к своему глубокому разочарованию, не встретила ни понимания, ни сочувствия.

Брат стал какой-то чужой и холодный.

Одевался нарочито просто, курил дешевые папиросы, отрастил бороду, которая старила его лет на десять. А однажды он признался сестре в порыве откровенности, что частенько, когда его спрашивают, не сынок ли он знаменитого писателя, он отвечает, что однофамилец. Это покоробило и оскорбило Веру.

За спиной раздался шорох травы и листьев. Девушка испуганно обернулась. За спиной стоял молодой человек. В голове пронеслись газетные заметки уголовной хроники о случаях насилия над девицами, легкомысленно гуляющими в одиночестве.

Незнакомец был невысокого роста, одет в светлую недорогую чесучовую пару. Его можно было назвать полноватым. Переминаясь с ноги на ногу, он снял шляпу и учтиво поклонился. Ну, слава Богу, насиловать не собирается! Вера с достоинством кивнула головой.

– Мадемуазель, я вас побеспокоил, испугал? – Он произнес это высоким голосом с каким-то мягким выговором.

– Нет, вы не производите впечатления человека, которого следует опасаться, – ответила Вера и на всякий случай двинулась к дороге.

– Однако позвольте сопроводить вас, не стоит молодой даме гулять одной в безлюдном месте. Тем более что мы соседи, я живу в поселке, снимаю дачу, и вы, по-видимому, тоже?

Вера усмехнулась. Все мало-мальски значимые и интересные соседи были ей знакомы, и знали, кто она и где живет.

– С чего вы решили, что я тут тоже живу? – поинтересовалась девушка.

– А я видел вас в поезде и на станции, хотел познакомиться. Кстати, позвольте представиться, Яблоков Антон Антонович, служу бухгалтером в страховом обществе.

– Извекова Вера Вениаминовна, – бесстрастно произнесла Вера, ожидая, что спутник ахнет, начнет лепетать нечто несуразное, смутится, но не произошло ровным счетом ничего.

Бухгалтер улыбнулся и еще раз поклонился. Вера застыла в изумлении. Он не знал писателя Извекова! Да еще проживая в двух шагах от его дачи!

– И что, интересно, привлекло вас в такой барышне, как я? – полюбопытствовала девушка.

Еще бы, в кои-то веки выпал случай узнать истину, без примеси лести, ореола отцовской известности.

– Извольте! – Собеседник приободрился. – Я, как вы уже знаете, бухгалтер, человек скромный, но не без средств.

Вера скользнула глазами по его безвкусному мешковатому дешевому костюму.

– Все, что имею, заработано честным трудом. Я человек основательный, с принципами, без особых претензий, хотя себе цену знаю. Во мне нет броской красоты, эдакой павлиньей яркости…

Вера недоуменно кашлянула.

– Да-да! Понимаю! – Он закивал головой и почему-то убыстрил шаг. – Так я к чему все это говорю? Я мечтал найти барышню под стать себе, такую же скромную, благовоспитанную, без современной пошлой раскованности. И когда я первый раз увидел вас в поезде в начале лета, я сразу вас заприметил и решил, что вы – это и есть мой идеал во плоти, так сказать.

Вера остановилась. Такого удара ее самолюбие не могло вынести. Прямо в лицо ей была преподнесена голая незатейливая правда, которая состояла в том, что она, Вера Извекова, без своих известных родителей ничего из себя не представляет.

И человеку постороннему кажется просто серой невзрачной мышью!

В конце тропы виднелся сад с домом.

– Вы знаете, чей это дом? – спросила она спутника ледяным голосом.

– Какого-то писателя, – тот равнодушно пожал плечами.

– Это, к вашему сведению, дача моего отца. Знаменитого писателя Извекова, и я теперь направляюсь прямо туда! – со злорадством произнесла Вера.

Новый знакомый снова пожал плечами.

Весь его вид означал: «Ведь это твой папаша знаменитый писатель, а не ты!»

– Я извиняюсь, но, увы, книжек вашего отца я не читал. Ничего по сему поводу сказать не могу. Я вообще книжек не читаю, моя стезя не буквы, а цифири! – Он улыбнулся, не понимая, как уничижительна в глазах Веры была его самохарактеристика.

Вера двигалась к даче, стремясь как можно скорее избавиться от неприятного знакомца. Однако каково же было ее изумление, когда, прощаясь, он попросил дозволения навестить ее на даче. То-то удивится Вениамин Александрович, узрев подобного ухажера на пороге своего обиталища! Поэтому, боясь, чтобы Яблоков не заявился прямо домой, она назначила ему свидание на берегу залива.

Они встретились на следующий день, потом снова и снова. Вера ходила на свидания со странным чувством гадливости и любопытства. Думая об ухажере, она решила поставить эксперимент. Сможет ли она побороть свою брезгливость и выполнить наставление Бархатовой? Воистину первый встречный! А Яблоков, судя по всему, полагал, что произвел на девицу должное впечатление своей солидностью и основательностью. Как человек, напрочь лишенный воображения, он не представлял себе, какие сложные и мучительные сомнения могут одолевать молодую девушку. Какие мысли, какие сомнения, если у него самого их нет? О чем думает барышня? Платьица, цветочки, кошечки и прочая дребедень! Папа-писатель его тоже не пугал, так как он и представить себе не мог, что такой положительный молодой человек, коим он являлся, мог не понравиться любому здравомыслящему отцу. Тем более, невооруженным глазом видно, что Верушка, как он ее теперь называл, явно засиделась в девушках. Оно и понятно, особой красы в ней нет. Черты лица резковаты, как у горских женщин, он картинки видел в гимназической хрестоматии, где о кавказских народах написано. Высока, худовата, нет волнующей мужчин полноты грудей и бедер. Но это не беда, красивая жена – хлопот не оберешься. А так будет знать свое место, уважение иметь к мужу и почитание. А в остальном все нравилось Антону Антоновичу. Он даже испытывал неведомое ранее волнение, когда спешил на встречу с Верой. Да такое сильное, что, пожалуй, посильней будет, чем когда столоначальник вызывал и разносил за огрехи и ошибки!

Однажды их прогулке помешал хлынувший дождь, они промокли, зонты не спасли положения. Дачка, где квартировал бухгалтер, оказалась неподалеку, и Яблоков осмелился предложить спутнице переждать дождь и обсушиться в своем скромном жилище. Жилье и впрямь оказалось чрезвычайно скромным и убогим: две смежные комнатки, обставленные дешевой мебелью и обклеенные полинялыми обоями.

У стены продавленная кровать, покрытая байковым одеялом вызывающего розового цвета. На стене, на гвоздике вперемежку с олеографиями висела какая-то одежда. На столе стопочкой возвышались бумаги, кучкой лежали карандаши, видимо, бухгалтер и на даче не расставался со своими «цифирями» Оглядев жилище Яблокова, Вера вдруг приняла решение, тем более что вряд ли такая возможность представится еще. Ведь она не собиралась продолжать нелепое знакомство в Петербурге, куда они с отцом должны были вот-вот отъехать. Яблоков засуетился, побежал куда-то подогреть чай да растопить печь, чтобы высушить одежду. Вера, помедлив, сняла сначала шляпу, ставшую от воды бесформенной, а потом жакет, блузку и наконец тяжелую мокрую юбку. Вбежавший Антон Антонович оторопел, узрев предмет своих воздыханий, облаченный лишь в сорочку и панталоны.

Девушка стояла, повернувшись к нему спиной, расплетая мокрые пряди волос.

Яблоков заметался, он не знал, как поступить. В тесном и убогом жилище податься было некуда. Он робко кашлянул, Вера обернулась, но не предприняла никаких попыток восполнить отсутствие гардероба.

Эта смелость насторожила Яблокова, но только в первую секунду, потому как в следующий миг его сознание уже не могло сухо анализировать процесс. Как завороженный, он двинулся навстречу, оголенным плечам и рукам, перетянутой шелком груди, бедрам, спрятанным за кружевом панталон. Первый поцелуй пришелся неведомо куда, Вера отвернулась, чтобы не лицезреть выражения лица Антона Антоновича. Все последующие события оказались совсем малоприятными и очень-очень неэстетичными. Удовлетворив страстное чувство на Кровати с розовым одеялом, Яблоков долго отдувался и блаженно улыбался, будучи потным и таким же розовым. Вера поспешно одевалась в сырую одежду, содрогаясь от омерзения, холода и ощущения физической нечистоты. Зато она могла торжествовать. Путь к духовной и телесной свободе, по образу и подобию госпожи Бархатовой, открыт! Но только удовлетворения не наступило. ;