– Давно не открывали эту дверь?

– Почитай, с ее смерти раза три, может, четыре, не знаю. При мне не открывали, в этом году уж точно!

Переступив порог, Сердюков и Сухневич осмотрелись. Со всех стен на них смотрела прекрасная Тамара. Маленькой девочкой, прелестной барышней, знаменитой актрисой, в разных ролях, в разных костюмах, в гриме и без него. Везде царил порядок, будто хозяйка только что ушла.

Шторы задернуты, на мебели чехлы. Следователь задумчиво постоял около одного из кресел, провел по сиденью рукой, складки на ткани исчезли. Он медленно открыл большой платяной шкаф. Там плотными рядами висели платья, блузы, юбки, громоздилось несколько шляпных коробок. Сердюков принялся передвигать вешалки, внимательно вглядываясь в каждую вещь. Дверца шкафа жалобно заскрипела, а зеркало, вделанное в нее, отразило длинную сутулую фигуру мужчины, сосредоточенно углубившегося в святая святых женских тайн. Сухневичу, когда дело дошло до белья, панталон, лифов, корсетов, стало совсем неловко. Он кашлянул и принялся разглядывать портреты хозяйки. Бог ты мой, какая же красивая была женщина!

– А что, Герасим, не припомнишь ли ты, призрак в каком обличье явился? – Следователь вытянул зеленое платье и встряхнул его.

Роскошный шелк обрушился на пол.

И даже теперь от платья шел тонкий, но явственно ощутимый аромат хозяйки.

– Не пойму, о чем вы? – Герасим смущенно топтался на пороге комнаты.

– Когда ты увидел призрак, что было на нем надето? Саван? Или, может, вообще ничего?

– Как это ничего? Как можно-с! – Дворник с упреком покачал головой, мол, призрак хозяйки должен быть таким же добропорядочным, как и она сама. – Платье на ней было, помнится, я говорил вам, сударь!

– Правильно, говорил, только я хочу уточнить, какое платье, какого цвета?

Герасим засопел и уставился на темную ткань в руках полицейского.

– Сдается мне, что зеленого!

– Уж не это ли?

Дворник, перекрестившись, боязливо приблизился. Платье как платье, хорошее, в дорогом магазине купленное.

– Не знаю, барин, не припомню, страшно было, обезумел я, от страха-то!

– А про шляпу тоже не помнишь? – Сердюков потрошил содержимое шляпных коробок.

– Нет, барин, увольте, не знаю! – пятясь, взмолился Герасим.

Завершив осмотр, бросив последний взгляд на бесконечную череду портретов «царицы Тамары», незваные гости вышли в темный коридор. Герасим возился с ключом, в сумерках было не разобрать, который от этого замка. Как вдруг послышались легкие шаги, скрип, почудилось, словно кто-то пытается двигаться бесшумно, на цыпочках.

– А вот и наш призрак! – прошептал следователь и достал на всякий случай пистолет.

Глава 31

Ольга Николаевна несколько минут нерешительно переминалась, прежде чем, набравшись духу, ступить в парадное и нажать кнопку электрического звонка. Открывшая дверь горничная воззрилась на гостью с недоумением. Ну да, в этот дом, пожалуй, женщины-то и не ходят! Извекову проводили в нарядную гостиную и попросили ждать. Ждать пришлось долго.

И когда хозяйка соизволила выйти, Ольга поняла, что Бархатова, узнав о визите будущей свекрови, одевалась тщательней обыкновенного. Обе женщины смерили друг друга оценивающими взглядами, далекими от дружелюбия. Ольга чуть старше, обеим под тридцать. Обе юными девушками вышли замуж за мужчин много старше себя, обе стали мачехами. Какие похожие и какие разные судьбы! Ольга воплощала супружеские и семейные ценности, Матильда – вседозволенность и легкомыслие.

Извекова, внутренне трепеща, стояла, чуть опираясь рукой в перчатке на край овального стола, как будто боялась упасть.

Невысокая, по-девичьи хрупкая, затянутая в платье сиреневого цвета, так шедшее к ее светлым волосам и розовой коже. Матильда тоже постаралась придать себе эффектный вид, но от нее веяло жаром нерастраченной страсти, невыплеснутой злости, поэтому даже дома, в своих покоях, она явилась к гостье в густо-лиловом одеянии, что делало ее похожей на роковых злодеек в мелодраматических постановках. Ольга чуть улыбнулась. Несомненно, Матильда Карловна была из тех женщин, которые производят сокрушающее впечатление на мужчин. Следом за хозяйкой выбежала злобная моська и, ощущая всем своим телом враждебность посетительницы, задрожала, затявкала с тонким подвыванием, пытаясь напугать врага. Оля невольно попятилась, еще не хватало быть укушенной невоспитанной собакой! Моська обнюхала край платья и осталась сидеть поблизости, готовая в любой миг защищать хозяйку.

– Чем обязана? – сухо спросила хозяйка, жестом предложив гостье присесть. – Впрочем, я догадываюсь, что привело вас, госпожа Извекова, в мой дом.

Дамы уселись в креслах, собака прыгнула на колени к Бархатовой. Но на сей раз ей не позволили остаться. Пришлось расположиться у ног хозяйки.

– Тем лучше, тем проще нам будет говорить. – Ольга попыталась улыбнуться. – Матильда Карловна, я пришла к вам говорить о нашем сыне. Вениамин Александрович и я, мы очень обеспокоены его решением связать себя узами брака с вами.

– Но вы не мать Кирилла! Вы не можете принимать за него решения! – резко заметила Бархатова.

От резкого тона моська подняла голову и заворчала.

– Да, я не мать, вернее, не родная мать! Но я имею полное право высказывать свое мнение, и я знаю, что Кира прислушивается к нему! – с жаром воскликнула Ольга Николаевна.

– Полноте, – взмахнула рукой Бархатова. – Отчего я должна унижаться перед вами и просить вашего расположения И согласия на брак с вашим пасынком?

Я знаю, вы" – гордитесь своей добропорядочностью, тем, что никогда не изменяли своему не столь добродетельному, как вы, супругу! И что из того? Вы смотрите на меня с презрением, как на падшую тварь, но в глубине души вы мне завидуете, завидуете моей свободе, моей независимости…

– Вы ошибаетесь! Вы ошибаетесь, потому что у вас жизнь сложилась так, что вам не досталось ни любви, ни семейных добродетелей. Ольга Николаевна старалась говорить спокойно, но голос предательски звенел. Я жалею вас, но вместе с тем я еще более жалею нашего мальчика.

Ведь он еще юн! Куда вы позовете его?

Вы старше и опытней его, он наивен, как ребенок, вы играете им, как кошка с мышонком. Оставьте Кирилла, прошу вас!

Будьте благородны!

– Мне смешны ваши рассуждения!

Вы начитались слезливых книжек вашего супруга! Вы изволили выставить меня в виде жестокого и похотливого животного!

Вы ошибаетесь, сударыня! В моей душе не меньше любви, преданности и жертвенности, чем в вашей! Я люблю Кирилла и не отступлюсь!

Бархатова встала, давая понять, что неприятный разговор закончен. Собака отвратительно громко залаяла. Поднялась и Ольга Николаевна. Что ж, она почти и не рассчитывала на успех своей миссии.

– И все же, я надеюсь, что если вы действительно любите Кирилла, вы оставите его в покое, сударыня! – с достоинством произнесла она и вышла из комнаты.

Матильда метнула вслед ненавидящий взгляд и, упав на диван, разрыдалась.

Моська вскочила на диван и протяжно завыла..

Прошел месяц. Кирилл уповал, что со временем страсти поутихнут, родители смирятся. Однако долгожданный штиль не наступал. Павел, родной брат и близкий друг, и тот высказывал осторожные сомнения в разумности подобного выбора. Но что ожидать от Павла! Он сух, рационален, его никогда не увлечет страсть. Вера тоже не советчик. Когда она познакомилась с Матильдой, то полвечера критиковала ее платье крикливой расцветки, как можно, в ее-то возрасте! Походку, так ходят женщины с панели! И манеры ужасные!

Раздосадованный Кирилл обиделся на сестру и в сердцах сказал, что она завидует живой и неувядающей красоте его избранницы, которая хоть и старше Веры, да ярче во сто крат! А Вера на глазах превращается в классическую старую деву.

После этого брат и сестра перестали разговаривать друг с другом, отчаянно страдая от обиды, непонимания и возникшей неприязни.

Кирилл метался между родней и возлюбленной. Он понимал, что его брак не будет безоблачным, но, полюбив первый раз в жизни, полагал, что это чувство неповторимо. После долгих размышлений он принял решение еще раз собрать семью воедино и попытаться всех примирить. Если он не сможет добиться согласия, то хотя бы умерит недоброжелательность сторон.

Он вел долгие переговоры с отцом, мачехой и братом, повинился перед оскорбленной сестрой и уговаривал гордую Матильду.

И вот идея примирительной встречи осуществилась. Извековы, сцепив зубы, вынуждены были потихоньку привыкать к мысли о женитьбе старшего сына на распутной вдовушке. Кирилл не отступится, это очевидно. Пришлось встретиться с будущей невесткой и поглядеть на нее попристальней. Может, не так страшен черт, как его малюют? Кирилл заказал торжественный обед в ресторане «Медведь» на Большой Конюшенной.

Матильда нервничала, кляня себя за невоздержанный язык. Зачем она тогда наговорила резкостей Извековой? На сей раз она оделась изящно: строгое платье с высоким воротом, кружевная отделка по лифу и рукавам. Гладкая прическа, минимум украшений, неяркая помада. Сидя напротив Ольги Николаевны, Матильда едва могла проглотить кусочек. Кирилл отчаянно страдал, видя, что разговор не клеится и враждебность витает над столом, уставленным дорогими закусками, к которым почти не притронулись. Павел отмалчивался, Вера язвила, Ольга ограничилась вымученными любезностями. Один Вениамин Александрович, как человек светский, проявлял умеренное дружелюбие и пытался поддерживать застольную беседу. Выпив вина, потом еще, Извеков стал словоохотлив, постепенно оттаял и все больше и больше оказывал внимания Бархатовой.

Кирилл воспрял духом. Он ненавидел пьянство отца, но теперь пагубная привычка могла помочь. Если сейчас лед тронется, то все изменится к лучшему, в этом Кирилл не сомневался. Жестом молодой человек подозвал официанта в черном фраке и накрахмаленной манишке. Тот, в штиблетах без каблуков, как положено в ресторанах первого класса, подлетел легко и бесшумно. Кирилл приказал подать еще вина. Упоенный надеждами, он не замечал, что мачеха внимательно следит за взорами, которыми обменялись супруг и Бархатова, что какие-то неуловимые токи присутствуют в разговоре между ними. Беседа оживилась, послышался смех, дело двигалось на лад.