Сара Джио - Утреннее сияние

– Вы уверены в этом?

На какое-то мгновение на его лице появилось выражение крайней усталости, как будто он, как, видимо, и другие обитатели причала, в течение многих лет нес невыносимую ношу. Он вздохнул.

– Для Колина смысл жизни заключался в Пенни. Ради нее он мог рискнуть всем. Так бывает, когда вы сильно кого-то любите.

Его слова разрывали мое сердце, потому что мне было слишком хорошо знакомо это чувство.

Джеймс прижимает ухо к моему голому животу, как будто слушает, что Элла говорит ему. Я всего на двадцать второй неделе беременности, но ультразвуковое исследование показало, что я жду девочку, и мы уже выбрали для нее имя.

Я лежу на кушетке в кабинете УЗИ. Мой живот намазан изрядным слоем геля, подо мной хрустит бумажная подстилка. Осмотр уже закончен, но специалист посоветовал нам немного подождать. Заметно, что она нервничает. Она сказала, что хочет посоветоваться с врачом по поводу результатов. Мы не понимаем, чем она встревожена, но Джеймс сохраняет спокойствие, и я, глядя на него, тоже беру себя в руки.

– Может быть, их поразил размер ее мозга, – говорит он. – Будет такая же умная, как папа.

Я легонько толкаю его в бок, и тут дверь открывается и входит мужчина средних лет.

– Здравствуйте, мистер и миссис Санторини, – говорит он. – Я доктор Хэнсли. Мне бы хотелось повнимательнее осмотреть пациентку, если не возражаете.

Лаборантка стоит за его спиной. Она выглядит сосредоточенной и обеспокоенной. Мое сердце начинает бешено колотиться. Я поворачиваюсь к Джеймсу, он сжимает мою руку.

Доктор наносит еще одну порцию геля на мой живот и плотно прижимает датчик к коже. Через секунду я снова вижу Эллу. Она дергает крошечными ножками.

– Вот она, наша девочка, – с гордостью произносит Джеймс. – Такая же энергичная, как мама.

Кажется, доктор не слышит его восторгов. Он сосредоточенно рассматривает изображение на мониторе и снова двигает прибор на моем животе, пытаясь внимательнее рассмотреть что-то на экране.

– Что там? – не выдержав, спрашиваю я, понимая, что что-то не так.

Он увеличивает изображение на экране, а потом останавливает его. Я смотрю на пятно, на которое он указывает, и мне хочется, чтобы он снова привел изображение в движение, чтобы Элла снова начала сучить хорошенькими маленькими ножками. Хочется вернуться в тот момент, когда казалось, что все хорошо.

– Что-то не так? – снова спрашиваю я. – С моим ребенком все в порядке?

Он откладывает прибор и стягивает перчатки.

– Миссис Санторини, – наконец произносит он. – С ребенком все просто замечательно.

Я выдыхаю от облегчения.

– Видите ли, я беспокоюсь о вас.

– Что? Но почему?

– Дело в том, что в левом яичнике образовалась крупная опухоль.

– Опухоль? – переспрашивает Джеймс, мотая головой, словно стараясь отогнать неприятные мысли.

Доктор снимает очки, протирает лоб, затем снова надевает их.

– Не буду вводить вас в заблуждение. Похоже, у вас рак.

Я вскакиваю, задыхаясь.

– Ничего не понимаю. Какой рак? Я превосходно себя чувствую…

– Когда рак яичников обнаруживается во время беременности, приходится действовать очень быстро, – продолжает доктор. – Гормоны, выделяющиеся при беременности, могут привести к ускоренному росту опухоли.

Он смотрит на Джеймса, затем переводит взгляд на меня.

– Нужно провести биопсию и сделать дополнительные анализы. – Он кашляет, чтобы прочистить горло. – У нас еще есть время, чтобы обсудить вашу проблему с онкологом, но все же мне не хотелось бы вас обманывать. Еще не поздно прервать беременность.

– Прервать беременность? Вы имеете в виду… – Я внезапно теряю дар речи. Минуту назад я наблюдала, как моя малышка дергает ножками на экране, а теперь мы обсуждаем возможность прерывания беременности. Говорим о том, чтобы лишить ее жизни.

– Нет, – решительно говорю я. – Нет, я не согласна.

Я хватаю салфетки и начинаю стирать липкую массу с живота, потом натягиваю свитер на живот.

– Ада, – говорит Джеймс. Он протягивает ко мне руки, но я их отталкиваю.

– Миссис Санторини, – продолжает доктор, – вы подвергнете вашу жизнь опасности, если откажетесь прерывать беременность…

– Я отказываюсь это обсуждать, – говорю я, поднимаясь. – Джеймс, пойдем.

– С вами все в порядке? – спросил Джим.

Я отбросила воспоминания и повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Нет, – сказала я. – Но я стараюсь, чтобы это было так.

Он не стал ни о чем меня расспрашивать, а просто управлял яхтой, скользящей по глади озера.

– Вы знаете, я тоже стараюсь…

Спустя две недели после моего возвращения в Сиэтл пришла открытка с изображением пальмы. «Прекрасно провожу время. Жаль, что тебя здесь нет. Лана передает тебе наилучшие пожелания. Люблю тебя, Декс». Я без раздумий выбросила ее в мусорную корзину. Ведь на самом деле ему вовсе не хотелось, чтобы я оставалась с ним. Если бы это было так, он попросил бы меня не уезжать. Но нет, он всегда воспринимал меня как досадную помеху, отвлекающую его от драгоценной работы, от творчества. Зачем ему вообще этот брак?

Я размешивала в миске тесто и наблюдала, как комки муки, яиц и масла постепенно превращаются в идеально-однородную кремовую массу. Увы, если бы со всеми проблемами можно было справиться так же просто.

Потом я выжала в эту смесь лимон, жадно вдыхая терпкий запах цедры, и снова размешала. В этот момент я старалась не думать о Дексе. Не стоило раздумывать над тем, что ждет меня впереди, будущее меня пугало. Все, о чем я могла думать, – это настоящее. Сегодня Колин пригласил меня на прогулку в город.

Час спустя раздался сигнал таймера духовки. Я схватила прихватки и вытащила противень с лимонными палочками. Колин как-то упомянул, что его мать обычно пекла их для него, и я решила удивить его. После того как они слегка остыли, я нарезала их на квадратики и уложила на белое блюдо, которое сестра Декса подарила нам в качестве свадебного подарка. Я отошла в сторону и посмотрела, как красиво они лежали на белом блюде, но потом покачала головой и переместила свое творение на бумажную тарелку, которую нашла в кабинете.

Колин заглянул в заднюю дверь через полчаса. В руках он держал корзинку для пикника.

– Я подумал, что мы могли бы пообедать в парке, а потом прогуляться в центре, чтобы посмотреть, как готовятся к Всемирной выставке.

Если Международный комитет утвердит заявку, то в 1962 году в городе откроется Всемирная выставка. Колин как-то сказал, что хотел бы пригласить меня покататься на колесе обозрения. Я еще никогда не посещала парк аттракционов и восприняла эту идею с воодушевлением. Кроме того, сама дата – этого события оставалось ждать еще три года – вдохновляла, заставляла думать о нашем совместном будущем, что было еще важнее. Колин уедет в конце лета, когда яхта будет готова. Но он обязательно вернется. Колин никогда не оставит меня, я это знала, и эта уверенность помогала мне унять свои страхи. Почему-то я чувствовала себя в безопасности.

Мы поймали такси на Фэрвью-авеню и уселись на заднем сиденье.

– Надеюсь, он навсегда останется в Калифорнии, – прошептал он мне на ухо.

Моя шея покрылась мурашками. Иногда мне отчаянно хотелось, чтобы Декс там задержался. Но это была слишком щекотливая тема, я не знала, как реагировать, поэтому предпочла промолчать. Я просто улыбнулась, и, когда он поцеловал меня в шею еще раз, я закрыла глаза и позволила себе забыться, наслаждаясь блаженством. Сердце было переполнено счастьем, я чувствовала себя любимой.

Я выпрямилась на сиденье, когда заметила, что в окно машины, когда мы остановились на светофоре, на меня в упор смотрит пожилая женщина. На ней было темное платье и шляпка-таблетка серого цвета с короткой сетчатой вуалью. Взгляд ее выражал крайнее неодобрение, и я на мгновение запаниковала, опасаясь, что встречала ее раньше. Неужели это одна из знакомых Декса? Может быть, даже покровительница? Присмотревшись, я так и не узнала ее, но беспокойство меня не оставляло.

– Что случилось? – прошептал Колин. Он обладал потрясающей способностью чувствовать любое изменение моего настроения.

Я сжала руки на коленях.

– Ничего, – ответила я с натянутой улыбкой. Взгляд той женщины не давал мне покоя, словно колючка, попавшая в чулок.

Мы вышли на Мерсер-стрит, и я с облегчением вздохнула. Погода стояла восхитительная – не более 20 градусов, но мой лоб покрылся капельками пота. Колин схватил мою руку и поднес к губам.

– Меня просто укачало, – солгала я. Я решила не позволять своей паранойе омрачать столь прекрасный день. – В машинах меня всегда начинает подташнивать.

Он поднял корзинку.

– Давай найдем какую-нибудь зеленую лужайку и перекусим.

Я кивнула в знак согласия, и мы пошли по асфальтированной дорожке вдоль участка, где строились сооружения Всемирной выставки. Мы шли мимо ярких вывесок и щитов с лозунгами, обещавшими, что это будет «величайшая выставка в мире». На одном из них были изображены улыбающиеся дети со сладкой ватой и огромными леденцами в руках, которых держали за руку счастливые родители. Вокруг возвышались сооружения в стиле космического века, чуть дальше красовалось колесо обозрения с красными кабинками. В центре стояла невероятных размеров башня, напомнившая мне Эйфелеву башню во Франции, которую я видела на фотографиях, которые Декс сделал во время своей поездки в Париж еще до нашей свадьбы.

– Что это такое? – спросила я, указывая на странное сооружение.