Миранда Джаррет - Утраченное сокровище

Ее сердце стучало, а губы все еще хранили вкус его поцелуя. Мириам чувствовала, что все тело горит от запретного желания.

Все это плохо, плохо, плохо…

— Мириам? — раздался голос матери, которая вошла в комнату, держа в руке зажженную свечу. — Ты тут, моя девочка?

— Да, мама, — ответила Мириам, поворачиваясь к матери и стараясь держать голову в тени, чтобы не показать своих заплаканных глаз. — В комнате очень жарко, поэтому я вышла на улицу, чтобы немного освежиться. Но теперь я уже вернулась и очень хочу спать.

Мириам широко зевнула, ненавидя себя за то, что врет собственной матери.

— Хорошо, — сказала мама, нахмурив брови. Ее лицо одновременно выражало недоверие и тревогу. — Но отец говорит, что слышал голоса, доносившиеся с пристани.

— Я ничего не слышала, — сказала Мириам, отворачиваясь. — Совсем ничего.

— Сэр, вы, случайно, не ищете местечко, где можно выпить настоящего рома? — раздался позади Джека тоненький мальчишеский голосок. — В «Зеленом льве» любой путник найдет все, что ему нужно, слово чести.

— Да неужели? — сказал Джек, сомневаясь в том, что ему будут рады в «Зеленом льве». Однако он действительно направлялся в сторону постоялого двора в надежде еще раз увидеть Мириам. Он машинально повернулся, чтобы взглянуть на увязавшегося за ним мальчугана, и буквально остолбенел. Круглое личико ребенка, его пшеничного цвета кудряшки и даже насмешливая гримаска — все было точной копией Мириам. В растерянности Джек пытался сообразить, сколько мальчику лет. Пять, шесть или всего четыре? Черт побери, он никогда не мог определить возраст у детей!

— Конечно, слово чести, — с энтузиазмом повторил мальчуган. — У моего отца самый лучший постоялый двор к северу от Бостона, а моя мама — самая лучшая повариха, и дьявол заберет того недоноска, кто посмеет сказать обратное!

— Сильно сказано для такого малыша, как ты, — заметил Джек, едва найдя в себе силы улыбнуться. Значит, малыш был братом Мириам, а не ее сыном, то есть и не его сыном тоже. Впрочем, Закери наверняка убил бы его, оставь он Мириам с незаконнорожденным ребенком.

— Сомневаюсь, что твоей маме нравится, когда ты поминаешь в доме имя нечистого.

Мальчик шмыгнул носом.

— Вообще-то да, — нехотя признался он. — Она меня все время воспитывает. Но мой брат, Закери, говорит, что моряки не считают за грех иной раз ругнуться, если только рядом нет женщин.

— Например, твоей мамы?

Мальчик кивнул.

— Особенно моей мамы, — сказал он, выделяя первое слово. — Но я хочу быть моряком, как Закери, и, думаю, мне стоит потренироваться. — Он повернулся к Джеку, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца, и принялся разглядывать золотые серьги в его ушах и поношенные морские сапоги. — Спорим, ты слыхал о моем брате. Он самый лучший моряк во всем Уэстхеме и в конце этого года станет капитаном.

Джек готов был поспорить насчет «самого лучшего моряка», но мнение младшего брата заслуживало уважения.

— О да, я знаю Закери, — сказал Джек, присаживаясь на корточки. В одной руке тот держал большую корзину, наполненную подобранным на берегу сушняком, а в другой — дохлого краба. Он не был его сыном, но Джек все равно чувствовал к нему огромную симпатию.

— Мы с Закери дружили с самого детства, — продолжал Джек, — и с твоей сестрой Мириам тоже.

— С Мириам? — недоверчиво спросил мальчик. — Она не дружит с мужчинами, кроме мистера Чаффа, но он ее жених, это не считается. Моим другом он не будет, точно.

Джек просиял. Неудивительно, что мальчуган сразу ему понравился.

— Но тогда я счел бы за честь называться твоим другом, — сказал он, заключая маленькую ладошку в свою руку. — Меня зовут Джек Уайлдер, но ты можешь называть меня просто Джек.

Мальчик уставился на него с таким нескрываемым обожанием, что Джек сразу догадался — о его похождениях было известно даже малым детям.

— Меня зовут Генри, — наконец смог вымолвить мальчуган. — Генри Роу. К вашим услугам, сэр.

— Никаких сэров, — запротестовал Джек. — Зови меня просто Джек.

— Да, Джек. — Мальчик покраснел от гордости. — Здравствуй, Джек.

— Здравствуй, Генри. — Джек заговорил тише, словно не желал, чтобы его слова услышали посторонние: — А я могу доказать, что знаю твою сестру. Она любит сливы больше, чем яблоки, а в чай и молоко кладет столько патоки, что там ложка может стоять. Поет она хуже осла, но зато умеет так ловко передразнивать голоса птиц, что те сами к ней слетаются. А еще у нее три маленькие родинки на левом колене, похожие на созвездие Ориона.

— Вот это да! — с изумлением выдохнул мальчик. — А я не знал о родинках!

— Тогда это будет нашим секретом, — произнес Джек почти шепотом. — Сам знаешь, как леди щепетильны в таких делах.

Генри согласно кивнул.

— Она все время жалуется маме, что я подглядываю, когда она моется.

— Думаю, она клевещет на тебя, — со вздохом заключил Джек. — Мир несправедлив, Генри Роу, но помни, всегда нужно уметь как следует прятаться. Кстати, я знаю еще один секрет Мириам. Она любит охотиться за кладами.

— Мириам? — недоверчиво переспросил Генри. — Да как она может искать клады, если больше всего не любит пачкаться?

— Со мной она всегда здорово пачкалась, — признался Джек. — Искать клады — не слишком чистая работа.

От возбуждения Генри завертелся на месте. Он взмахнул рукой, в которой был зажат краб, и тот описал в воздухе дугу.

— А где вы искали клады? — спросил мальчик. — И сколько золота нашли?

— На острове Кармонди, что неподалеку отсюда, — сказал Джек и нарисовал пальцем на песке побережье Уэстхема и длинный узкий остров в устье реки. — Мы с Мириам и Закери перерыли его весь вдоль и поперек, но не нашли ни цента. Однако мой дядя постоянно твердил о том, что отец зарыл на этом острове сокровища пиратов. «Пятьдесят шагов от высокой воды», — повторял дядя Джо, а он никогда…

— Генри Роу, — раздался напряженный голос Мириам. — Ты прекрасно знаешь, что тебе нельзя разговаривать с незнакомцами.

— Мириам, но он не незнакомец! — воскликнул мальчик. — Это Джек Уайлдер, он друг Закери, и твой тоже. А теперь он и мой друг. Он рассказывал о…

— Немедленно отправляйся на кухню, — приказала Мириам, для убедительности указывая пальцем в сторону постоялого двора. — Мама уже полчаса ждет, когда ты принесешь дрова. Отправляйся сейчас же.

Джек широко улыбнулся. Мириам только что сама вышла из кухни. Об этом свидетельствовали ее раскрасневшиеся от плиты щеки и запачканный мукой подбородок. А как ему нравилось слушать ее голос, отдающий приказания! Как он был бы рад, если бы она приказывала ему!

— Да ладно тебе, Мирри, не сердись на парня, — сказал Джек, глядя вслед удаляющемуся мальчику. Тот шел по песку, волоча за собой краба, а тяжелая корзина стукалась о его босые ноги. — Это я задержал его, потому что…

— Я знаю, что ты делал, Джек Уайлдер, — строго сказала Мириам. — Ты забивал ему голову всей этой чушью про клады и драгоценности, соблазняя возможностью жить за счет украденного, а не честно заработанного! И если ты пытаешься через него добраться до меня, то знай, у тебя ничего не выйдет!

— Мирри, я не хотел ему зла, — сказал Джек, снимая шляпу и прижимая ее к груди. — Кроме того, Генри — умный парень и, думаю, он не станет верить в мои сказки.

Но выражение ее глаз не стало мягче.

— Ум здесь ни при чем. Генри всего семь лет, и он готов поверить любой небылице, рассказанной моряком.

— Тогда мы с тобой спорим ни о чем. Я просто рассказал ему, как мы в детстве рыли ямы на Кармонди. Счастливые были денечки, не так ли?

Мириам молчала. По выражению ее лица Джек видел, что она ничего не забыла. «Закери прав, она действительно все еще любит меня», — с наслаждением подумал он.

— Ты ведь помнишь остров, котенок? — продолжал Джек слегка охрипшим голосом. — Как мы прятались в тени высоких сосен от палящего солнца? Помнишь дикие розы в июне, малину в июле и ежевику в августе? А как я клялся не трогать до полудня печенье и яблочный сок, которые мы брали у твоей мамы, и ты потом засовывала мне в рот кусочки печенья, а я слизывал крошки с твоих пальцев?

Он мог поклясться своей жизнью, что так же, как и он, Мириам помнила и их первые невинные поцелуи, пахнущие яблоками и апельсиновым печеньем, самые сладкие поцелуи в их жизни. Джек подошел к ней, нерешительно перебирая в пальцах шляпу.

— Мы еще решили, что Кармонди будет принадлежать нам, — тихо сказал он, — и сделали тебе трон в корнях огромного дуба. А знаешь, этот дуб все еще стоит. Я проплывал мимо острова несколько дней назад и видел его собственными глазами. Мирри, мы можем вернуться на наш остров, только ты и я. Я докажу тебе, что смогу снова сделать тебя счастливой.

Им нужно просто поговорить, сломать выросшую между ними стену непонимания и найти способ стать еще ближе. Он знал, что это возможно. Об этом говорили слезы в глазах Мириам.

Но когда он протянул к ней руку, она отшатнулась.

— Ничто, связанное с этим островом, твоим отцом или дядей Джо, не принесет нам счастья, Джек, — сказала она предательски задрожавшим голосом. — Однажды все это причинило боль мне, и я не хочу, чтобы теперь ты сделал больно Генри или кому-нибудь из моей семьи.

Одним движением босой ноги она стерла нарисованную на песке карту, повернулась и пошла в сторону кухни, оставив Джека с невыносимой тяжестью в сердце.

— Подарок? — изумленно спросила Мириам, принимая из рук Чилтона увесистый сверток. — Ты принес мне подарок?

— О да, дорогая, это для тебя, — сказал Чилтон. Длинный плоский предмет был завернут в кусок серого муслина и перевязан зелеными ленточками. — Хотя, должен признать, в данном случае я лишь выполняю роль посыльного. Меня попросили передать это тебе.