Раньше я всегда считала, что взмокший мужчина – это фэ, и совершенно непонятно, как может нравиться сильный запах пота, но сейчас… ох.

Он развернулся, чуть отодвинул меня в сторону и бесцеремонно забрал из рук чемодан.

Я удивленно похлопала глазами, но послушно последовал следом за хозяином дома.

– За собакой придется пристально следить, – начал тот, разуваясь на пороге. – Она не должна навредить девочке.

Мы с Пусей переглянулись. М-да, тут скорее ей можно навредить, а не наоборот! Тем более, восьмилетние дети – те еще монстры.

Вновь подхватив мой багаж, он размашистыми шагами двинулся к резной лестнице на второй этаж, а я, торопливо скинув туфли, рванула за ним, даже не успев осмотреться.

– Ваша комната, – заявил мне этот домашний тиран, открывая вторую дверь справа, и бросая чемодан около шкафа. – Тут есть маленькая дверь, которая ведет в спальню Хлои. Сейчас она спит, потому тихо…

С удивительной грацией для мужчины такой комплекции, он прошел в соседнюю комнату, в центре которой стояла… колыбель.

Пребывая в полном и окончательном шоке я приблизилась к ней и, заглянув, увидела спящего на белых простынях младенца, которому не было и годика. Крошечная девочка в розовом боди. Миленькая, с пухлыми ручками и ножками со складочками.

Энтони склонился над ней с нежной улыбкой и коснулся щечки, от чего малышка едва заметно улыбнулась.

– А где второй ребенок? – тупо спросила я, по-прежнему не веря в то, что все может быть настолько плохо.

– Какой? – не понял Энтони, отрывая взгляд от малышки.

– Которому восемь лет.

– Тут больше нет детей, – медленно покачал головой тот. – Только Хлоя и ей восемь месяцев. Именно для нее я вас и нанимал.

– Невозможно! – шепотом воскликнула я, опасаясь говорить громче. – Там точно значилось восемь лет!

– Значит, что-то перепутали, – твердо проговорил хозяин фермы и, отстранившись от колыбели, сообщил. – В общем, приступайте!

– Да вы с ума сошли! Никакого “приступайте”, я не стану заниматься настолько маленьким ребенком.

Нет, я честно была умилена этой спящей малышкой, но… одновременно с этим меня не кисло так колотило. Она маленькая, хрупкая, похожа на херувимчика с открыток, а я…

Да я даже не подозревала, чем кормят таких детей. Молоком, наверное. Теоретически.


Глава 2

Энтони посмотрел на меня уничтожающе. Его, скажем так, “неприязнь” вдруг начала ощущаться мною просто на физическом уровне.

– Ну, раз не станете, значит, и делать вам здесь нечего. Могу проводить на выход, – и двинулся к двери из детской, а я бросилась следом.

Подхватив безобразно розовый чемодан, он решительно шагнул прочь из комнаты, даже не успевшей стать моей. Рядом жалобно тявкнула собака, и я поняла, что бравый ковбой не шутит. Для него не было сомнений: как я приехала, так отсюда и уеду.

– Стоп, стоп! – я включила обратную передачу, пока не стало слишком поздно. – Мы просто недопоняли друг друга. Я согласна. Просто… эм, все как-то слишком неожиданно. В объявлении было сказано, что ребенку восемь лет.

Хоуп развернулся, чемодан поставил на место.

Что ж, уже неплохо. Я тихонечко выдохнула, стараясь не выдавать волнения, дабы не усугубить ситуацию. Мужчина же еще раз осмотрел меня с ног до головы, прошивая взглядом, словно рентгеном, пока не изрек:

– У меня появляются огромные сомнения, стоит ли вас вообще подпускать к ребенку, – наконец он вынес вердикт. – Могу я еще раз взглянуть на ваши рекомендации?

– Да-да, конечно, – радостно кивнула, будучи уверенной, что хоть в бумагах у меня точно все в порядке, и потянула розовый чемодан к кровати.

Туда, переодеваясь в аэропорту, я запихнула рюкзак с документами и теперь, расстегнув молнии, выкладывала на кровать все поочередно: тонкие ниточки бикини, брендовое платье от кутюр, затем еще одно, не менее брендовое нечто, сплошь в стразах и блестках.

Наконец, добравшись до искомого, я извлекла потрепанного вида рюкзачок, который совершенно не вязался с люксовым шмотьем, вытащенным ранее, а после передала толстую папку с документами Энтони.

Вид у того был малость опешивший. Мужчина за всеми манипуляциями наблюдал в полном недоумении, даже бровь заломилась, но, стоило мне посмотреть ему в лицо, как оно вновь приняло пренебрежительное выражение.

– Так, что тут у нас, – листал он бумаги. – Элеонора Ридли, двадцать четыре года, окончила колледж в прошлом году, имеет рекомендации от нескольких агентств, работала в трех семьях… – он, наконец, поднял на меня взгляд. – Что ж, это многое объясняет. Меня заверили, что приедет опытный специалист, а у вас хм... кроме образования, опыта всего ничего.

– Я очень опытная, – попыталась тут же его уверить. – И про десять лет стажа, правда! Я с пятнадцати лет подрабатывала у знакомых сиделкой для малышей.

Мужчина поджал губы, еще раз смерил меня и толстую пачку рекомендаций скептическим взглядом.

– Сиделки у стариков, а я заказывал гувернантку, способную не только присмотреть за ребенком, но и помогать ему с развитием! – поправил он. – Но, видимо, стоило требовать именно няню, раз это сбило с толку агентство. У вас два дня испытательного срока, а там посмотрим. Если не справитесь – позвоню и запрошу новую помощницу, четче объяснив, кто именно мне нужен, и сколько месяцев воспитаннице. И собаку свою уберите!

Я опустила взгляд на пол, где Пуся, как раз, принюхивалась к ногам Хоупа и пыталась забраться к нему на ручки по штанине.

Пришлось подхватить ее под брюшко, чем она осталась совершенно недовольна, и залилась визгливым лаем. С выражением полного провала на лице, я принялась с остервенением наглаживать ее между ушами. Вот только поздно.

Где-то за стеной раздался плач, и я едва не выронила дурную псину обратно на пол из-за охватившей паники.

– Я считаю, что собакам вообще в доме не место, – изрек Энтони. – Даже если они – вот такое недоразумение. Работайте, мисс Ридли.

Он вышел из комнаты, а я осталась стоять в полной прострации и растерянности, что же делать дальше.

Плач за стенкой усилился.

Так, считаем до десяти и успокаиваемся. Пять, шесть… ай, чтоб его!

Выпустив собаку из рук, я с опаской двинулась в детскую.

Первым шоковым открытием стало то, что ребенок в кровати – СТОЯЛ! Да-да, оказалось, что в восемь месяцев маленькие карапузы умеют довольно ловко передвигаться по бортам кровати и очень громко голосить, призывая обратить на них внимание.

Завидев меня, крошка Хлоя моргнула, а в следующую минуту еще и улыбнулась, сверкнув двумя зубами.

Ого! У нее еще и зубы есть!

Разглядывала она меня с такой же внимательностью, что я и ее. Только если малышка смотрела с интересом на мое яркое платье, то меня ребенок скорее пугал. Она шевелилась, моргала, улыбалась и, в довершении всего, издавала какие-то бузящие звуки.

– Ну, и что мне с тобой делать? – задала я вопрос, ответа на который, разумеется, не последовало.

Я обвела комнату умоляющим взглядом в поисках хоть каких-то подсказок от мироздания. Что мне делать дальше? Вначале взгляд упал на бутылочку с соской – уже что-то, а потом на упаковку памперсов.

Захотелось взвыть. Натурально и в голос. Остановило меня только то, что Пуся, наверняка, подхватит мой скулеж, и тогда Энтони нас точно выставит за несоответствие должности.

Мне нужно было собраться. Я вдохнула-выдохнула и, все же, взяла ребенка на руки. Осторожно, но крепко, с замиранием сердца и временной задержкой дыхания.

Небо не упало, гром и молнии не разверзли землю. Конца света тоже не случилось.

Малышка деловито устроилась на руках, встретилась со мной взглядом, поприветствовала нечленораздельными звуками и, намотав прядь моих волос на кулак, потащила в рот.

– Фу! Брось! – попыталась достучаться я, вспомнив команду для собаки, но меня, разумеется, не поняли. Зато обслюнявили. – Ты, наверное, хочешь есть? Где-то должна быть смесь или молоко, или…

Проклиная сбежавшего Тони, который даже не удосужился показать остальной дом, кроме двух комнат, я, с ребенком на руках, приступила к поискам еды, а, заодно, и сотовой сети, чтобы выйти в интернет.

В двадцать первом веке живем и, если не умеешь что-то делать, то всего-то и нужно, что загуглить. Вот только интернета на Богом забытой ферме не было, а, значит, и спасительного ю-туба с его мастер-классами по воспитанию маленьких малышек, тоже.

– Черт! – выругалась я и тут же добавила: – Хлоя, ты ничего не слышала!

В своих поисках я решила идти другими путями. Должен же был кто-то заниматься ребенком до меня? Где ее мать, в конце концов?

Мне пришлось спуститься на первый этаж, методом слепого блуждания по дому найти кухню и уже там обнаружить армию детской посуды, а также заменители молока, какие-то каши, баночки пюре и прочую карапузью снедь.

– О, мисс собралась покормить малышку! – раздался за спиной радостный возглас.

Обернулась и увидела уже знакомого мексиканца.

– Да, наверное, она проголодалась после сна, – отозвалась я как можно дружелюбнее, прикидывая, как бы узнать от собеседника побольше информации о том, куда же я все-таки вляпалась.

– Это правильно, – похвалил мексиканец и, наконец, соизволил представиться. – Диего.

– Элеонора.

Где-то под ногами забрехала собака, пришлось знакомить и с ней:

– Пуся. Так что обычно ест ребенок? И я бы хотела пообщаться с тем, кто ухаживал за ней до меня. Узнать привычки, распорядок.

– А что тут узнавать, мы и ухаживали. Кто свободен на ферме, тот и возился. То Тони, то я, то Хуан с Рикардом, но скоро сбор урожая, работы много будет. Не до ребенка. Да и девочка она. Неправильно это, когда без женской руки такая малышка растет.