— Знаем, проходили, бегали за тобой. — Она подмигивает мне, снимает кофту, оставаясь в одном лифчике, и набрасывает на себя тонкое покрывало.

— Ну вот и в этот раз сбежала. Переживала, конечно, очень, поначалу. А сейчас, спустя лишь несколько дней, практически не вспоминаю о нём. Так бывает.

— Да. Люди приходят в нашу жизнь и уходят из неё. А вот осадочек остаётся.

— True story[32].

— Чёрт, погоди, мне нужно ещё выпить, — говорит она, вновь наполняя бокалы вином.

— Зачем? Может, хорош уже?

— Нет уж. Если я не скажу тебе всё сейчас, значит, не скажу никогда. Кто знает, вдруг другого шанса мне не выпадет больше.

— Какого шанса? Ты о чём? — Меня уже прилично шатает, но я из последних сил пытаюсь сконцентрироваться на том, что она говорит.

— Щас, момент. Давай выпьем за правду. Чтобы близкие люди всегда были честны друг с другом, — предлагает она.

— М-м, — думаю я. — Ну, давай.

— А сейчас, Рит, пожалуйста, что бы ты ни услышала, христом богом тебя прошу — не перебивай меня, пока я не закончу. Несмотря на то, что я почти никакая. Чертовски крепкое вино оказалось.

— Да говори уже.

— Нет, ты мне обещай! — Она направляет указательный палец на меня.

— О’кей, обещаю, обещаю, обещаю.

— Ты трижды пообещала.

— Да-да, в курсе, — смеюсь я. — Первое правило бойцовского клуба и всё такое. Ну, выкладывай.

— В общем, та новогодняя ночь в Киеве… Когда мы в последний раз виделись. Я знаю, что ты ничего не видела, но всё слышала. Так, подожди, не надо злиться и грустнеть, — просит она, замечая моё недовольное выражение лица. — Ты обещала дослушать. Так вот, все те мои вздохи и охи, — они были, да. Но их происхождение — это чистая выдумка и, что уж отрицать, моя хорошая актёрская игра. Короче, как только ты ушла, твой бывший выругался, затем повернулся на другой бок и тут же захрапел. Тут-то мне и представился идеальный случай. Я немного подождала, убедилась, что ты недалеко, и начала исполнять соло, имитируя секс. Конечно, была вероятность, что ты залетишь в комнату и раскроешь этот обман, но я тебя так любила, что готова была пойти на такой риск. Я заплатила непосильно огромную цену за то, что сделала намеренно, но как бы то ни было, будь у меня второй шанс — я поступила бы так же. Поверь, оно того стоило.

Я сижу, слушаю её и считаю, что настолько пьяна, что уже сплю, а мне снится какой-то бредовый сон. Но вот проснуться не получается. Я, словно в ту далёкую новогоднюю ночь, застыла в оцепенении, не могу шевельнуться и лишь слушаю. Но Викины слова никак не хотят выстраиваться в логическую цепочку. Поэтому я решаю спросить:

— Чего? То есть зачем?

— А это уже вторая часть. Выслушай и её до конца. Хорошо? — спрашивает она, опять прикладываясь к вину.

— Валяй, — отвечаю я.

— Это началось за пару месяцев до той нашей поездки в Киев. Я как-то шла с работы и заметила твоего парня. Он открывал дверцу своей машины, чтобы в неё села девушка. Я уж было подумала, что это ты, и хотела крикнуть, но на её лицо упал свет фонаря, и я поняла, что ошиблась. А потом подумала, что это могла быть его знакомая или сестра, но когда я подошла поближе и хотела попросить, чтобы он подвёз меня до метро, увидела, как они сидят в машине и целуются. Тогда-то всё и случилось, я не знала, как тебе сказать. Почему-то была уверена, что ты мне не поверишь и мы поругаемся. Я хотела поступить правильно, но чтобы ты себе при этом не навредила. Мы же с девчонками знали, что ты была в него отчаянно влюблена, и если бы кто-то из нас рассказал про его измену, ты бы точно не поверила и посчитала, что мы тебя настраиваем против него. Не отнекивайся, так бы оно и было. Потом я увидела его ещё раз, но уже с другой. Я не знала, что мне делать, и даже как-то сказала ему в лоб, чтобы он признался тебе. И знаешь, что он мне ответил? «Да кто тебе поверит, дурочка?» Тогда я ещё раз убедилась в своей правоте — держать от тебя всё в тайне. А ты была настолько поглощена им, что ничего не замечала. И вот тогда, на Новый год, мне в голову и пришёл тот план. Он был жестокий, и я догадывалась, что ты меня и знать после этого не захочешь. Зато я точно была уверена, что и его к себе не подпустишь. Но я так любила тебя, что на тот момент мне показалось это справедливой ценой. Поверь, после случившегося я себе места не находила, моя затяжная депрессия переросла в долгоиграющую апатию. Номер твоего телефона набирала каждый вечер, когда напивалась в одиночестве или в компании малознакомых людей, но так и не решилась позвонить, боялась, что сделаю тебе ещё больнее. Поэтому и исчезла. Я просто не могла жить с тобой в одном городе, находиться в постоянном страхе, что, столкнись мы где-нибудь случайно, ты сделаешь вид, что мы незнакомы, или посмотришь на меня ледяным своим взглядом. Вот как-то так. Это и есть правда.

Вика замолчала, встала с кровати, прикурила нам обеим по сигарете, всунула её мне между пальцев и снова залезла на кровать, накрывшись покрывалом. Я сидела как громом поражённая, глубоко затягивалась и тотально охуевала от того, что я просто-напросто потеряла кучу лет без самого родного мне человека на земле. Лучшая подруга пожертвовала собой ради того, чтобы я порвала с очередным лживым мудаком. Ну а вдруг она врёт? Вдруг лишь ради примирения скормила мне историю, где она вроде как мой ангел-хранитель? Это же тоже исключить нельзя.

— Вик, — чуть погодя говорю я.

— Чего? — откликается она.

— Ты, конечно, извини, — я откашливаюсь, — но я не была готова к подобному откровению. Просто скажи… — Я беру паузу и смотрю на неё пристально. — То, что ты рассказала, это правда?

— Сожги меня на костре, если я соврала. Будь я проклята трижды, если это ложь. И в конце концов, скажи, а ты с тем парнем, его вроде Стас звали, ты с ним после этого говорила? Ты спрашивала?

— Точно, Стас, — вдруг вспоминаю его имя. — Нет, не говорила. Как-то было противно и всё такое. Но нет, ему звонить я сейчас не буду, хотя это было весело. Прикинь, звонит тебе твоя бывшая спустя пятнадцать лет и спрашивает, спал ли ты с её подругой?

— Да уж, интересно, — смеётся Вика, — как бы отнеслась к этому его жена. Уверена, он точно женат. С детьми и полный набор.

— Верно, — говорю я, опустив голову.

— Рит, — окликает меня Вика, — ты мне веришь?

— Знаешь, — я допиваю своё вино, — понятие не имею почему, наверное, это какая-то внутренняя чуйка, но отчего-то верю. Правда. Я знаю, какой коварной ты можешь быть, как пытаешься солгать во благо, это твой конек, кстати, но почему-то в этой истории я тебе верю. И сама себе не могу объяснить почему, хоть убей.

— Может, потому что это, мать твою, правда? Просто такая вот себе правда, которая грызла меня столько лет? — произносит она, бросая окурок в мой пустой бокал. — Давай-ка я нам водички налью. Нам давно пора было поговорить.

— Давно, — соглашаюсь я. — Так почему не рассказала? Ну, не на следующий день, месяц, год, а, скажем, через пару лет? Что тебе мешало?

— Ну, знаешь, как это бывает, жизнь тебя закручивает, и ты забываешь о чём-то плохом из прошлого. Просто тусишь себе, вертишься с людьми, мужчины, дети, всякие заморочки… Хотя почему-то, когда я напивалась до беспамятства в очередном клубе, у кого-то на вилле или яхте, я уходила ото всех и вспоминала о тебе, мне тебя так не хватало. Я словно ждала, пока ты невзначай подойдёшь так сзади ко мне и отмочишь одну из своих глупостей. Сядешь рядом и отвлечёшь от всего этого мрака, что творится вокруг меня. Но этого не происходило, и я обычно либо вырубалась, там, где присела, либо вызывала водителя, либо уходила с кем-то незнакомым, чтобы впасть в полный анабиоз. Ты всегда была моим спасательным кругом. Я даже не отрицаю. Без тебя все эти годы меня просто бросало от одной скалы к другой. Но я же живучая, ты знаешь.

— Знаю, — киваю я. — Только это всё равно не ответ на вопрос, почему ты так и не позвонила, не рассказала, не объяснила, в конце концов.

— Ну а то, что ты никогда и ничего не хочешь слышать, кроме своей версии, это будет ответом? Марго, ты сама хоть в курсе, что ты как была капризной девочкой, у которой есть два мнения — своё и неправильное, так ею и осталась? Или ты считаешь, что резко повзрослела, стала рассудительной и правильной?

— Ну как бы то ни было, я всегда выслушаю до конца.

— Выслушаешь, но в конечном итоге сделаешь вывод, который будет отражать позицию, выгодную тебе. Так?

— Да, так, — соглашаюсь я. — Наверное, поэтому я и личность, а не стадо. Моё мнение основывается лишь на собственном опыте и чувствах.

— Вот-вот, — говорит Вика, протягивая мне стакан с прохладной водой.

— Но признайся, — я отпиваю из стакана, — ну, без всех этих завуалированных фраз, ты просто зассала мне позвонить. У тебя не хватило духа набрать мой номер и рассказать.

— Не буду спорить. Было страшно. По многим причинам, — говорит Вика. — Но давай уж совсем начистоту. Ты мне не звонила по той же причине.

— Хм, — ухмыляюсь я. — Один-один.

— И я про тоже.

Она протягивает мне руку, чтобы я хлопнула по ее ладони своей ладонью. И так получается, что я промахиваюсь с ударом, валюсь на неё и мы падаем в объятия друг друга. Крепко обнявшись, начинаем плакать. Обе, навзрыд, и это длится бесконечно долго.

Какое-то время мы лежим, не двигаясь, и только наши частые всхлипы слышны в комнате. Каждая думает о своём, но вместе мы думаем об одном и том же, как же мы всё-таки скучали друг по другу. Какое странное и приятное чувство, словно у тебя что-то отняли, а потом вернули обратно.

Наобнимавшись, мы смеёмся друг над другом и над тем, что годы идут, а мы всё такие же плаксы. Мы выпиваем ещё по паре стаканов воды, чтобы не было плохо с утра, потом снова обнимаемся и не замечаем, как засыпаем.