— Насчёт матери можешь, не беспокоиться, она к нему не подойдёт. Но почему ты отказываешься от адвоката? Это неразумно!

— Не разумно!? Егор Дмитриевич, я на свободу не выйду. Я сам приложу к этому усилия. Не вынуждайте меня пойти по более суровой статье.

— О чём ты, мой мальчик?

— Если я выйду завтра, или даже через несколько дней, я его убью. Вы это понимаете?

— Андрей, так нельзя! Я Георгия сам накажу!

— Нет! Он мой. Я Вам запрещаю его трогать. Вы нужны матери. Она без Вас пропадёт. Сейчас Вы — всё для неё и Лены. Прошу Вас, защитите их, до моего возвращения. Если я не изменю своё теперешнее решение, или отец не изменится, то это моя война. И сейчас я не придумал ничего более жестокого по отношению к нему, как наказать его, приняв участь, приготовленную им для Вашей дочери. Кстати, как там Лена? Она всё еще думает, что я действительно в её сумке наркоту хранил?

— Не знаю, я с ней практически не разговаривал.

— Егор Дмитриевич, не объясняйте ей, что произошло на самом деле. А то, чего доброго вообразит, что я герой. И будет страдать. А так обидится, и не будет убиваться. И матери тоже, прошу, не говорите кто виновник торжества такого правопорядка. Ей особенно больно будет узнать, на что способен мой отец… её бывший муж, в желании вернуть свои утраченные права на неё. Меня окончательно потерять он не боится. Я ему видимо и раньше не особо был нужен.

— Ты чересчур жесток к себе.

— Учитель был хороший, — резко огрызнулся Андрей. Немного помолчав, он спокойным голосом добавил, — Жаль, что Вы с мамой друг друга нашли не в молодости. Тогда бы я Вас отцом называл без заминки в голосе. Но с другой стороны, как же мы без Лены жили бы тогда? Значит, всё, что делается, всё к лучшему. И чтобы понять, что такое хорошо, что такое плохо, надо и плохое вкусить. За меня не переживайте. Я не слабак, чтобы ломаться от первых ударов. Люди везде есть. И в колонии для несовершеннолетних и в миру. «Всё что нас не убивает, делает нас сильней». А мне силы будут нужны… потом.

— А сейчас?

— Сейчас я хочу умереть на годик другой.

— Андрей, это в тебе говорит обида, не ты. За что же ты так сильно себя наказываешь? — пытался понять Егор.

— Егор Дмитриевич, среди тех, кто был сегодня на задержании, был один человек, Фёдор Владимирович. Он меня не узнал, а четыре года назад, учил меня наживку насаживать на крючок, когда мы с отцом ездили на рыбалку. Возможно, что среди тех, кто тогда выезжал на озеро, был кто-то ещё, кто сегодня хотел подставить Вашу дочь. Знали ли они, что эта подстава, или только один, подложив коробочку, был в курсе дела, для меня уже не имеет смысла. Мне настолько паршиво на душе, что я выть хочу. Но из гордости не стану этого делать. Уходите, пожалуйста. И спасибо, что мать не привели с собой. Она хоть и сильная, но всё-таки женщина. А слезы женские по мне ещё рано проливать.

Егор пожал ему руку и ушёл.

В тот день отец Андрея не навестил. И в следующий тоже. Георгий всё ждал, когда его начнёт умолять Александра. Но она не звонила, встреч не искала.

Андрея по всем юридическим приметам планировалось отпустить домой под подписку о не выезде. Но он устроил драку с дежурным следователем, желавшим получить объяснение в ходе проверки сообщения о преступлении. И в дополнение к подозрению в хранении и распространении наркотических средств, ещё присовокупилась реальная угроза статьи о нападение на сотрудника правоохранительных органов при исполнении служебных обязанностей. Андрея не отпустили домой. Егор готов был заплатить любые деньги, чтобы парня отпустили до суда. Но каждый раз Андрей совершал драку или наглую выходку и его возвращали в СИЗО.

Общения с матерью Андрею не удалось избежать. Зато от встреч с Леной он был ограждён. Из слов матери он понял, что Лена склоняется к версии, что найденные наркотики были его. Мать и сама в это верила. В укоренении этой версии в сознании девушки и матери особую роль сыграл всплывший факт из прошлой жизни Андрея. А именно причина, по которой его выдворили из кадетской школы. И причина, ни много, ни мало, употребление наркотической курительной смеси на территории, прилегающей к школе. И не важно, что тогда не доказали, что Андрей курил, а не просто держал сигарету друга. Который, разговаривая по телефону, был вынужден привлечь Андрея подержать свою специфическую сигаретку, чтобы извлечь тетрадь и ручку из рюкзака, и записать адрес очередной подруги, к которой после школы парни напросились в гости. Факт есть факт. Физрук подловил именно Андрея с сигаретой. Это уже несколько минут позже выяснилось, что сигарета не простая. И дело набрало новый градус карательных мер. Оправдываться что, мол, сигарета не моя, Андрей не стал. Уж слишком по-детски это бы выглядело. Да и друга не хотелось подставлять, у которого был очень суровый отец и мать особо сына не защищала. Андрей же за кадетскую школу не держался. Поэтому ухватился за этот случай и своим непокорным поведением добился того, что его отчислили. И вот теперь этот случай ему припомнили. Он болезненным предательством ударил парня в душу.

Андрей понимал, что сам хотел, чтобы Лена подумала, что в её сумке нашли его наркотики, но он не мог простить ей, что она в это так быстро поверила. Поэтому тем более, не хотел выходить из камеры предварительного заключения.

Не хотел и не вышел. До самого суда.

Срок ему грозил скромный, но реальный. Факт распространения наркотических средств среди учеников школы доказан, естественно, не был. Но за хранение, от которого он не отказывался, ответить пришлось.

* * *

— Ирма, привет, — безрадостно поздоровалась Александра с подругой по телефону.

— Саш, прости. Я только сейчас узнала, что у вас происходит. Меня не было в городе, я ездила к матери на неделю. Извини, я и телефон отключала. Мне нужно было побыть в изоляции.

— Не извиняйся. Всякое бывает. Я нарочно не стала на электронку тебе сбрасывать сообщение о своих проблемах. Понимаю, сбежала, значит хотела побыть одна, без нас. Как ты сейчас себя чувствуешь? Отпустило?

— Да, уже полегче. Я сейчас дома. Хочешь, приезжай?

— Наверное, не смогу. Послезавтра у Андрея суд. Адвокаты работают, но наш мальчик, как с цепи сорвался, он ведёт себя так, что его даже под залог не выпускают. От греха подальше, пока он ещё больше дров не наломал, Егор, какими-то путями, максимально приблизил день суда. Но предупредил, что это всё, что он может сделать. Дальше всё будет зависеть от судьи. А он из старой гвардии. Не подмаслить.

— Держись, подруга.

— Спасибо, дорогая. А ты, пожалуйста, не теряйся. Или хотя бы звони. А-то ты своей СМС-кой: «У меня всё нормально, позже позвоню» меня совсем не успокоила.

— Прости, больше так не буду.

— Вот и умница. Это ещё хорошо, что я узнала от Дмитрия, что ты ему позвонила и предупредила, что тебя не будет какое-то время. Мы важные документы тебе на почту скидывали. Получала?

— Конечно. Всё что нужно после моей доработки, Димочка уже на подпись носил.

— На подпись Юрию Алексеевичу?

— Конечно.

— А как у Вас с ним?

— Как в сказке. Чем дальше, тем страшней.

— Что всё так плохо?

— Да нет, моя дорогая, всё ещё хуже, — с грустью в голосе призналась Ирма.

— Расскажешь?

— Конечно. Потом. Не сегодня.

— Ты вообще, как себя чувствуешь? Завтра на работу выйдешь?

— Выйду.

— Это хорошо. А то после твоего исчезновения, шеф ошалел. Рвал и метал! Злой был на тебя. Чего ты такого ему сделала?

— Шторы постирала, — призналась Ирма.

— Антикварные, что ли?

— Почему антикварные?

— Вид у шефа был такой, как будто его обокрали, или лишили чего-то очень дорогого. Ты, вроде, рукастая, не могла повредить шторы при стирке. Чего тогда сбежала? Или шторы это так, попутный нюанс?

Ирам вздохнула и призналась:

— Сашка, это глупо, но я, кажется, влюбилась.

— Хоть одна хорошая новость за всю неделю.

— Это самая ужасная новость за всю мою жизнь.

— Ирма, ты же не верила в любовь?

— Я и сейчас в неё не верю. Люблю, а не верю.

— Парадокс.

— Возможно… — Ирма вздохнула и тихим голосом попросила подругу, — Саш, вы на суд меня с собой возьмите. Я же за Андрюшку, как за собственного сына, переживаю.

— Конечно, возьмём. Ирма, иди, ложись спать. А то ты сейчас расплачешься и я тоже.

— Береги себя, Саш.

— До встречи, Ирма.

* * *

Словно в тумане прошёл для Александры суд над сыном. Егор сдержал обещание и умолчал о ложности обвинения. Но приложил все усилия, чтобы максимально уменьшить наказание. Если бы Андрей не устраивал демарши во время следствия, то ограничился бы условным сроком, а так получил реальный.

Связей Егора было достаточно, чтобы подкорректировать место отбывания наказания Андреем. «Местных людей» предварительно профинансировали и проинформировали о том, что парня заведомо обижать не надо. И свой срок Андрей отбыл в относительно достойных условиях. Но Егор о своём участии в создании благоприятной атмосферы для Андрея никому не рассказывал. Это был его секрет. Андрей о нём узнал спустя много лет. А тогда ему казалось, что всё так и должно быть.

Мать с Егором к нему приезжали регулярно. Лена всегда напрашивалась с ними. Она молчала при встречах. Андрей к ней не обращался. Их взгляды пересекались, но они, ничего не говорили друг другу. Холодные взгляд Андрея упирался в каменный взгляд Лены. Одно их объединяло — грусть.

Пока Андрей был в местах ограничения свободы, Георгий стал сильно выпивать. Хорошее отношение к нему, как к ценному сотруднику, быстро закончилось. И через год его перевели на менее заметную начальством должность.

Егор, хоть и помнил просьбу Андрея, не трогать Георгия, но и без наказания его не мог оставить. Перво-наперво, он поспособствовал, чтобы в самом близком окружении Георгия появилась некая Виктория. Эффектная женщина, способная своей внешностью, лестью и игривым взглядом вскружить голову почти любому мужчине. Лишь бы вся эта игра оплачивалась. И она оплачивалась. Егором. Благодаря профессионализму Виктории, Егор знал планы и настроение Георгия. Вскоре Георгий настолько стал зависим от Виктории, что не заметил, как она его попросту спаивает. Она не сама это придумала. Но за деньги профессионалка готова была не только спать с любым мужиком, но и на любой каприз заказчика.