Предчувствие не обмануло Сергея. Правда, услышав от Николая, что Лена в городе, он сам себя попытался обмануть. Слишком было бы всё просто, если бы сразу после развода с Лилей Сергей женился на Лене. Так сказать, пересел из разбитой на колдобинах семейной жизни телеги в роскошный современный автомобиль, ко­торый по идее должен везти его в розовую даль по ров­ной асфальтовой дороге. Очевидно, так в жизни не бы­вает. Слишком скорого счастья захотел! Из разгово­ра он понял, что Владислав ждал Лену много лет. И вот наконец дождался. Увозит в Новосибирск. Не с ним ли она разговаривала на междугородной по телефону?

Сергей не мог вот так встать и уйти и больше никогда не увидеть Лену. Когда он переступил порог её квартиры и сразу всё понял, много разноречивых чувств охватило его: и растерянность, и отчаяние, и обида на свою неза­видную судьбу, и гнев. И не поймешь, на кого: на себя, ка Лену или на этого учёного, который, в общем-то, был ни при чем.

— Я звонила тебе на работу, сказали, что...

Он не слушал её. Да и слова были пустые, незначи­тельные. Он мучительно морщил лоб, не зная, как ему быть. Наверное, всё, что он чувствовал, отражалось на его лице, потому что они оба старались не смотреть на него, а если и бросали короткий взгляд, то тут же отво­дили его.

— Значит, уезжаешь... — наконец разжал он будто заржавевшие челюсти. — То есть уезжаете. Совсем.

— Я уволилась, — взглянув на Владислава, ответила она, а он промолчал. Спокойно курил и смотрел на окно.

— Понятно, — не глядя на неё, выдавил из себя Сер­гей.

Повисла тяжёлая тишина. На полу светился зелёный глазок магнитофона. Забыли выключить. Владислав по­ставил рюмку и зашуршал пустой смятой пачкой.

— Схожу за сигаретами, — после невыносимой паузы сказал он. Поднялся и вышел из комнаты.

Из полураскрытого чемодана, лежавшего на тахте, предательски выглядывал блок заграничных сигарет.

Когда в прихожей щёлкнула дверь, Лена с невесёлой усмешкой взглянула на Сергея. И в глазах — обречён­ность. Весьма несвойственное ей выражение.

— Не правда ли, тактичный мужчина?

— Просто мужчина или муж?

Лена смотрела ему в глаза, как всегда, прямо и не мигая, и Сергей не выдержал, опустил голову.

— Я ни в чём перед тобой не виновата, Серёжа. Ни в чём. Помнишь, я тебя предупреждала? Не надо, навер­ное, нам было начинать. Я хотела его забыть ради тебя. Очень хотела, но... Он хороший человек и любит меня. Причём гораздо больше, чем ты. А для женщины это, на­верное, главное.

— Больше, чем я. Откуда ты знаешь? 

— Я чувствую, Серёжа.

— Да, ты же кибернетик. И у тебя внутри вместо сердца счетчик Гейгера, который улавливает радиацию любви.

— В другое время я по достоинству оценила бы твой юмор, — без улыбки сказала она. — А сейчас у нас мало времени осталось на шутки.

— Ты мне никогда о нём не говорила, — после паузы сказал он.

— А зачем? Наверное, и ты мне многое не рассказал. Да и нужно ли это? Всё друг другу рассказывать? Сна­чала такая откровенность расценивается как большое до­верие, а потом, как правило, оборачивается против того, кто рассказал.

— Я так ждал тебя, — сказал он.

— Поверь, мне очень тяжело. До встречи с ним мне казалось, что я тебя полюбила.

— Казалось... — с горечью повторил он. — Отврати­тельное слово!

— Мы, наверное, видимся в последний раз. Прошу тебя, будь мужчиной.

— Рвать на себе волосы и биться головой о стену я не стану, — криво усмехнулся Сергей.

— Я знаю, ты сильный человек.

— А он?

— Он собраннее тебя и...

— Умнее?

— Я не то хотела сказать, — досадливо поморщилась Лена. — Он будет гораздо лучше ко мне относиться. И мне с ним будет легче, чем с тобой. Видишь ли, Се­режа, я тебе всегда была нужнее, чем ты мне. Ты гово­рил, что тебе хорошо со мной, легче дышится, чем дома, лучше работается, интереснее, чем с женой. Ты всё вре­мя меня с кем-то и с чем-то сравнивал! Наверное, ты прав. Но мне не хотелось бы вечно быть удобной для тебя. Ведь ты никогда не задумывался, а чем я дышу? Что мне в жизни надо? И так ли мне хорошо с тобой, как тебе со мной? Или это никогда у женщин не спра­шивают? Вот почему я не захотела за тебя замуж выхо­дить, дорогой Серёжа! Ты требовал от меня всего, а мне не собирался отдать ничего, потому что ты всё отдал своей жене, которую, видимо, по-настоящему любил, да, пожалуй, и сейчас еще любишь.

— А он тебе всё отдал? — спросил Сергей и сам почувствовал, какой у него хриплый голос.

— Да, — просто ответила она. — Он глубже понимает меня. И думает не о том, как ему будет хорошо со мной, а как хорошо должно быть мне с ним. И он всё сде­лает, чтобы это было так, хотя и очень увлечён, так же как и ты, своей работой.

— Убедительно, — сказал он.

— Что? — не поняла она.

— Давай выпьем? — предложил он. — Вдвоём. Без него, твоего Владислава.

Расплескивая на стол, с верхом наполнил рюмки, зал­пом выпил. Выпила и она. Всю рюмку до дна.

— Ты хоть понимаешь, как ты мне сейчас необхо­дима?

Глаза её немного расширились и снова сузились. Две миндалевидные амбразуры, заполненные холодной синью. Он так и не понял, улыбнулась ока про себя или, наоборот, нахмурилась.

— Весь ты в этом, Серёжа, — вздохнула она. — Опять я тебе необходима. Может быть, я ему еще больше не­обходима, чем тебе? А он — мне.

— Ну его к черту! — сказал Сергей.

— Это, конечно, проще.

— Я, может быть, из-за тебя и развелся.

— Ты всё равно бы развелся. Сейчас или позже.

— А ты, Ленка, жестокая!

— Не я, Серёжа. Жизнь.

— Не хитри, ты не умеешь, — сказал он. — Ты уже всё решила.

— Думай, как хочешь.

У него на душе было так скверно, что хотелось кри­чать. Пока был Владислав, Сергей ещё держался, не по­давал виду, как он подавлен и убит. Не хотелось этого показывать и перед Леной. Он знал, что потом, когда останется один, будет по-настоящему плохо. И одному ему сейчас не хотелось оставаться. Не верилось, что вот в этой комнате, где провел столько счастливых часов, он сидит в последний раз и, возможно, больше никогда не увидит эту женщину с редкостными глазами.

Он схватил бутылку и выплеснул в чашку из-под кофе остатки. Не глядя на Лену, выпил. Лена молча смо­трела на него, и в глазах её боль и сострадание. Она ви­дела, как Сергей похудел, загорел и обветрился. Что-то новое и отнюдь не доброе появилось в его глазах.

— Ты еще любишь свою жену, и она к тебе вернётся, иначе бы… — Лена взяла сумочку и достала сложенный пополам конверт. Брезгливо пододвинула к Сергею. — Я получила эту анонимку от секретаря нашей партийной организации. Перед командировкой в Новосибирск. Только, ради бога, не подумай, что это повлияло на моё решение уехать.

Буквы расплывались перед глазами, но Сергей сразу же узнал характерный почерк своего тестя, Земельского. Он обстоятельно писал о том, как гражданка (почему гражданка? Ах, он ведь сидел в тюрьме!) Звездочкина Елена разрушила молодую советскую семью и оставила сына без отца. Читать эту гнусную бумагу было про­тивно, и Сергей, скомкав пять исписанных мелким почёр­ком листков, швырнул их на пол.

— Он мне и на том свете будет пакостить, — про­бормотал он. Длинные волосатые руки венеролога опять дотянулись до него. — И ты поверила всей этой мерзо­сти? — спросил он.

— Никто у нас не поверил ни единому слову.

Сергей поднялся из-за стола, прошелся по комнате. Ковёр был свернут в трубку и лежал у стены. Сергей по­чувствовал, что пьян. И самое отвратительное, хотелось ещё выпить. Поглядев в окно, подумал, что ещё успеет в ресторан. А если уже закрыли, то бутылку-то на вынос дадут. И тут он увидел внизу под тополем Владислава. Учёный прислонился спиной к черному стволу и курил. Лицо у него было хмурое, плечи приподняты, будто ему холодно. Сергей вспрыгнул на подоконник, распахнул форточку и на всю улицу крикнул:

— Профессор, иди к нам! У тебя, наверное, найдётся ещё одна бутылка коньяка?

Владислав оторвался от ствола, взглянул на него сни­зу вверх и, помахав рукой, направился к парадной.

Сергей подошел к Лене, прижал к себе и стал цело­вать куда попало: в щёки, шею, волосы. Она не оттолк­нула его и, распахнув свои глазищи, с болью смотрела на него. Будто туман, заволакивали слёзы эти два синих глубоких озера. Она, наверное, не оттолкнула бы его, даже если бы в комнату вошёл Владислав, но он не во­шёл, а нажал на кнопку звонка.

— Прощай, Ленка! — резко оттолкнул её от себя Сер­гей. Даже более резко, чем следовало бы.

— Мне почему-то страшно, Серёжа! — прошептала она, ничуть не обидевшись.

— А мне чертовски весело! — стал паясничать он. — Включи эту заграничную коробку. Почему она молчит? Давай этого, как его... Фрэнка Синатру, Русланову, Утесова! Хочешь, я спою? На пару с твоим академи­ком?

А потом он вёл себя совсем безобразно. Требовал коньяку, которого, к счастью, не оказалось, стал чересчур многословным и грубым, несколько раз придирался к Владиславу, и тот с удивительным терпением уговари­вал его отправиться домой или переночевать здесь. Ко­гда Сергей наконец собрался уходить, Владислав прово­дил его до автобусной остановки, но в автобус не пустил. Поймал проезжавшее мимо такси и доставил до дома, где передал совсем опьяневшего Сергея с рук на руки матери,

Сергей обнял его и похлопал по спине.

— А ты, профессор, счастливчик! Такую женщину я больше никогда не встречу., — отчетливо и ясно про­говорил он. И по щекам его потекли слезы.

— Он не буянил? — спросила мать, близоруко щурясь на Владислава. — Давно я таким его не видела.

— Нет-нет, всё в порядке, — сказал Владислав и по­шёл к машине, которая дожидалась у тротуара.