Почему он не поднялся на третий этаж? Почему не постучал в ее дверь?


Это произошло на набережной, совсем рядом с до­мом, в котором жил Сергей. Ему оставалось до двери каких-нибудь тридцать шагов, когда раздался сдавлен­ный крик и тут же оборвался. Сергей обернулся и уви­дел, как на берегу Дятлинки. колыхнулись и снова за­тихли облитые лунным светом кусты. На фойе неподвиж­ной водной глади возник чей-то силуэт и пропал. Послы­шался треск сломанной ветки, приглушенный стон.

Сергей помчался к речке. Он поскользнулся на роси­стой траве и едва не упал. Из-под ноги выскочил каме­шек и весело запрыгал по заасфальтированной набереж­ной. Встревоженно каркнула в парке птица.

Сергей с разбега вломился в кусты и остановился, чуть не наступив на чью-то руку. На траве, неестествен­но изогнувшись, лежала девушка. В лунном свете молочно белели её плотно сдвинутые обнаженные ноги. Будто упырь, стоя на коленях, согнулся над ней человек. Сует­ливо двигая лопатками, он закручивал над её головой; как мешок с картошкой, подол юбки. Вторая скорчив­шаяся фигура пристроилась на ногах девушки. Она тоже суетилась, двигая локтями, что-то стаскивала скрученное в жгут. Когда-то в детстве Сергей читал книгу Свифта «Гулливер в стране лилипутов». Там была такая иллю­страция: на берегу моря лежит огромный человек, опу­танный верёвками, а по нему ползают, будто муравьи, крошечные человечки. То, что он сейчас увидел, почему-то напомнило эту картинку. Лежавшая девушка — по тонкой беспомощной фигурке видно было, что это со­всем молоденькая девушка, — судорожно изгибалась и мычала под юбкой. По-видимому, рот ей чем-то заткнули.

Все это было настолько отвратительно и безобразно, что Сергей содрогнулся. Услышав шум, насильники под­няли вверх головы и отпрянули от девушки. В тот же момент одного из них, который сидел на ногах, Сергей изо всей силы ударил носком туфли. Парень утробно охнул и, схватившись за живот, откатился в мокрую тра­ву. Второй, с чёлкой на глазах, успел пружинисто вско­чить, но Сергей, не давая ему опомниться, ударил кула­ком в белеющее лицо и почувствовал, как что-то хруст­нуло, а костяшки пальцев заныли от боли. Парень, всхлипнув, навзничь опрокинулся на затрещавшие кусты.

— Выродки! — выдохнул Сергей и нагнулся над де­вушкой. Выпростал её голову и закинутые назад руки из-под юбки и увидел искажённое ужасом юное лицо. Во рту у девчонки был скомканный носовой платок. Сергей выдернул его и брезгливо отшвырнул.

— Боже мой! — прошептала девушка, судорожными движениями натягивая на ноги юбку. — Что же это та­кое?!

— Вы знаете их? — резко спросил Сергей.

Девушка всхлипнула и отрицательно покачала голо­вой. Тоненькая шея её беспомощно белела, губы неесте­ственно вспухли и казались чёрными, глаза блестели от слёз. Ей было от силы шестнадцать лет.

— Боже мой! — повторила она. — Я боюсь...

И вдруг глаза ее снова расширились от животного стра­ха и она, глядя мимо плеча Сергея, воскликнула: — Они опять идут!

Сергей едва успел отскочить в сторону: совсем близ­ко от головы просвистел увесистый булыжник и с шумом зарылся в кусты. Сергей видел, как вскочила девушка и с плачем, босиком — поблескивающие лаком лодочки остались в мокрой траве — бросилась бежать. Он услы­хал шлёпанье босых ног по асфальту и слабый крик: «Мама! Мамочка!» Оба парня остановились в трёх ша­гах. У того, с чёлкой, из носа и из угла рта текла кровь. Второй согнулся и всё ещё держался за живот. Судя по всему, он плохой боец.

— Я говорил, он один, — сказал тот, с чёлкой. — Как пить дать, дружинник.

— Видали мы таких, — пробурчал второй. — В живот ударил,сука!

Сергей молча ждал их, но и парни не двигались. Оба они были низкорослыми, лица было трудно разглядеть в темноте. Вообще-то, молокососы лет по семнадцать-восемнадцать. Один из них держал руку в кармане.

У Сергея в кармане ничего не было, кроме расчёски и зажигалки. Но и ждать, пока они соберутся с духом и бросятся на него, не было смысла. Нащупав ногой что-то твердое, Сергей стремительно нагнулся и схватил ка­мень, который тут же рассыпался в руке: камень оказал­ся засохшим комком глины.

Однако парни разом отпрянули в сторону и тот, ко­торый с чёлкой, прохрипел:

— Пику!

За спиной Сергея затрещали ветви, он оглянулся, и вдруг что-то острое и горячее мягко, как в масло, вошло в него и остановилось. Сначала он даже не ощутил боли, лишь лёгкий укол. Какое-то мгновение — и острое вышло из него, оставив внутри, в правом боку, тянущую горя­чую боль.

Сергей увидел чёрный, нечётко вырисовывающийся на фоне светлой стены дома силуэт третьего парня из этой шайки. Он, по-видимому, прятался в кустах за спи­ной Сергея. В лунном свете блестели жирные волосы, в правой опущенной руке голубовато сверкнуло длинное узкое лезвие. А потом вдруг все стало безразличным, не­реальным. В боку уже не было горячо, а тупо, мёртво, будто после замораживающего укола. Серебрящиеся молодые листья на деревьях стали один за другим гас­нуть, как маленькие лампочки на новогодней ёлке, а звёздное небо превратилось в огромную воронку, кото­рая стала заворачиваться внутрь, втягивая в себя целые созвездия и расплывчатую луну. Он хотел сделать шаг, но ноги вдруг стали чужими, и, застонав, Сергей пова­лился на левый бок.

Будто сквозь разреженный туман он видел, как сбли­зились три чёрных силуэта и, пошептавшись, отпрянули друг от друга. Слышал он и разговор их, но отдельные слова куда-то проваливались:

 — Никак убил... что... будет?!

 — Заткнись!.. Поздно... об этом.

 — Может, в воду?

 — Ну... черту! Скорее отсюда! Всё равно всплы­вет... Девчонка милицию...

В крутящейся небесной воронке возникли три без­глазых головы с зелёными плоскими лицами. Головы тоже медленно вращались, всасываясь в воронку. Вот они стали вращаться всё быстрее и быстрее, прибли­жаясь к узкому горлу. Наконец размазались в сплошное бледно-зелёное пятно и исчезли.

«Амба!» — отчетливо услышал Сергей и закрыл гла­за, проваливаясь в эту бешено раскрутившуюся вселенскую воронку. А навстречу ему из обволакивающей бархатной тьмы разноголосо и округло неслось: «Амба! Амба! Амба! Амба!»


7


Лиля пришла в больницу минут на пят­надцать раньше: в палаты еще не пускали. В просторном вестибюле на жёлтых стульях сидели посетители. На ко­ленях сумки и сетки со свёртками. Сквозь застеклённые двери, за которыми бледно маячили лица ходячих боль­ных, в вестибюль ползли специфические больничные запахи. 

Лиля с досадой вспомнила, что ничего не купила Сер­гею. Ей как-то это в голову не пришло. В прошлый раз, когда ее впервые допустили к мужу после операции, она спросила, не нужно ли ему чего-нибудь, Сергей отрица­тельно покачал головой. Он был ещё очень слаб и мало разговаривал. Лежал на спине под байковым одеялом, а к обнажённой ноге его от штатива со стеклянной кол­бой тянулся резиновый шланг. Жидкость в колбе была прозрачной.

Бледный, похудевший и совсем незнакомый лежал Сергей на кровати. Под глазами сине-зелёные тени, губы запеклись. Врач ей сказал, что жизнь его висела на волоске. Была повреждена печень, и слишком большая потеря крови. Три часа пролежал Сергей в кустах без сознания, прежде чем его обнаружили, а нашел его — кто бы мог подумать! — верный Дружок! Пес этой вес­ной жил в конуре, которую ему сделал Генка, и вот ка­ким-то непостижимым собачьим чутьем почувствовал, что хозяин в беде. Оборвав верёвку, удрал из конуры, разыскал его в кустах и стал на всю округу выть и лаять. Это было в третьем часу ночи. Лиля не проснулась, а многие соседи слышали. Кто-то с первого этажа вышел пугнуть собаку, которая уже охрипла от лая, и увидел человека, лежащего без сознания. Пёс лизал ему лицо и, задрав острую морду, протяжно выл на луну. Рядом валялись дамские лакированные туфельки.

Примчалась «скорая помощь» и увезла Сергея, а чёр­ные лодочки забрал дежурный из милиции — его тоже вызвали на место происшествия. Обо всем этом Лиля узнала на следующее утро. Когда она спустилась вниз, во дворе только и было разговору о ночном происшествии. Говорили, что ревнивый муж выследил в кустах свою неверную жену. Любовника зарезал, а жену в Дятлинке утопил. На берегу остались лишь лакированные туфель­ки на шпильках.

То, что Сергей дома не ночевал, Лилю не удивило. В этой последней ссоре виновата была она, и разобижен­ный Сергей мог переночевать у родителей или у Бутрехина. И вообще, этой истории, рассказанной словоохот­ливыми женщинами, не придала никакого значения. А когда днем узнала, что муж ночью доставлен в боль­ницу в тяжёлом состоянии, тоже не связала это известие с ночным происшествием. Лишь позже до неё дошло, что найденный ночью в кустах человек — это Сергей.

Первое, что испытала Лиля, было чувство злорадного удовлетворения: так, дескать, тебе и надо! Не будешь за чужими женами ухлестывать! Теперь она сразу поверила в историю с ревнивым мужем, утопленной женой и же­стоко наказанным любовником. Тем более что главной уликой и доказательством служили лакированные лодоч­ки тридцать шестого размера. Какая-то досужая жилич­ка ухитрилась даже выяснить размер туфель.

Поздно вечером Лиля все-таки позвонила в регистра­туру и узнала, что операция прошла благополучно и больной Сергей Волков уже очнулся после наркоза.

В тот же вечер Лиля позвонила в Москву. Очень дол­го разговаривала с Семеном Борисовичем. Когда повеси­ла трубку, на лице была довольная улыбка: адвокат сообщил, что заинтересовал Лилиным предложением об обмене квартиры одного своего клиента. У него астма, врачи настоятельно рекомендуют уехать из Москвы. У старика четырнадцатиметровая комната в сносной ком­мунальной квартире, и он согласен обменять её на одно­комнатную квартиру в другом городе, но сможет обменяться лишь осенью. Кстати, заняться обменом просил Семена Борисовича, которому полностью доверяет.