— Я не поняла, рассказ пойдет или нет?

— Дадонов — ответственный редактор альманаха.

— Зачем ты меня разыгрываешь? — сказала Лена. — Ведь если бы Дадонов действительно снял рассказ, ты и минуты больше не занимался бы альманахом.

— Из-за какого-то рассказа стоило ли мне ссориться с ним?

— Из-за какого-то? — взглянула она на него. — О чем ты говоришь?

— По-твоему, я должен отказаться редактировать альманах?

Склонившись над раковиной, Лена стала мыть посу­ду. Она стояла спиной к Сергею, и он не видел её лица. Острые локти с коричневыми кружочками на сгибе бы­стро двигались. Лилась горячая вода, металлическая щетка противно царапала сковороду. Дружок, вылизы­вая чашку, постепенно двигал ее к стене. Чашка елозила по полу, издавая тоже противный царапающий звук.

— Почему ты молчишь? — спросил Сергей.

— Я тебе все сказала, — пожала плечами Лена. Она сняла с крючка полотенце и стала вытирать посуду.

— В общем-то, все это ерунда, — помолчав, сказал Сергей. — Дадонов мужик умный, и рассказ пойдет. Дело в другом: понимаешь, я вдруг засомневался, как мне поступить, если Дадонов зарубит рассказ. Зная, что я тысячу раз прав и если соглашусь с Дадоновым, то это будет предательством по отношению к Игорю... и не только к Игорю, а и к самому себе... я все-таки на какой-то миг заколебался. С чего бы это? Откуда во мне вдруг появилась этакая, я бы сказал, рабски покор­ная струнка?

— Ты ведь отстоял рассказ?

— Все это так, — Сергей вскочил со стула, прошел­ся по маленькой кухне. — Я это могу объяснить вот чем: дела у меня сейчас обстоят неплохо, пишу новый роман, со мной рядом самая красивая женщина на свете, — Сергей нагнулся и поцеловал Лену в шею. — И вот по­является в человеке довольство жизнью, собой. Хочется, чтобы и дальше так продолжалось, чтобы не было боль­ше никаких треволнений, обострений, ссор.

— Взрослеешь, наверное, — улыбнулась Лена. — Ста­новишься обывателем.

— Человеку хочется жить спокойно — ты меня не трогай, и я тебя не трону, — не обращая внимания на ее слова, продолжал Сергей. — Может быть, вот как раз с этого момента и начинается загнивание человека? Пре­вращение его, как ты говоришь, в обывателя?

Лена вымыла руки, повесила фартук на гвоздь и села на белую табуретку напротив. Сергей задумчиво смотрел на Дружка, положившего умную морду на его колено. Глаза у Дружка щурились. К черному влажному носу прилепилась белая крошка.

— Похож я на обывателя, Дружок? — спросил Сер­гей.

Пес громко гавкнул и виновато покосился на Лену, мол, извините, вырвалось.

— Самое непонятное — это то, что я до сих пор не знаю, как бы я поступил, если бы Дадонов не позво­нил, — сказал Сергей.

— Ты не стал бы редактировать альманах. Я тебе уже говорила, — в голосе Лены чуть заметно прозвучало раздражение.

— Не знаю.

— Я знаю, — сказала она.

Сергей погладил Дружка, встал и прошелся по кухне. Два шага вперед — два шага назад. Лена молча за ним наблюдала. Наткнувшись на табуретку, Сергей раздра­жённо отшвырнул ее к раковине и проворчал:

— Строят дома. В кухне негде повернуться.

— В прихожей тоже, — ровным голосом произнесла Лена, с любопытством за ним наблюдая.

— А потолки? Рукой можно достать.

— И ванна совмещена с туалетом, — сказала Ле­на. — Ты разве не обратил на это внимания?

Сергей остановился и посмотрел на нее:

— Опять смеёшься надо мной?

— Ты прав, действительно, дома строят отвратитель­ные.

Взгляд Сергея наткнулся на часы, и он снова взо­рвался:

— Уже десять? Могла бы и напомнить, что пора Дружка вывести.

Услышав свое имя, пес подошел к Сергею и, повизги­вая, уставился на него.

— Сейчас, Дружок! — отмахнулся Сергей. — Не лю­бят нас в этом доме.

Сергей понял, что допустил оплошность, дав волю своему раздражению, но уже было поздно: Лена подошла к вешалке и сняла его плащ.

— Лучше будет, если ты сегодня уйдешь к себе, — сказала она. — Тебе надо побыть одному. И Дружок у меня скучает.

— Лена, это жестоко! — взмолился он и совсем по-детски пообещал: — Я больше не буду.

— Ты выбит из колеи, тебя все раздражает, а я, мой дорогой, не хочу быть твоим громоотводом.

— У тебя-то все в порядке?

— Спасибо, что не забыл спросить об этом, — улыб­нулась она. — Я думала, мои дела тебя вообще не инте­ресуют. У меня все в порядке. И мусолить с тобой одно и то же нет никакого желания. Дома выпей чаю и ло­жись, тебе отдохнуть надо.

— К черту чай! Я пойду в ресторан и напьюсь!

— Надо было раньше, — спокойно сказала она. — Ре­стораны закрыты, а если хочешь выпить, то поезжай на вокзал. Там, говорят, до утра не закрывают. Спокой­ной ночи, дорогой, — она улыбнулась и нежно поцело­вала его в губы. — До завтра. И, пожалуйста, постарай­ся больше не распускаться.

— Спокойной ночи, — пробормотал он. — Ты меня прогоняешь?

— Иди, Дружок уже терпеть не может, — сказала Лена.

— Я тоже, — Сергей попытался её обнять, но Лена увернулась.

— Сколько можно прощаться? — сказала она. В огромных глазах её по маленькой электрической лам­почке. Лампочки светят, но не греют. Такая мысль мелькнула у Сергея в голове. Сейчас Лена не казалась ему самой прекрасной женщиной на свете. Наоборот, холодной и жестокой. «Ей-богу, напьюсь, — подумал он. Или... дам Лильке телеграмму, чтобы приезжа­ла.» Он даже хотел об этом сказать Лене, но сдержал­ся. Действительно, что сегодня с ним? Неужели от ста­кана водки так поглупел?

— Кстати, если тебе хочется выпить, водку можешь забрать, — сказала Лена.

— Пойдем, Дружок, — мрачно сказал он, отбрасывая защёлку.

— Вот оно, одно из преимуществ свободной женщины перед покорной женой, — сказала Лена. — Жена удержи­вает мужа дома, а я, наоборот, отпускаю тебя на все четыре стороны, — Наверное, сообразив, что, как гово­рится, перегнула палку, участливо заглянула ему в глаза и спросила: — Ты на меня не сердишься, Серёжа?

— Я никогда на тебя не сержусь, — сказал он. Действительно, у них никогда не было ссор, если не считать сегодняшней.

6


Когда весеннее солнце ударило в окна и наполнило квадратную комнату жёлто-розовым светом, а на полу засуетились зайчики, разве мог Сергей Волков подумать, что в этот день с ним произойдет нечто такое, что перевернет всю его жизнь?

Говорят, люди заранее предчувствуют беду. Это не­верно. Если бы человек знал, что приближается беда, то никакой бы беды и не было. Это потом, когда уже слу­чилось несчастье, человек начинает припоминать, что ему перед этим снился вещий сон, или черная кошка до­рогу перебежала, или с утра щемило сердце. Беда обрушивается на голову неожиданно, как кирпич с крыши.

Сергей в этот день ничего не предчувствовал. Позавтракав, он завёл машину и вместе с Лилей поехал в ре­дакцию. Солнце било в лобовое стекло, и он опустил щитки. Жена сидела рядом и смотрела прямо перед со­бой. Впереди тащилась поливомоечная машина. Тугие белые струи веером рассеивались по асфальту. По обеим сторонам возникли две маленькие радуги. Сергей обогнал машину и сбоку взглянул на жену. 

— Сегодня в театре премьера, — сказал он. — У Бутрехина в этой пьесе приличная роль. Сходим?

— Скучища, наверное. Это пьеса местного автора?

Сергей не успел ответить: он увидел на тротуаре Севу Блохина, затормозил и, прижавшись к обочине, остано­вился. Сева забрался в машину и весело сказал:

— Зачем машину покупать, если у приятеля есть?

Свежевыбритый, розовощёкий, плечистый, он сразу заполнил собой все заднее сиденье, распространяя запах «Шипра» и табака. Лиля почувствовала, как его локоть коснулся её плеча, и отодвинулась. Сева стал рассказы­вать, как они вчера с Мишей Султановым выпили и по­шли поздравлять с повышением Лобанова, его только вчера утром на бюро обкома наконец утвердили замести­телем редактора, а до этого он был «и. о.». У Лобанова сидели Пачкин и Павел Петрович Дадонов. Видно, они заявились некстати, потому что Лобанов как-то замялся, а жена его загородила собой дверь в комнату и сказала, что у мужа сейчас серьезный разговор и пусть они захо­дят в другое время. И надо было видеть, какое у неё было важное лицо! Как же, замредакторша! А когда они нехотя отступили на лестничную площадку, то услышали, как она строго выговаривала: «Ты должен, Тимоша, всех своих сослуживцев из редакции поставить на место, а то что это за мода без приглашения приходить в гости?»

— Очень вам нужно было лезть к нему домой, — за­метил Сергей.

— А мы так, ради хохмы. Ресторан закрыли, а нам еще выпить захотелось. Ну жена его и держит в кула­ке! Он даже не пикнул: стоял и хлопал глазами.

— Молодец, — сказала Лиля. — Не Лобанов, а жена.

— Чтобы мною женщина командовала! — восклик­нул Блохин. — Такому не бывать!

— Я слышала, от тебя жена ушла? — ядовито спро­сила Лиля.

— Точнее, я от нее ушел, — поправил Сева.

— Ну и как без жены? — поинтересовался Сергей.

— Я себе уже другую присмотрел, — ответил Сева.

— Так в чем же дело? — спросила Лиля.

— Она пока замужем... — туманно ответил Сева.

Сергей усмехнулся: он давно знал, что Сева нерав­нодушен к Лиле. Впрочем, любвеобильный Блохин был неравнодушен ко всем хорошеньким женщинам. Оттого и жена от него ушла.

Поняла и Лиля намёк. И хотя она и на минуту не могла представить себя женой Блохина — он ей совсем не нравился, — однако продолжила этот разговор, чтобы позлить Сергея.

— Завидный жених, — с улыбкой заметила она. — За тебя любая бы не прочь...

— Зачем мне любая? — притворно вздохнул Сева. — В моем сердце лишь одна царит...