У Вали заблестели голубые глаза. Откинувшись в кресле, она положила ногу на ногу, раскрыла сумочку.

— Закурим? — предложила она. — За границей все женщины курят. Даже совсем зелёные соплюшки.

— Мой муж не любит, когда я беру в рот сигарету, — сказала Лиля, прикуривая от зажигалки, протянутой Валей.

— Мало ли что мужчины не любят, главное — делать то, что нам нравится. Лилька, да ты и курить-то не умеешь! А я привыкла, глотаю дым почем зря.

Лиля, неумело держа сигарету, торопливо выпускала дым в потолок. Она боялась закашляться. Когда-то Ро­берт пытался приучить ее к курению, но Лиля так и не привыкла. Понимала, что всерьёз курящая женщина утрачивает немалую долю своей женственности. У таких женщин и голос грубее, и губы вялые, и выражение лица жесткое.

— Квартирка у вас, конечно, маленькая, но жить можно, — сказала Валя. — Как у вас с Сергеем-то? Всё хорошо?

Не хотелось Лиле откровенничать с Валей, знала, что та несдержанна на язык, но и копить в себе все свои сомнения было уже невмочь.

— Не пойму я его, Валя, — стала рассказывать Ли­ля. — Вроде умный парень, а разбрасывается. Написал большую повесть, а ему завернули. Другой бы расстро­ился, наконец махнул рукой на это дело — не всем же журналистам быть писателями.

— Мы с тобой журналистами не стали, — ввернула Валя.

— А он положил повесть в письменный стол и при­нялся за какой-то новый роман. Пусть бы лучше пи­сал в газету. Быстро проходит, и платят неплохо. Ведь нас трое. Мог бы и побольше зарабатывать. Печатают в газете всё, что ни напишет, а он тут со своими рома­нами-повестями. Ночами сидит!

— Радовалась бы, дурочка, — заметила Вася. — Луч­ше было бы, если бы он пьянствовал в компаниях?

— Захотел бы, давно перевёлся бы в Москву, — про­должала Лиля. — Уже несколько материалов опублико­вал в центральной печати. Благодарность прислали! А он палец о палец не ударил. Однажды ему звонили из Москвы. Я толком не разобрала, о чем они говорили, но сдается мне, что его приглашали в большую газету. Отказался, дурак! И этого я ему не могу простить! Ну чего он добьется в этом городе? Все говорят, лучший журналист, а живем в однокомнатной квартире! Не пой­му я его, хоть убей! Может, это он мне назло? 

— Шесть лет прожили вместе, а мужа так и не поняла, — усмехнулась Валя. — Да он всегда был такой! Есть люди, которые из кожи лезут, чтобы быть на виду, выдвинуться, а Сергею наплевать на всё это! Он не за­искивает ни перед кем. Уж я-то знаю нашего редактора! Если бы Сергей не был талантлив, Голобобов давно бы с ним распрощался. Ты бы послушала, как они разгова­ривают! Один раз при мне Сергей схватил с его стола полосу со своим фельетоном и разорвал. Другого бы редактор за это сразу уволил, а ему простил.

— Пусть он и талантлив, — вздохнув, сказала Лиля. — Только мне от этого ни холодно, ни жарко. Вид­но, промахнулась я, Валька! Когда повесть писал — я ду­мала, её напечатают! — тише воды, ниже травы ходила по дому, а все пошло насмарку! Полагала, одумается, бросит теперь эту писанину и займется только журна­листикой, а он засел за какой-то дурацкий роман без названия! Значит, прощай надежды на Москву!

— Сдалась тебе эта Москва! Без вас там народу мало.

— Я люблю Москву, — сказала Лиля. — И буду жить там.

— Верю, — рассмеялась Валя. — Ты счастливая, Лилька! Все получается, как тебе хочется.

— Счастливая? — усмехнулась Лиля. — Не чувствую я себя счастливой с ним.

— С жиру бесишься.

— Я лучшие годы ему отдала, — горячо возразила Лиля. — Подлаживалась изо всех сил! Знала бы ты, чего мне это стоило! И все попусту! Я совсем перестала его понимать. Когда его нет, в голову лезут разные нехоро­шие мысли: где он? с кем? Не изменяет ли? А когда вместе — раздражаем друг друга. Я просто в отчаянии.

— В семье так: или ты командуешь мужем, или он тобой. А насколько я знаю Сергея, им командовать ни­кому не под силу. Даже тебе.

— Дело в том, Валюша, что и он мною командовать не хочет.

— Ну и хорошо.

— А вот этого я не знаю: хорошо это или плохо.

Помолчали. Выпили немного вина. Валя закурила но­вую сигарету.

— Скучно без мужа-то? — перевела Лиля разговор на другое.

— Привыкла, — Валя оглянулась, ища глазами пе­пельницу.

Лиля поднялась, принесла пепельницу и поставила ее на пол. На столе не было места.

— Понимаешь, Лилька, — Валя остро взглянула на нее. — Ты только не трепись, сама знаешь наших баб. Особенно машинисток. Не подходим мы. друг другу, что ли? Только, когда он уезжает, я даже рада. Да и на­стоящим мужчиной назвать его нельзя. В этом смысле тебе повезло.

— Откуда ты знаешь?

— Не спала с твоим Серёжкой, успокойся, — усмех­нулась Валя.

— А если бы и спала? Мало ли что было раньше, — равнодушно сказала Лиля.

— А теперь? — насмешливо взглянула на неё Валя.

— Что теперь? — не поняла Лиля.

— Ты уверена, что Сергей тебе не изменяет?

— Я вообще мужчинам не верю, — насторожившись, ответила Лиля и, закашлявшись дымом — она случайно затянулась, — как можно равнодушнее спросила: — От­куда же такие сведения? Из машинописного бюро?

— Я чужие сплетни не распространяю, — уронила Валя.

— Только свои? — не удержалась и уколола подругу Лиля.

— Считай, что я ничего тебе не говорила, — сказала Валя.

Но Лиля была немного огорошена и решила во что бы то ни стало докопаться до истины:

— И все же интересно, с чего ты взяла, что муж мне изменяет?

— А кто теперь не изменяет? — посмотрела ей в гла­за Валя — Ты не изменяешь? Знаю, ты очень осторож­ная. И правильно, что со своими не путаешься. Мужики стали как бабы, тут же и похвастаются друг другу. Где у тебя любовник? В Андижане? Или в Москве?

— Не угадала, — улыбнулась Лиля. — С кем же все-таки изменяет мне дорогой муженек?

— Узнаешь. Как говорится, шила в мешке не утаишь, тем более в нашем милом городе.

— Так и не скажешь?

— Не будем об этом, — сказала Валя. — Может, это и сплетни. Ну, ты по бабьи-то сама чувствуешь, что он тебе изменяет, или нет?

— Нет, — подумав, ответила Лиля.

— Если бы мой изменил, я сразу бы почувствовала.

— Он там, а ты здесь. Что это за жизнь?

— Зовет к себе. Может, весной и уеду.

— Не скучно тебе с ним? — спросила Лиля.

— Мы с ним не видимся по полгода! — рассмеялась Валя. — Я иногда даже лица его не помню.

— Я имела в виду другое. Говорят, многие военные туповаты. Скучно с ними. Поговорить не о чем. Культу­ры у них маловато, что ли?

— А ты чего это вдруг заинтересовалась военны­ми? — спросила Валя, с усмешкой глядя на Лилю, раз­ливавшую в маленькие чашечки чёрный кофе.

— Моя подруга по университету собирается выйти замуж за морского офицера, — соврала Лиля. — И вот спрашивает моего совета.

— За моряка? Пускай выходит! Уйдет в плавание на год — живи и радуйся. А потом еще кучу всякого доб­ра заграничного привезет.

— Он в Ленинграде живёт. Преподает в военно-мор­ском училище.

— Этот будет дома сидеть, — сказала Валя. — Ну что тебе сказать? Конечно, у них служба такая. Поговорить о ней не могут — военная тайна. И потом, в большинстве своем военные живут в захолустье. В военных городках, на базах. Я вот всем говорю: мой муж в ГДР. Думают, что прямо-таки он в Берлине. Посмотрела бы ты на этот Берлин! Крошечный посёлок, красные каменные казармы и аккуратненький такой лес кругом. А в Бер­лин раз в месяц отпустят, и то хорошо. Конечно, от та­кой жизни человек тупеет. А тут еще, повторяю, рабо­та такая, что о ней даже с женой не поговоришь. Выпивши и то держи язык за зубами. Ни театров тебе, ни музеев. Откуда военному набраться этого самого интеллигентного лоску? Конечно, некоторые живут в Мо­скве, Ленинграде, в больших городах, им легче. Можно и на выставку сходить, и в театр. Вот не видимся мы с Иваном полгода, а встретимся — через три дня и гово­рить не о чем.

— Я не сказала бы, что он тупой, — думая о своем, произнесла Лиля.

— Кто? — уставилась на неё круглыми глазами Валя. Когда она так смотрела в упор, казалось, будто у нее совсем нет ресниц.

— Выпьем ещё? — предложила Лиля. — Кутить так кутить!

— Конечно, военные разные бывают, — сказала Ва­ля. — У Ивана в части познакомилась я с одним май­ором. Мужчина! Можно с ума сойти...


Когда Валя ушла, Лиля долго стояла перед зерка­лом, внимательно рассматривая себя. Женщина в самом расцвете. Двадцать пять лет. Шесть лет она замужем. Последний год Лиле казалось, что она уже не любит мужа, а почему же сегодня, когда Валя намекнула, что он изменяет, так мучительно заныло сердце? Сможет ли она с ним безболезненно расстаться? Этого Лиля не знала. И потом, сын... Её родители в нем души не чают, если что — воспитают. Папа об этом часто говорит. Правда, Сергей тоже очень любит Юрку, но и он пере­живет.

Почему же все-таки так сжимается сердце? Лиля попробовала представить Сергея с другой женщиной, как он ее обнимает, ласкает... и до боли закусила губу. По­пыталась себя урезонить, в конце концов она сама не святая, но от этой мысли легче не стало. Странно устро­ен человек! Сам себе всё прощает, а другому — ничего. Нет, Лиля никогда не простит Сергею измены.

Где он сейчас? Она даже не поинтересовалась, в ка­кой район он уехал. Сергей нравился женщинам, и Лиля это прекрасно знала, но она-то слишком высокого мне­ния о себе, чтобы ревновать мужа всерьёз. Кто же эта женщина? После Валиных слов Лиля и виду не подала, что её они больно ударили по самолюбию. А сейчас пе­ред собой не было смысла притворяться. Да, это её за­дело. Даже не задело, а стукнуло по голове, будто обу­хом. Теперь начали всплывать десятки маленьких подробностей, которые могли бы и раньше насторожить ее. Прежде равнодушный к одежде, Сергей стал оде­ваться тщательно, со вкусом. Стал терпимее с ней, мень­ше спорил. Если раньше в основном читал прозу, то те­перь увлекся древней поэзией Вергилия, Гомера. Полю­бил Данте, Гёте, Лорку. Бывало, лёжа рядом с ней в постели, рассказывал о своих делах, советовался, а те­перь сразу же отворачивался и засыпал. Вернее, делал вид, что засыпает, потому что всю ночь ворочался, взды­хал, а утром вставал невыспавшийся, с красными веками. Да, Сергей стал другим. Но до сегодняшнего дня Лиля не придавала всем этим мелочам никакого значе­ния. Идут годы, и люди меняются.