Сергей чувствовал себя виноватым во всем случив­шемся. Это ощущение вины не покидало его с тех самых пор, как они расстались с Лилей.

А случилось вот что.

После торжественного открытия ГРЭС, когда у Лили больше не осталось ни одного невыясненного вопроса, они уехали из Усть-Долысс. И надо же было Сергею снова остановиться у того самого моста, где Дятлинка впадает в лесное озеро! День был жаркий, и он предло­жил девушке выкупаться.

Они долго плавали в прохладной воде, потом загорали на чистом белом песке и смотрели, как у са­мого берега ходили в замшелых камнях полосатые окуни.

Через деревянный мост с шумом проносились маши­ны, а здесь было, как в маленькой бухте, тихо и спо­койно. Лиля лежала на спине и, прищурив глаза, смо­трела на высокое розовое облако, остановившееся над озером. Сергей прикоснулся ладонью к ее плечу. Лиля даже не пошевелилась, все так же смотрела в небо. И тогда он, привстав, обнял ее за плечи и поцеловал. Девушка сильно уперлась кулаком ему в грудь и резко оттолкнула. Она тотчас вскочила и, сверху вниз глядя на него, холодно сказала:

— Принесите мне брюки и рубашку!

Не двигаясь, он смотрел на Лилю. Такой энергичный отпор сразу отрезвил его. К коленям, локтям и плечам девушки пристали желтые песчинки. Она загородила солнце, и волосы сияли вокруг ее лица. Глядя на нее, Сергей подумал, что не стоило бы ей злиться: красивые глаза сделались квадратными, ноздри расширились, губы некрасиво искривились.

— Вы меня напугали, — холодно сказала она. — Ко­гда опять взбредет вам в голову такое, пожалуйста, пре­дупредите меня.

— Следующего раза не будет, — пробурчал он, не очень-то веря в это, и тоже поднялся. Медленно пере­ступая ногами по горячему песку, пошел к лужайке, взял ее одежду и так же медленно принес. Бросил ей на ко­лени и хотел уйти, но она сказала:

— И вы такой же, как все... Неужели по-другому с девушкой нельзя?

— Придумайте что-нибудь пооригинальнее, — усмех­нулся он.

Она уже успокоилась, и те неприятные черточки, ко­торые Сергей заметил на ее лице, бесследно исчезли.

— Уйдите, пожалуйста, я переоденусь.

Когда они приехали в город и остановились у гости­ницы, Лиля молча подождала, пока он отвяжет сумку, а Сергей не спешил, нарочно долго путался с резиновым жгутом, соображая: пригласить ее вечером в кино или нет? Вспомнив, что ей срочно нужно писать заметку, не сказал про кино, а предупредил, что отчет об открытии ГРЭС пойдет в послезавтрашний номер и сдать его нуж­но в сельхозотдел с утра. Лиля молча взяла сумку и по­шла в гостиницу. Сергей смотрел ей вслед, но она так и не оглянулась.

И вот сейчас, подкатывая на «ИЖе» к гостинице, он снова подумал, что во всем виноват он один, но откуда ему было знать, что она такая недотрога?

Сергей справился у администраторши, в каком но­мере живет Земельская.

— Это которую из редакции разыскивают? Уже три раза звонили. Так ее нет в номере. Позавтракала и ушла. Куда ушла? Я за ней, молодой человек, не сле­дила.

Сергей все-таки поднялся на второй этаж и загля­нул в номер. Там как раз убирали: завывал пылесос, шевелились на сквозняке цветные портьеры. Выйдя на улицу, задумался: куда же она могла пойти? А что, если?.. Он вскочил на мотоцикл и через минуту был у здания городской библиотеки.

Лилю он увидел в читальном зале. Она склонилась над газетной подшивкой и покусывала пластмассовый кончик шариковой ручки. Глаза у нее были несчастные. Перед ней лежал девственно чистый лист бумаги. Сер­гей даже присвистнул от удивления. Блондинка, сидев­шая у окна, по-видимому студентка, оторвалась от кон­спекта и осуждающе посмотрела на него.

— Серёжа, — плачущим голосом сказала Лиля, — у меня ничегошеньки не получается.

Раскрыв сумку, она показала ему пачку исписанных и порванных листков.

— Вот уж рвать было незачем, — заметил Сергей.

— Понимаете, это плохо... Я сама чувствую это.

— Не повесть пишете — зарисовку!

— Мне стыдно такую белиберду показывать редак­тору. — Она запихала листки в сумку. — Меня выго­нят, да?..

Но он уже не слушал ее. Взглянув на часы, ринулся к двери, пробормотав на ходу:

— Я сейчас...

Лиля проводила его удивленным взглядом и снова уставилась на чистый лист бумаги. Правда, он уже не был совсем чистым: на лист упала одна крупная слеза, другая...

Спустившись в вестибюль библиотеки, Сергей посту­чал в кабинет директора. Там никого не было. Он во­шел и, не затворяя дверь, присел к телефону. Набрав нужный номер, негромко сказал в трубку:

— Дядя Костя, это я, Сергей. Практикантка в биб­лиотеке. Что она там делает? «Трех мушкетеров» чи­тает. Ну, конечно, статью пишет. Да не беспокойтесь. Почти готова. В общем, к трем часам привезу в редак­цию вместе со статьей. Сразу в машинописное бюро? Я не знаю... Да нет, вроде получается... Ладно, скажу.

Сергей повесил трубку, задумчиво посмотрел в окно, за которым виднелся толстый клен, взъерошил волосы на затылке и вышел из кабинета.


Без пятнадцати три «ИЖ» подлетел к редакции. Лиля едва успела слезть с седла, как из парадной навстречу вышел дядя Костя. Коренастый, белобрысый, с очками в черной оправе, он, не здороваясь, спросил:

— Где статья?

Лиля раскрыла сумочку и протянула несколько ис­писанных размашистым почерком листков. Дядя Костя близко поднес их к глазам, спрятавшимся за толстыми стеклами очков, молча повернулся и скрылся в парад­ной.

— Сам ответственный секретарь встречает вас, — улыбнулся Сергей.

Из окна второго этажа высунулась Машенька. Не удостоив Лилю взглядом, сухо сказала:

— Волков, к Александру Федоровичу!

— А вас — сам редактор, — улыбнулась Лиля.— Тоже неплохо!

Они вместе поднялись на второй этаж. В коридоре Лиля спросила:

— Вы не знаете, за что сердится на меня Машенька?

— Знаю, — ответил Сергей. —За то, что вы такая красивая... — И, прибавив шагу, скрылся в приемной.

Вернувшись от Голобобова, Сергей закрылся в фотолаборатории и стал печатать снимки. На самом боль­шом формате отпечатал еще одну фотографию собаки. Долго смотрел на нее, потом бросил в ванну с водой. Отпечатал несколько снимков девчонки с портфелем. Один сильно увеличил. Тот самый, где Наташа сидит на ветке и смотрит на мир широко раскрытыми глазами. Потом сделал Лилины фотографии. Низко нагнувшись над столом, внимательно рассмотрел каждую. Один ее снимок на берегу озера тоже увеличил.

Потом стал разворачивать старые пленки и печатать подряд все, что раньше откладывал. Когда и эту ра­боту закончил, облокотился о стол и задумался. В тем­ной кабине, едва освещенной красным фонарем, было жарко и душно, но выходить не хотелось. Сегодня он написал первую свою корреспонденцию для газеты. По­чему-то раньше такое и в голову не приходило. И самое удивительное, эта непривычная для него работа заняла немногим больше часа. Почти столько же Лиля перепи­сывала. Писалось ему легко, с подъемом. Мысли обго­няли перо. Он слышал мощный шум хлынувшей через опущенную плотину воды, видел довольные лица лю­дей. Написал о характере укрощенной реки, о живо­писных рощах на берегах, не забыл про закат. Сергей получал удовольствие от этой работы. Он совсем за­был про Лилю, сидевшую рядом тихо, как мышь. Она с удивлением смотрела на него. Слова, эпитеты, срав­нения рождались мгновенно и свободно ложились на бумагу. Если бы Сергей в тот момент взглянул на де­вушку, то увидел бы на ее лице и удивление, и что-то еще.

— Сергей! — стучал в перегородку Феликс. — Оглох, что ли?!

— На орбите? — крикнул Сергей, не открывая дверь.

— Что? — не понял Феликс.

— Спутник, спрашиваю, запустили?

Он вышел из лаборатории и зажмурился. Сколько раз он говорил себе, что сначала нужно дверь приотво­рить, привыкнуть немного к свету, а потом выходить. Те­перь стой с минуту, как дурак, и хлопай глазами.

— Подписи я за тебя буду делать? — услышал он окающий голос дяди Кости. — Полоса свёрстана, а подпи­сей под снимками нет.

Глядя на очкастого, с лбом Сократа, ответственного секретаря, Сергей широко улыбнулся. «Полоса свёрста­на.— повторил он про себя прозвучавшие музыкой слова. — Значит, материал идет!»

— Чего это ты так развеселился? — подозрительно посмотрел на него дядя Костя. — Уж не держишь ли ты в своей будке вместо проявителя что-нибудь покрепче? Феликс приподнял голову и с любопытством взгля­нул на Сергея: а ну как и вправду есть что-нибудь спирт­ное? У художника-ретушера трещала голова с похмелья.

— Как материал? — спросил Сергей.

— Девчонка-то оказалась толковая. — рассеянно ответил дядя Костя, глядя через плечо Феликса на штри­ховой рисунок, который тот заканчивал. — Говорит, что это ее первая проба пера, а по почерку — опытная жур­налистка. В двух-трех местах только и поправил. И со­кратил начало.

— Черт возьми... — пробормотал Сергей. — Когда же спутник запустят? А может, он уже летает, а мы не знаем.

Ему очень хотелось еще поговорить с ответственным секретарем, но тот скомандовал:

— Бегом в машбюро! Продиктуй подписи и — ко мне!

— Слушаюсь, шеф! — гаркнул Сергей, вытянувшись по-военному в струнку.


— И эта дворняга будет у нас жить? — спросила мать.

— Он такой симпатяга, — сказал Сергей. — Даже умеет улыбаться.

— Что же он не улыбается? — полюбопытствовал Генка.

— От такой встречи, которую ему здесь оказали, впо­ру заплакать, — усмехнулся Сергей.

— Ты что, серьезно хочешь, чтобы пес остался у нас? — поинтересовался отец. Он всего на два дня при­ехал из-под Риги, где прокладывал железнодорожную ветку, и вот такой сюрприз!

— Мы с ним на мотоцикле отмахали тридцать кило­метров по проселку.