Он вышел из ванной и отправился испытывать прибор. Приятно было ступать босыми ногами по чистому, гладкому, нагретому солнцем паркету.

— Уже готовы, отлично, — произнес Олег. Весь его вид подчеркивал, что журналист, облаченный в одно полотенце, — это обычное дело для его квартиры. — Прошу, — Олег подозвал Лешу к сфере.

Леша подошел поближе и увидел, что на верху яйцеобразного устройства есть отверстие с откидной крышкой. Перед сферой стояла раскладная лесенка, похожая на те, что раньше были в купейных вагонах.

— А как я буду дышать? — спросил Леша.

— Сейчас все объясню, — ответил Олег и прочитал своему настороженному гостю небольшую лекцию. Леша узнал, что внутрь сферы заливается специальный гель, безвредный для кожи, нагретый до тридцати градусов. Специальное устройство постоянно поддерживает эту температуру. На лицо погружаемого надевается специальная маска с трубкой, примерно как у аквалангиста, через которую можно дышать. Оптимальное время нахождения внутри сферы — один час.

— Если вам что-нибудь не понравится, просто постучите в стенку, тогда я прерву эксперимент, — сказал Олег.

— Все это, конечно, очень интересно, — сказал Леша, — но только зачем это нужно?

Олег снова заговорил таким тоном, словно читал лекцию целому курсу студентов.

— Самое сейчас перспективное направление в психотерапии и психоанализе — это повторное переживание моментов зачатия, внутриутробного развития и рождения. Основные проблемы, страхи и комплексы закладываются именно в это время. Любое неосторожное слово беременной женщины, любой ее страх навсегда закладываются в пренатальную матрицу плода.

Хорошо еще, что Леша успел включить диктофон. Конечно, голый, с диктофоном в руках, он выглядел крайне нелепо. Но сам он ни за что не запомнил бы все эти мудреные слова — типа «пренатальных матриц». Да и вообще, ему не слишком приятно было ощущать себя матрицей, куда записаны все ссоры его родителей. Мама как-то призналась ему, что они с отцом чуть не развелись, когда она была беременна. Это был самый тяжелый период их брака. Когда родился он, их первенец, они наконец-то стали семьей.

Перед экспериментом Олег измерил Леше пульс и давление. Оба этих показателя были немного выше нормы.

— Это неудивительно, — успокоил Лешу Олег, — просто вы волнуетесь.

Под присмотром Олега Леша натянул на лицо маску. Дышать было довольно легко, не сложнее, чем при подводном плавании. Он скинул полотенце и поднялся по лесенке к люку. Изнутри сфера была отделана мягким и теплым на ощупь пластиком. Олег велел лечь ему на спину и подтянуть ноги к груди. Собственно, ни в какой другой позе лежать здесь было невозможно.

— Я включу вам музыку, — пообещал Олег на прощание, — это очень способствует. Что вы предпочитаете?

— Похоронный марш, — серьезно ответил Леша.

— А все-таки?

— Ну не знаю, рок, наверное, не подходит для такого случая.

— Да, — согласился Олег, — классика лучше.

— Тогда «Хорошо темперированный клавир» Баха, если у вас есть, конечно.

— Есть, в исполнении Святослава Рихтера. Ну все, я закрываю.

Когда люк над головой Алексея захлопнулся и в сфере стало темно, он почувствовал себя японским камикадзе, который добровольно заточил себя в торпеде, чтобы взорваться вместе с вражеским кораблем.

Алексей услышал мерное гудение и почувствовал, как пространство сферы заполняется теплой жидкостью. Это ощущение было тревожным, но не слишком неприятным. Его лицо вскоре оказалось погруженным в жидкость. Дышалось легко, а потом и поза с поджатыми ногами перестала казаться неудобной. Алексей расслабился и задышал ровнее.

«Кажется, все не так уж страшно, — подумал он, — но где же долгожданный эффект? Я все равно чувствую себя взрослым мужиком, а не невинным эмбрионом».

Сфера начала мерно покачиваться, потом из невидимых динамиков приглушенно зазвучала знакомая музыка Баха. Алексей понял вдруг, что не чувствует больше своего тела. Он испытывал ощущение полной расслабленности, невесомости, и сам не заметил, как задремал. В сущности, это было неудивительно. Обычно Леша носился по делам с утра до вечера и выматывался так, что засыпал в метро.

Алексей сам потом не мог вспомнить, спал он в этой сфере или просто грезил наяву. Если это был сон, то он выглядел так. В какой-то момент Алексей открыл глаза и увидел себя в темном тесном пространстве, заполненном синеватым искристым сумраком. Ему было тепло и очень покойно. Ощущение спокойствия и защищенности окружало его со всех сторон подобно кокону. И вдруг сумрак как будто поредел, и Леша начал различать сквозь него какие-то смутные очертания. Сперва он даже не понял, что это такое, но не спешил всматриваться. Он был уверен, что со временем эти очертания прояснятся. И действительно, очень скоро он уже понимал, что на него смотрит женское лицо. Он не узнал эту женщину, но был абсолютно уверен, что уже где-то видел ее. Возможно, она его близкий друг, а может быть, родственница, сейчас это было не важно.

Неожиданно женщина вплотную приблизила к нему свое лицо. Алексей различал его совсем рядом, но словно сквозь тонкое и очень прозрачное стекло. Он знал, что не может, как бы ему ни хотелось, дотронуться до ее губ или век. А потом она заговорила. Правда, губы ее оставались неподвижными, но Алексей не знал, какими еще словами описать ощущение, когда один человек обращается к другому. Но он знал, что у женщины очень приятный и зовущий голос, хотя и не различал слов.

Алексей был абсолютно уверен, что женщина звала его, просила найти ее и освободить. От кого или от чего освободить, он не понимал, знал только, что женщине грозит или будет грозить в ближайшем будущем какая-то опасность и только он сможет предотвратить ее. Потом женщина замолчала и некоторое время просто смотрела на него, уже без грусти или мольбы, она словно давала ему возможность получше запомнить ее. Потом ее лицо начало удаляться и как бы растворяться в синеватом сумраке.

Алексею стало грустно, и он попытался позвать ее, но понял, что не умеет, что разучился говорить. Бесконечно долго он силился справиться со своими непослушными губами, потом ему это все-таки удалось, и он выкрикнул:

— Женя! — и проснулся от звука собственного голоса.

Он открыл глаза и увидел улыбающееся лицо Олега в проеме над собой.

— Сеанс окончен, — сказал Олег, — вылезайте.

Алексей снял с лица маску, сделал глубокий вдох и выбрался из сферы. Во всем теле было необыкновенное чувство легкости. Так бывает, когда долго идешь под тяжелым рюкзаком, а потом на привале наконец сбрасываешь его, и тогда кажется, что сейчас взлетишь. Именно так ощущал себя Алексей. Если бы он не стеснялся Олега, то не удержался бы и попрыгал немного по комнате или сплясал бы что-нибудь. Но он ничего этого не сделал, а снова позволил Олегу измерить себе давление и пульс.

— Теперь все показатели в норме, — сказал Олег, — что тоже неудивительно. Ну как, вам понравилось?

— В общем, да. Хотя эмбрионом я так себя и не почувствовал, момент зачатия пропустил, а до родов, видимо, не дотянул.

— Каждый видит что-то свое. И потом, вы же не ставили себе такую цель, пережить собственные роды. Но что-то вы все-таки почувствовали?

— Это было очень личное переживание, — уклончиво ответил Алексей, — но я рад, что пережил его. В общем, я оценил ваше изобретение. Возможно, если бы я был психологом или просто врачом, я оценил бы его еще больше. Но я напишу о своих ощущениях и, если вы не возражаете, мы встретимся еще раз. Вы расскажете, как вам пришла в голову эта идея, и сколько вы работали над ее воплощением. Сейчас мне бы хотелось побыть одному и осмыслить увиденное.

Изобретатель и журналист договорились созвониться на следующей неделе, и Орлов покинул мансарду.


5

Алексей хотел как можно скорее добраться до дома, чтобы наконец остаться в одиночестве и как следует подумать над тем, что он увидел, сидя в сфере.

По дороге он зашел в небольшой продуктовый павильон, купил пакет молока, хлеб и замороженные немецкие блинчики с яблоками и с грибами. Их он разогреет для себя в микроволновке, а для Ясны у него еще есть сухой собачий корм.

Алексей погулял с собакой, потом занялся блинчиками, потом решил немного прибраться в квартире. Он знал, что чем чище у него в квартире, тем лучше работает его голова.

Уже стемнело, Ясна мирно сопела на своем коврике, во сне у нее дергались лапы, хвост и то и дело шевелились уши. Наверное, ей снилась охота. Алексей опять почувствовал уколы совести. Уже очень давно он собирался свозить Ясну на настоящую псовую охоту, но все никак не мог выкроить для этого хотя бы несколько дней.

Алексей вытянулся на кровати, потом ему в голову пришла интересная идея, он вскочил, порылся в ящике со старыми пластинками, нашел то, что искал. Включил старый проигрыватель, которым не пользовался с тех пор, как купил музыкальный центр и перешел на компакт-диски. Он поставил Баха. Ему казалось, что так он сможет лучше осмыслить увиденное.

«Значит, пока я сидел скрюченный, — думал Леша, — двери моего подсознания распахнулись и я увидел некую женщину. Хотя должен был увидеть свою маму, ну да, раз я был эмбрионом, то никакой другой женщины для меня не могло существовать. Но видел-то я не маму, а Женю. Мама у меня черноволосая, черноглазая, с густыми бровями, а эта женщина была блондинка со светлыми серо-голубыми глазами. Конечно, это Женя».

Алексей поднялся и достал фотографии. Здесь Женя была немного другая, отчужденная, замкнутая. А в странном сне она смотрела на него, как на самого близкого человека, и лицо ее было открытым и по-детски беззащитным.

«Получается, она меня звала и просила у меня защиты, — продолжал размышлять Алексей. — Интересно, что ей угрожает? Или, может быть, — кто? Но ведь на самом деле она ни о чем меня не просила, это все игры моего воображения. Что бы мне сказал психолог, если бы я обратился к нему? Ну, например, что мне нравятся беспомощные, испуганные женщины, что рядом с ними я чувствую себя сильным, уверенным в себе, словом, настоящим мужчиной. Господи, какой бред я несу, — поморщился Алексей. — Просто я хочу ее видеть, вот и все. Она меня заинтриговала, она мне показалась необычной. Ничего тут нет особенного. Но почему же мне приснилась именно она, а не Лариса? Да потому, — ответил он сам себе, — потому что Лариса мне совершенно не интересна, мы с ней просто используем друг друга. Ей нужен парень для походов по всяким заведениям, да и вообще она считает, что полноценная девушка не может быть одинокой. А я использую ее для сексуальной разрядки и не испытываю с ней никакой душевной близости. Все очень запутано, — вздохнул Алексей. — Чем больше думаешь, тем сильнее запутываешься. Надо действовать, — понял он, — но как?»