«Вполне возможно, что так оно и будет», — подумал старик, делая крошечный глоток из чашки, которая была не больше подушечки его большого пальца. Втайне дворецкий был очень доволен тем, что отношение его светлости к дочери заметно переменилось за последнее время. У девочки появилась уверенность в себе, и это было хорошо.

Зоя улыбнулась и, наклонившись, осторожно подняла со стола блюдо.

— А теперь, Маклауд, я должна угостить тебя печеньем, но бери только одно или два, — поучала она, — брать больше двух — дурной тон. — Она снова хихикнула и, взяв три печенья, передала ему блюдо.

— Ах, мисс Зоя! Сначала пусть возьмут гости. — Стараясь строго нахмурить брови, он взял печенье и надкусил. — М-м-м… что за вкусное печенье, мэм! Попросите вашего повара дать мне рецепт.

— Непременно, мистер Маклауд, — ответила она, тряхнув густыми локонами. — Почту за честь.

Не успел Маклауд ответить, как послышалось осторожное покашливание. В дверях стоял ливрейный лакей с серебряным подносом, на котором лежала визитная карточка.

— Прошу прощения, сэр. Спрашивают его светлость.

— Почему ты не сказал ему, что лорда Рэннока нет дома и не будет в ближайшее время?

— Я сказал. Но он захотел видеть кого-нибудь, кроме меня. Секретаря, например. Я пригласил его подождать в желтой гостиной.

Маклауд вздохнул и поманил слугу пальцем. Выбор желтой гостиной говорил о том, что посетитель был по положению ниже человека из общества, но выше слуги. Он взял карточку, искоса взглянув на Зою.

— Он не сказал, по какому делу пришел? — спросил Маклауд — Нет, сэр, — покачал головой слуга. — Но утром до нас дошли ужасные слухи. Может быть, это связано с ними, — высказал предположение слуга.

— Возможно, — согласился Маклауд, — но я думаю, что все это пустая болтовня. Проводи юную мисс к Труди и немедленно пришли ко мне Джералда Уилсона.

Зоя было закапризничала, но, увидев помрачневшее лицо Маклауда, сразу же замолчала.

— Пора, малышка, — с нежностью произнес он, помогая ей встать со стула. — Время чая уже прошло.

Джералд Уилсон, получив от Маклауда необычное приказание, в мгновение ока поднялся вверх по лестнице. Учитывая особое положение старого дворецкого в доме Армстронга, Уилсон и не подумал возражать.

— Сыщик из полицейского суда с Бау-стрит? — запыхавшись, переспросил он. — Послушайте, Маклауд! Не думаю, что мы должны… я хочу сказать, что его светлость, возможно, не одобрит наше вмешательство…

— Черт возьми, приятель, — сказал старый дворецкий личному секретарю Рэннока, — возьмите себя в руки и узнайте, что ему известно, а сами не говорите ничего! Сюда не часто приходят сыщики, и он, будьте уверены, не уйдет, пока с кем-нибудь не поговорит!

Уилсон внимательно исследовал визитную карточку. Джонс… За последнее время его обязанности на службе у маркиза Рэннока нельзя было назвать омерзительными, но убийство! У Уилсона взмокли ладони. Уже несколько дней слуги в Страт-Хаусе шептались о смерти лорда Крэнема, хотя этот живучий мерзавец все еще цеплялся за жизнь. Потом распространился слух еще об одной смерти.

— Вы уверены, что мисс Фонтэйн умерла? — спросил Уилсон, возвращая на поднос визитную карточку.

— Уверен, — мрачно подтвердил дворецкий. Бедную девчонку удавили где-то в районе верфей. Кембл ушел, чтобы узнать подробности. А сыщик уже здесь. Они на Бау-стрит времени не теряют… — Маклауд устало покачал головой. — Я не знаю, что делать.

— Я от него отделаюсь, — заявил Уилсон с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал.

Выйдя от дворецкого, он быстро спустился в желтую гостиную, которая в Страт-Хаусе служила официальной приемной. У окна, выходящего в сад позади дома, стоял светловолосый мужчина — коренастый, широкоплечий. Его лицо можно было бы назвать приятным, если бы не сплющенный от удара нос, что, несомненно, было свидетельством какого-нибудь тяжелого эпизода в его биографии. Когда они представились друг другу, Уилсон предложил посетителю сесть, сказав, что его хозяина нет в Лондоне и когда он вернется, неизвестно. Сыщик, в свою очередь, объяснил, что проводит предварительный опрос в связи с расследованием обстоятельств смерти актрисы Антуанетты Фонтэйн — или мисс Таннер по паспорту, — тело которой четыре дня назад было обнаружено в заброшенной лачуге возле верфей.

Выслушав подробности, Уилсон сделал глубокий вдох и поправил на носу пенсне.

— Поверьте, мы все возмущены жестоким убийством, — сказал он сыщику, — однако не понимаю, чем могу вам помочь.

— Мистер Уилсон, нам известно, что ваш хозяин был в близких отношениях с мисс Фонтэйн. Не скажете ли, они в последнее время по-прежнему ладили?

Уилсон игриво взглянул на него.

— Да, насколько мне известно, они были в хороших отношениях. Почему бы нет? Но об этом лучше спросить у моего хозяина.

Губы мистера Джонса тронула улыбка, но взгляд остался непроницаемым.

— Именно это я и собирался сделать, но ваш хозяин в последнее время, кажется, часто уезжает из Лондона. — Не дождавшись от Уилсона ответа, он спросил: — Мисс Фонтэйн больше не была его содержанкой?

Уилсон задумчиво приподнял бровь.

— Не могу вам сказать, сэр. — Джонс вздохнул.

— Понимаю. Хотя подозреваю, что именно вы занимаетесь его финансовыми делами и отлично знаете, что он некоторое время назад перестал выплачивать ей содержание. — Поскольку Уилсон снова промолчал, Джонс был вынужден продолжить: — Однако мисс Фонтэйн все же имела возможность жить на широкую ногу. Казалось, ее финансовое положение даже улучшилось.

— Я этого не знал, сэр. Но уверяю вас, мы все искренне сожалеем, что она умерла.

Джонс достал из кармана что-то завернутое в черный бархат и осторожно развернул ткань. Уилсон увидел золотое колье, украшенное рубинами. Побледнев, он судорожно глотнул воздух.

— Вам приходилось видеть эту вещицу раньше, сэр? — спросил сыщик.

Уилсон хотел было солгать, но это ювелирное украшение можно было без труда опознать. И тут было не до шуток — расследовалось убийство! Лгать нельзя даже ради Рэннока, хотя этот человек за последнее время становился ему все более и более симпатичен. Он снова глубоко вздохнул.

— Да. Кажется, колье принадлежало мисс Фонтэйн. Сыщик взглянул на него с вежливым любопытством.

— Насколько я понимаю, вы ее хорошо знали? Уилсон облизнул пересохшие губы.

— Нет, что вы, я не имел этого удовольствия.

— Однако вы узнали ее ювелирное украшение? Уилсон кивнул:

— Это колье было рождественским подарком от его светлости. Я сам выбирал его в ювелирной лавке. Колье было частью комплекта. Там должен бы быть еще… вы не нашли такой же рубиновый браслет?

— Нет, — покачал головой сыщик, — браслета там не было.

— Возможно, его украли? — с надеждой в голосе предположил Уилсон. — Должно быть, его забрал убийца?

— Не думаю, мистер Уилсон. Мотивом было не ограбление. К тому же убийца не взял колье.

Надежда Уилсона на простое объяснение не оправдалась, но он хватался за соломинку.

— Может быть, он не заметил колье в темноте? А возможно, его кто-нибудь вспугнул и он вынужден был убежать…

Джонс покачал головой, не дав возможности ему договорить:

— Нет, мистер Уилсон. Убийца видел колье, он умышленно обмотал его вокруг горла и с его помощью расправился с мисс Фонтэйн.

Комната поплыла перед глазами Уилсона. Ему не хватало воздуха. Задушена. С помощью того самого колье, которое он купил, а маркиз подарил ей. Ужасно! А еще хуже то, что он, Джералд Уилсон, помогал обвинить в убийстве своего хозяина, могущественного и ничего не прощающего лорда Рэннока.

— Извините, — неуверенно произнес он, — но вы делаете ошибочный вывод, мистер Джонс. Маркиз Рэннок никому не причинил бы зла.

Сыщик удивленно взглянул на него.

— Извините, но это вы делаете вывод, которого не делал я, мистер Уилсон. Впрочем, репутация вашего хозяина говорит не в его пользу. — Подняв ладони, он остановил отчаянно запротестовавшего Уилсона. — Довольно, сэр, люди на Бау-стрит не так глупы, чтобы предъявить обвинение в убийстве пэру Англии без неопровержимых доказательств. Однако у eго светлости слава человека мстительного.

Уилсон решительно покачал головой:

— Позвольте не согласиться с этим. Он не такой. По крайней мере теперь. Не знаю, каким он был в юности. Но сейчас он хороший хозяин, щедрый и справедливый.

«И это сущая правда, — подумал Уилсон. — Хозяин стал именно таким в последнее время».

Джонс покопался в кармане и извлек сложенный листочек веленевой бумаги, запечатанный черным воском.

— Вы узнаете эту печать или бумагу, мистер Уилсон?

— Это печать его светлости. Относительно бумаги я не уверен.

Джонс развернул сложенный листок.

— Скажите, мистер Уилсон, это почерк вашего хозяина? Уилсон внимательно рассмотрел листок, и в глазах у него потемнело. Четкий, уверенный почерк был уникален, особенно когда хозяин был в ярости. А он был, несомненно, разгневан, когда писал эти несколько слов, которые сейчас читал Уилсон.

«Не обольщайся, Антуанетта. Это конец».

Уилсон, прочитав записку, опустил голову, пытаясь придумать что-нибудь такое, что позволило бы несколько ослабить отрицательные последствия.

— Ну?

— По-видимому, это его почерк.

— Спасибо, мистер Уилсон. — Сыщик поднялся. Встревоженный Уилсон отправился проводить его.

— Передайте его светлости, что я хотел бы поговорить с ним лично, — сказал Джонс, когда они спускались по лестнице. — И скажите ему еще, что его друг лорд Крэнем каким-то чудом выжил, поистине дьявол своих оберегает.

Они подошли к входной двери, и Уилсон открыл ее.

— Непременно передам, мистер Джонс, — сказал он, в какой-то мере успев восстановить свой апломб. — Однако позвольте дать вам один совет.

— С удовольствием выслушаю его, — заинтересовавшись, сказал сыщик. — На Бау-стрит приветствуют любую помощь.