— Слушаюсь, кэп. — На лице старого моряка появилась довольная улыбка. — С удовольствием провожу леди и наконец-то своими глазами взгляну на этот корабль.


К тому времени как спутники покинули таверну, на землю спустилась кромешная мгла, но ветер утих. Со стороны реки надвигался туман. Длинными седыми клочьями он стлался над землей, приглушая плеск воды и прочие звуки. Мун шагал впереди, время от времени оглядываясь, чтобы проверить, не отстала ли девушка. Серинис ничего не видела в обступившей ее темноте и потому шла осторожно. Ее ноги подкашивались, она так промокла и продрогла, что с трудом тащила отяжелевшие от воды туфли по сырому булыжнику. Но несмотря ни на что, она держалась прямо Наконец впереди над стеной тумана показались горделивые мачты корабля.

Мун оглянулся через плечо, указывая на судно.

— Ручаюсь, вы еще никогда не видывали такого корабля, детка! На этот фрегат стоит поглядеть. Таких больше нигде не сыщешь, это уж точно. Верите ли, капитан заплатил за него, продав все меха, драгоценности и остальные ценные вещи, которые привез из России несколько лет назад. Я слышал, Бирмингем недавно побывал на Балтийском море и в Санкт-Петербурге и привез оттуда вдвое больше добра, чем прежде. Ходят слухи, что один капитан из Ост-Индской компании пытался выменять у него кое-что на шелк, жемчуг и нефрит. В общем, капитану Бирмингему есть чем соблазнить торговцев из Чарлстона. Потому он и не берет на борт пассажиров — к чему это, если у него такой богатый груз! Но будем надеяться, что капитан сжалится над вами, детка.

Серинис не ответила. Они приближались к трехмачтовому кораблю, который возвышался, словно великан в стране карликов. Однако из-за усталости Серинис не сумела по достоинству оценить его красоту. Ее силы были на исходе, чувства притупились, мысли путались. Каждый шаг превращался в мучительную пытку, ноги неудержимо дрожали. Ей хотелось лишь одного: лечь на кровать и провалиться в сон.

Мун остановился у трапа и попросил у вахтенного матроса позволения подняться на борт. Его голос показался Серинис гулким и далеким. Она смутно сознавала, что ее ноги подкашиваются и она медленно падает навзничь. Ударившись о булыжник, девушка на миг ощутила тупую боль в затылке Затем послышался чей-то испуганный крик, а спустя вечность сильные руки прижали ее к мускулистой груди. Высокие мачты закружились перед глазами Серинис, сомкнулись над ней, словно надгробия, мешая дышать и увлекая в беспросветную бездну, где на смену оцепенению и равнодушию пришло забвение.

Глава 2

Блаженный сумрак перед глазами Серинис сменился ослепительным светом, настойчивым в своем блеске, разрывающим туман небытия, окружающий ее. Крепко зажмурившись, она попыталась отвернуться от слепящего сияния, наверняка предвещающего адские муки. Увы, свет проникал даже сквозь закрытые веки. Наконец, приподняв шелковистые ресницы, Серинис обнаружила, что виновниками слепящих вспышек стали лучи утреннего солнца, бьющие в окна слева от нее и отражающиеся в овальном зеркале на туалетном столике. Блестящие снопы света кололи ее мозг, словно стальные иглы.

Если не считать мерцающего зеркала, все предметы вокруг были темными и унылыми.

Постепенно приходя в себя, Серинис с облегчением поняла, что ее больше не мучают холод и сырость. Она лежала в теплой и удобной постели, на пахнущих свежестью простынях под пуховым одеялом, сухие волосы падали на лицо, ноги перестали ныть от озноба. Если бы не сияние солнца, Серинис вновь погрузилась бы в благодатную дремоту.

С легким вздохом она перевернулась на другой бок. Подушка под головой была не такой мягкой, как те, на которых она привыкла спать. Приминая ее ладонью, Серинис уловила странный мужской запах, который взволновал ее, словно нежная ласка. Серинис потерлась носом о подушку, пытаясь вновь уловить непривычный запах, и в мечтательной истоме провела языком по губам, улыбаясь своим фантазиям. Как приятно воображать, что ее увез в далекую страну красавец султан, который распустил на все четыре стороны свой гарем и теперь сгорал от любви к ней… Не менее захватывающими были мысли об отважном воине, прекрасном и смелом, который унес ее на свой корабль и пообещал положить к ее ногам весь мир…

Легкое покачивание постели и еле уловимый звук, напоминающий скрип мачт, заставили Серинис широко открыть глаза: она поняла, что оказалась отнюдь не на твердой земле Стена, в которую уперся ее взгляд, находилась слишком близко Серинис протянула руку, но едва ее пальцы скользнули по деревянной панели, все вокруг покачнулось. Серинис ахнула, зажав рукой рот. Значит, она все-таки на корабле! Только вот на каком?

Вдруг она насторожилась. Легкий звук, похожий на скрип пера по бумаге, донесся откуда-то из-за спины.

Серинис прижала руку к груди, и ее глаза изумленно раскрылись: она не почувствовала на шее твердого воротника платья! С лихорадочно бьющимся сердцем она просунула руку под пуховое одеяло. Пальцы пробежали вниз и задели обнаженную грудь. В нарастающей тревоге Серинис обнаружила что на ее теле нет ни единой нитки.

Ее охватила паника. Она подтянула одеяло поближе к подбородку и села на постели, взглядом отыскивая других обитателей каюты, ибо теперь не сомневалась, что оказалась именно в каюте. Не важно, кому она принадлежит — султану или воину, этот человек негодяй, если посмел раздеть ее донага! Только небесам известно, что еще он успел натворить!

В следующий миг Серинис увидела обитателя каюты. Он сидел за письменным столом с пером в руках, делая записи в конторской книге, лежащей перед ним. Услышав, что она пошевелилась, он вскинул голову и устремил на Серинис взгляд сапфирово-синих глаз, широко посаженных на бронзовом от загара лице. Черные волосы незнакомца слегка завивались и ниспадали на открытый ворот рубашки, которая в утреннем свете казалась белоснежной.

— Я рад, что вы живы, — заговорил он низким голосом, проникнутым теплотой и дружеской заботой. — Вы спали очень крепко, и я уже начал опасаться, что вы никогда не проснетесь. Вы проспали, всю ночь.

— Где моя одежда? — выпалила Серинис, охваченная ужасом.

— Вы промерзли до костей, Серинис, и насквозь промокли, поэтому пришлось вас раздеть. Я велел юнге выстирать и высушить ваше белье, но боюсь, ваше платье безнадежно испорчено.

В голове Серинис закружились мысли. Он назвал ее по имени, но она могла бы поклясться в том, что не знакома с этим человеком.

— Разве мы знакомы?

Пряча улыбку, он положил перо поперек конторской книги и поднялся со стула. Серинис в страхе прижалась спиной к стене, но незнакомец приближался к ней, глаза его поблескивали. Оперевшись рукой о край койки, он наклонился вперед и подхватил длинную прядь волос девушки, разметавшихся по одеялу.

— Кое-что о вашем отце сообщил мне Мун, но я узнал бы вас из тысяч девушек по неповторимому оттенку волос. Вы — та самая девчушка, которая иногда сидела на уроках отца, делая записи в тетради, словно взрослая ученица. Стоило мне щелкнуть ее по носу, как в ответ она показывала мне язык и называла задирой. Но несмотря на это, она бродила за мной по пятам…

Серинис вспомнила: только одного из учеников отца она Удостаивала таких знаков внимания. В шестнадцать лет он покинул Чарлстон и стал моряком, но каждый раз, возвращаясь на родину, всегда привозил Серинис подарки и навещал ее и отца.

— Бо?

— Он самый. — Отступив, капитан Борегар Бирмингем щелкнул каблуками и склонился в галантном поклоне, прижав ладонь к груди. — Я счастлив вновь видеть вас, Серинис.

— Как вы изменились! — с трепетом выдохнула она. И в самом деле, он превратился в настоящего мужчину, более привлекательного, чем могла предположить Серинис Он был рослым, крепко сложенным, с широкими плечами и тонкой талией. Словом, он был сказочно красив — как в те времена, когда Серинис неотступно преследовала его, надеясь на ответный взгляд, улыбку или подмигивание — хоть какой-нибудь знак внимания, свидетельствующий о том, что Бо к ней неравнодушен.

— И вы тоже, — отозвался Бо, любезно улыбаясь. Его синие глаза ярко блестели. — Стали совсем взрослой, Серинис, и… невероятно похорошели.

Серинис почувствовала, как кровь прилила к ее щекам Намек не следовало оставлять без внимания.

— Кто раздел меня?

Бо встретил ее взгляд, не дрогнув.

— Боюсь, я уклонился бы от обязанностей капитана, если бы поручил эту задачу кому-нибудь из членов экипажа. Поскольку я был вашим защитником еще в те времена, когда другие мальчишки изводили вас, то не мог допустить, чтобы кто-нибудь причинил вам вред.

Серинис сдавленно застонала:

— Прошу вас, скажите, что вы не открывали при этом глаз!

Бо ответил на ее испытующий взгляд насмешливой улыбкой. Глаза Серинис заискрились — на них упал луч света, отраженный зеркалом. В этот миг они походили на темные кристаллы, но Бо знал, что они способны менять цвет при разном освещении. Он с трудом вернулся мыслями к настоящему. Понимая, что девушка встревожена, капитан попытался успокоить ее:

— Если от этого вам станет легче…

Серинис укоризненно покачала головой:

— Вы хотите солгать мне, Бо Бирмингем?

Он прижал ладонь к улыбающимся губам, силясь подавить смех.

— Я беспокоился лишь о вашем здоровье, Серинис, — заверил он, являя собой воплощенную любезность. — Вы промерзли до костей, я боялся за вашу жизнь. Вас требовалось согреть, но ваша одежда промокла насквозь. Поверьте, я не развратник…

— . И не слепец! — сгорая от унижения, простонала Серинис.

— Вот именно, — со смешком признался он. — При иных обстоятельствах я с удовольствием полюбовался бы вашим совершенством, но меня всерьез беспокоило ваше состояние, Серинис.

Несколько лет назад, задержавшись в России по причине осеннего шторма, он своими глазами видел, с какой легкостью холод способен погубить человека. Он не стал упоминать о том, что, раздев Серинис, положил ее в ванну с горячей водой, дал полежать в ней несколько минут, а затем попытался влить ей в рот ложку горячего бренди. Его усилия оказались тщетными. Спустя некоторое время он перенес Серинис в постель и досуха растер ее полотенцем, а затем закутал в одеяло и согрел теплом собственного тела. Серинис не сумела бы понять чувств, которые овладели им, когда она наконец согрелась и свернулась калачиком рядом с ним. Даже ее дыхание волновало его, и Бо понял, что не сможет управлять собой, если Серинис будет сопровождать его в Чарлстон. Она слишком соблазнительна для мужчины, поглощенного делами, вынужденного убеждать местные власти, что он не нарушает ни один из дурацких законов, заходя в порты и покидая их. Возможно, пара часов в объятиях хорошенькой блудницы остудят его мужской пыл. По крайней мере тогда ему будет легче в присутствии Серинис.