– Очень рад знакомству, – тем временем проговорил я, взяв себя в руки. – Ты… то есть вы… Вы такая красивая. Гораздо красивее, чем я мог бы представить себе… в своих… самых сокровенных грёзах. И это красное платье… оно вам безумно идёт. А вот бриллианты – не очень. Они тускнеют на фоне вашей ослепительной ауры.

К счастью, Саша меня уже не слушал – представив нас, он с чувством выполненного долга отвлёкся на других приглашённых.

– Прошу прощения, – добавил я тише, и в следующую секунду ноги понесли меня прочь из зала. Не думал, что это будет так сложно – просто посмотреть ей в глаза. Всего за полминуты я весь покраснел, словно ошпаренный кипятком рак, и пропотел практически насквозь.

В уборной, наклонившись над раковиной, я долго умывался ледяной водой и шлёпал себя по щекам, искренне надеясь, что с минуты на минуту проснусь дома, в своей кровати. Я практически весь искупался под краном – так увлёкся, что случайно намочил галстук, манжеты рубашки и даже рукава пиджака. В итоге, взглянув на своё растерянное отражение в зеркале, я вынужденно признал: увы, пробуждения не будет, это реальность. Жестокая и беспощадная – какой ей и подобает быть.

В этот момент за моей спиной громко хлопнула дверь. К соседнему рукомойнику быстрым шагом подошёл Дориан и, не замечая ничего перед собой, выкрутил до упора ручку холодной воды. Почти так же, как и я, он засунул свою голову под брызжущую во все стороны струю и, ничуть не боясь промокнуть, застыл в такой позе.

– А вы что здесь делаете?! – воскликнул я, с трудом унимая негодование. – Я же велел вам ни в коем случае тут не появляться!!!

Наспех вытерев лицо рукой, англичанин открыл глаза и посмотрел на меня. Сначала он молчал, было слышно только, как стучат по кафелю капли воды, стекающие с его волос. Потом ответил как ни в чём не бывало:

– Просто хотел посмотреть на эту девушку. Убедиться в том, что она существует.

– Ну и как, убедились? – с вызовом спросил я.

– Пожалуй, да, – хмуро признал Дориан. – Вы всё же оказались правы.

– Что-то не похоже, чтобы вас обрадовал этот факт.

– Да и вы, я гляжу, не шибко довольны, – парировал он. – Ладно, в вашу личную жизнь я лезть не намерен, пусть этим занимаются психотерапевты. Мне пора ехать. Может, проводите меня до парковки?..

Проследив за тем, как скрывается из вида чёрный «бентли», я с облегчением выдохнул и снова поднялся по ступенькам, ведущим в офис. Внезапно меня словно прошило током: ведь именно тут, у входа в башню нашего бизнес-центра, и должно было сегодня произойти то самое убийство! Словно в подтверждение моим догадкам, на пороге вдруг появилась Марианна.

Девушка выбежала на улицу следом за нами, впопыхах накинув на плечи светло-серый полушубок. Наверное, думала, что я собираюсь уехать, и хотела остановить меня. Теперь же, встретившись со мной взглядом, она стушевалась и не сразу осмелилась заговорить. По её глазам я видел, что она приготовилась задать мне много вопросов, но всё же медлила, боясь слышать ответы. И правильно делала, потому что мои слова, несомненно, причинили бы ей гораздо больше боли, чем жестокое нападение Дориана, которое, к счастью, в нашей реальности так и не произошло.

Наконец, Марианна всё же отважилась ко мне обратиться. Её голос звучал тихо, как эхо:

– Вот такая я царевна-лягушка. По ночам я скидываю свою гадкую кожицу и преображаюсь в Марину-прекрасную, но каждое утро мне снова приходится впихивать себя в это ничтожное тельце – слабое, больное шизофренией и испещрённое гадкими шрамами… Поэтому я и просила тебя: не ищи, ни в коем случае не пытайся найти мою лягушачью шкурку. Она никому не понравится такая.

– Но я всё же искал, – негромко подхватил я. – Искал-искал и, наконец, нашёл тебя в тёмном кощеевом царстве. Теперь мне всё понятно: спасенье твоё находится на конце иглы, игла та в яйце, а яйцо – в самом сердце ястреба. Или, вернее будет сказать, Коршуна?..

Она вздрогнула. Её веки покраснели, на ресницах блеснули слезинки.

– Знаешь, Марина-прекрасная, – настойчиво продолжал я, – шрамы на твоём теле вовсе меня не пугают. И твоё заболевание – я уверен, оно излечимо. А вот то, как ты искалечила свою душу – это гораздо страшнее. Согласен, Саша – несносный тип и часто ведёт себя ужасно, но такого он не заслужил!

– Максим… – она протянула ко мне свои руки, ища поддержки, но я отстранился, шагнув назад. Сделать это было безумно сложно. Больше всего на свете в тот момент мне хотелось заключить её в свои крепкие объятия и никогда не отпускать, а вместо этого пришлось поднять перед собой раскрытые ладони и выпалить неправдоподобное «Нет!», которое прозвучало с той же мягкой интонацией, как если бы я произнёс «Я всё равно тебя люблю».

Терпкая горечь, полившаяся в ответ из её изумрудных глаз, моментально пропитала меня насквозь и отравила своим смертельным ядом. Сглотнув комок, застрявший в горле, я ещё раз извинился и, обойдя её, скрылся за стеклянными дверями офиса.


За следующий час я, пытаясь утопить свои чувства в алкоголе, неслабо напился и картинно уснул, лёжа прямо на праздничном столе. К счастью, не непосредственно лицом в оливье, но между двумя огромными салатниками. Проснулся я от того, что кто-то сначала хлопал меня по плечу, а потом начал с силой трясти.

– Алекс, ну чего тебе? – заплетающимся языком простонал я, думая уже отмахнуться и продолжить смотреть сон, но голос друга быстро меня отрезвил:

– Максим, мне нужна твоя помощь.

– Что случилось?

– Отвлеки чем-нибудь Марианну!

– В смысле?!

– Я скоро буду произносить речь и намерен быть предельно честным со своими сотрудниками, а это явно не для её ушей. Она и так ревёт весь вечер. Вообще не понимаю, зачем я взял её с собой. Как бес попутал…

– Извини, я не могу.

– Что значит не можешь?!

– Долго объяснять. Просто это очень плохая идея.

– Макс, я всё понимаю, но пожалуйста, ради меня! Всего на полчаса! Успокой её как-нибудь!..

– Алекс, чёрт возьми, что происходит?! Она же твоя жена, а не моя! – я чуть было не добавил «к сожалению». – Иди сам её успокой. Кстати, где она?

– Я её закрыл в пентхаусе, там звукоизоляция – пускай рыдает, сколько влезет. А то тут она всех пугала своими завываниями.

– Закрыл?!

– По своей воле она там, разумеется, не осталась бы.

– Бл#ть, ну ты даёшь, – в сердцах выругался я и добавил, пытаясь унять эмоции. – Она вообще-то человек, а не животное!

– А по поведению не похоже, – мрачно буркнул Алекс.

– Давай сюда ключ. Только на всякий случай предупреждаю: я тоже нестабильный тип, который легко теряет над собой контроль. К тому же я пьяный и могу в этом состоянии сделать с ней что-нибудь такое, что тебе даже не снилось…

«…но что так часто, почти каждую ночь, снилось мне», – дополнил я мысленно.

– Делай, что хочешь, только не убивай, – хмыкнул Алекс, протягивая мне связку ключей.

Как мне показалось, друг рассчитывал с помощью этого стратегического хода решить сразу две важные задачи. Во-первых, он хотел свесить на кого-то обузу-жену во время приступа истерики (здесь всё понятно), а во-вторых – собирался поговорить с сотрудниками о новом руководителе без присутствия этого самого руководителя, и пентхаус, находящийся аж на семьдесят пятом этаже, был самым надёжным местом для моей изоляции. Оттуда я при всём желании не смог бы ничего услышать.

Гигантских размеров помещение с широкими окнами до пола Саша купил, как только наше агентство переехало в это здание. Сначала он секретничал тут с партнёрами по бизнесу, чуть позже – в одиночестве отдыхал от семьи, до последнего оттягивая возвращение домой, ну а уже в этом году – встречался с Алисой. С тех пор как они расстались, какого-либо другого применения для пентхауса не нашлось, и этаж долгое время пустовал.

Поколдовав с замками, я вошёл в тёмную прихожую и непроизвольно ахнул: сейчас здесь царил настоящий хаос. Зеркальные двери длинного шкафа-купе оказались выбиты, и паркет усеивали мелкие осколки. Рядом валялась металлическая напольная вешалка, с помощью которой, по всей видимости, и велась война с зеркалами. Картины были сорваны со стен, а одна из них даже насквозь прорвана. Нащупав рукой выключатель, я зачем-то щёлкнул им, но свет, разумеется, не зажёгся. Не знаю, на что я надеялся, ведь плафон от лампы тоже валялся на полу, расколотый напополам.

Под подошвами ботинок тихо хрустело стекло, когда я осторожно крался в зал, ища глазами Марианну. Тут всё выглядело не лучше: варварски разбитая плазма усыпала своими обломками добрую половину огромной комнаты, а по второй половине были раскиданы бутылки и фужеры из бара – вернее, то, что от них осталось. Прямо на моём пути возвышалась гора из книг и компакт-дисков – кто-то смёл их на пол с полок стеллажа, а сам стеллаж – перевернул. Чуть поодаль лежал на боку длинный стеклянный стол. Как ни странно, он оказался почти цел, только лопнул по центру. Опрокинутые металлические стулья, разбросанные тут и там, своими покорёженными ножками и спинками намекали, что между ними и другими предметами мебели недавно шла нешуточная борьба. Я непроизвольно поёжился. Создалось впечатление, что нетронутыми в пентхаусе остались только оконные стёкла. Впрочем, приглядевшись, я и на одном из них заметил следы нападения – тонкую паутину извилистых трещин.

Посреди зала, на белом ворсистом ковре, с невинным видом восседала утомившаяся виновница беспорядка. Сейчас в ней едва ли угадывались черты девушки, приходившей ко мне в астрале – нежной, светящейся, деликатной. Я был потрясён до глубины души этими кардинальными изменениями – и в поведении, и в облике.

Скомкав в руках подол своего ярко-красного платья, Марианна, не видя ничего перед собой, ревела взахлёб. Её вечерняя причёска растрепалась, по щекам текли чёрные дорожки размытой туши, на подбородке алела размазанная помада, а предплечья были разодраны до крови её же собственными ногтями. Наверное, любой мужчина испугался бы при виде такой фурии и, следуя примеру Саши, поспешно сделал бы ноги, но только не я. Ведь я понимал, что это всего лишь одна из многочисленных масок, которую может надеть на себя душа, играя на Земле человеческую роль. Я знал, кто прячется под этой маской. Я видел её настоящую.