Саму Лизавету я не видела – только слышала ее голос, которым она монотонно и немного нараспев произносила слова на незнакомом мне языке. И видела ее руки, которые сноровисто надрезали тело несчастной мыши так, что кровь «жертвы» сливалась в глиняную чашу. Я подумала, глядя на это действо, что, если бы не было у меня опыта работы в госпитале, где я насмотрелась всякого, то, верно, сейчас меня бы мучил приступ тошноты. Но взгляд я отвела не сразу.

Так что же она – сумасшедшая? – думала я, снова прижавшись спиной к стене, - но неужели за столько лет никто из домочадцев не заметил за Эйвазовой странностей? И, главное, зачем она все это делает? Чего добивается?

— Что там? – спросила изнывающая от нетерпения Натали.

— Не смотри, - только и ответила я.

Но подруга не послушалась: так же, как и я, она приблизилась к окну и заглянула внутрь. Но тотчас с коротким вскриком спряталась снова:

— Лиди, она меня заметила! – прошептала Натали.

Не зная, что и думать, я снова подобралась к окну, выглянула и – замерла, не в силах отвести взгляд. Через стекло на меня смотрела Эйвазова. Очень бледная с немигающим взглядом распахнутых глаз и каменной маской вместо лица. Не могу сказать, что она была зла в этот момент или хотя бы удивлена – она была словно неживой. Потусторонней. Мне кажется, она даже не узнала меня.

За моей спиной в это время, уже не сдерживая крика ужаса, бросилась бежать прочь моя подруга. Я кинулась было следом, но через два шага запуталась в собственных юбках и упала на колени, а Натали в это время уже почти скрылась из виду:

— Натали, постой! – окликнула ее я, уже не боясь быть услышанной Лизаветой, но подруга бежала в панике и не разбирая дороги. Причем бежала в противоположную от дороги сторону – где лес был еще чернее и гуще.

Поднявшись на ноги и не оглядываясь на избу, я побежала следом, но Натали не отзывалась и словно бы исчезла.

Глава XX

Кажется, уже не меньше получаса я бродила меж стволов сосен в отчаянных попытках найти Натали. Возможно, я уже сама заблудилась и не смогла бы отыскать дорогу назад, но меня гораздо больше беспокоило, что где-то здесь, в этом лесу, также бродит моя подруга – напуганная и замерзшая, которую я, по глупости своей и безрассудству, втянула в эту историю. И что совсем рядом с нею, возможно, находится женщина – то ли одержимая некой оккультной магией, то ли вовсе сумасшедшая. Которую Натали боится и считает ведьмой.

— Натали! – снова позвала я, надрывая охрипшее от криков горло, но ответом мне была лишь тишина, которая уже сводила меня с ума.

Я в очередной раз споткнулась о какую-то корягу и ударила ногу столь сильно, что мне очень захотелось плакать – признать свое бессилие и сесть прямо здесь, чтобы просто ждать помощи. Однако мысль я эту почти сразу отогнала, тем более, что увидела впереди довольно высокий пригорок – возможно, оттуда я увижу Натали.

Подругу я не увидела. С пригорка вела только одна дорога – туда, где в ложбине меж холмов, я разглядела черные могильные кресты и потрескавшиеся от времени надгробия. Как ни пыталась я мыслить трезво, но вид широко расстелившегося под пасмурным небом деревенского кладбища побуждал меня к единственному – как можно быстрее уйти прочь. Тотчас я метнулась в сторону, сделала шаг, но тут же обо что-то споткнулась – не удержала равновесие и опять упала коленями в рыхлую землю, усыпанную прошлогодней хвоей. Я начала торопливо подниматься, ругая себя за неуклюжесть и безнадежно испорченную уже юбку. Оперлась рукой о крупный камень и – только сейчас поняла, что это не просто камень, а, скорее, могильный памятник с прибитой к нему медной табличкой.

Волна паники, вытесняющая остатки здравомыслия, заставила меня отшатнуться. Однако прежде чем я сумела подняться на ноги, кто-то схватил меня под руку чуть выше локтя и грубо, хотя и действенно помог подняться.

И снова я отшатнулась, отчаянно пытаясь вырваться – лишь секундой позже, взглянув в лицо моего спасителя, я остановилась и перевела дыхание:

— Боже, как вы меня напугали, Андрей!..

Не менее ошарашено, чем я, он смотрел сейчас на памятный камень. Потом он перевел взгляд на меня и ухмыльнулся:

— Не перестаю вам удивляться, Лиди: вы упали на заброшенную могилу, однако, напугал вас я.

— Сомневаюсь, что это могила, кладбище находится дальше… - ответила я не очень уверенно, – быть может, родственники просто заменили камень на другой памятник, а этот выбросили в лес…

— Да нет, - отозвался Андрей мрачно, - табличка-то медная, такими не разбрасываются.

Я взглянула на табличку еще раз и разглядела теперь немногословную надпись:

«Здѣсь въ 1865 погребено тѣло Софiи Самариной, род. 1837 въ Псковѣ».

Табличка действительно была медной, так что мне пришлось признать правоту Андрея. И я подумала даже, что табличка эта – удовольствие слишком дорогое для простых крестьян. Да и то, что похороненная здесь женщина была всего-то двадцати восьми лет, что могила находится вне кладбища и что увенчана памятником, а не крестом по православному обычаю – все это наводило меня на определенные мысли, отнюдь не светлые.

— Позвольте, я уведу вас отсюда, Лиди, - сказал Андрей, видя, разумеется, мое смятение.

Я молча покорилась.

— Андрей, прошу вас, помогите мне найти Натали, - вспомнила я о главном, едва мы покинули неприятное место.

— С Натальей Максимовной все в порядке – Ильицкий обещал отвести ее домой.

— Ильицкий? – переспросила я.

Он-то здесь откуда?

— Да… я шел здесь, мимо деревни, и встретил сперва его, а потом и Наталью Максимовну. Она была страшно напугана и, также как вы сейчас, просила срочно отправиться на ваши поиски. С ней остался Евгений, а я отправился искать вас. Зачем вы забрели так далеко, позвольте спросить?

Я же из этого рассказа вынесла, что с Натали, слава Богу, все в порядке, и что действительно забрались мы так далеко, что ближе уже оказалась деревня Масловка, а не дом.

***

Дождь снова начал накрапывать, но едва ли это беспокоило меня: мы с Андреем шли под руку все по тому же лесу, укрытые от посторонних любопытных глаз, и на душе моей становилось все спокойней и светлее. Причиной тому был, разумеется, Андрей. Что за глупость придумала Натали, будто я флиртовала с Ильицким? Даже вспоминать о нем не хочется.

— А куда вы ходили в такой дождь, Андрей? – спросила я, отметив, что сегодня он не отличается ни разговорчивостью, ни хорошим настроением.

— На почту – отправлял письмо для матушки и отца. Они очень волнуются о здоровье Максима Петровича.

— И Евгений Иванович, верно, ходил на почту?

— Не знаю, я не спрашивал.

— Андрей, - заговорила я осторожно, - Натали мне рассказала, что вчера, после ужина, между вами и Евгением Ивановичем произошла ссора. – он не спешил мне возражать, а я безуспешно пыталась поймать его взгляд, - ведь ей это лишь показалось? Верно? Скажите мне, что вы по-прежнему являетесь друзьями с Ильицким.

Андрей молчал, упорно глядя себе под ноги, а мне становилось все тревожнее от этого молчания.

— Лиди, Евгений при мне оскорбил даму. Не просто даму – вас. Возможно, другие его слов не слышали, но я слышал прекрасно. Вы полагаете, это можно оставить так?

Значит, Натали не ошиблась. Моя душа холодела от понимания, что совсем рядом происходит что-то ужасное и непоправимое, чему я являюсь причиной.

— Да, он оскорбил меня, но я его простила, - отозвалась я как можно равнодушнее, и чуть сжимая при этом плечо Андрея, на которое опиралась. – Вы ведь сами мне говорили, что в глубине души он неплохой человек, и что его нужно принять таким, какой он есть. Так вот, я принимаю. И даже обещаю, что попытаюсь подружиться с ним…

— Подружиться? – Андрей отчего-то усмехнулся.

— Ну, по крайней мере, попытаюсь не спорить больше с ним по любому поводу. А вы мне пообещайте, что забудете вчерашний вечер и останетесь друзьями с Ильицким впредь. Обещаете?

— Обещаю, что постараюсь, - отозвался Андрей, подумав, и наконец-то позволил мне посмотреть в его глаза.

Даже я почувствовала, что у него как будто груз с плеч упал, что только убедило меня в нужности и своевременности этого разговора. Андрей, однако, еще добрую половину пути говорил о своем друге: истории те были довольно занятными и даже заставили меня немного по-другому взглянуть на Ильицкого, хотя я бы с большим удовольствием поговорила бы о чем-то более приятном.

Впереди уже показались ворота усадьбы – еще несколько шагов, и волшебство нашего уединения с Андреем исчезнет. И мне вспомнилось почему-то, как вчера мы с ним стояли, прячась от дождя под навесом, и как глупо я испугалась и убежала. И еще у меня мелькнула мысль, что если сегодня он попытается меня обнять или даже поцеловать – я не испугаюсь. Сама поражаясь бесстыдным своим мыслям, я подняла на него взгляд.

Вероятно, и Андрей почувствовал что-то в этот момент, потому что замедлил шаг, беря мою ладонь в свою.

— Лиди, я давно хотел вам… тебе сказать…

А я вдруг подумала, какие же холодные у Андрея руки – должно быть, он невероятно замерз, пока возился со мной. Да к тому же он сегодня без плаща, а только в легком своем сюртуке…

Плащ. Ведь в той избушке на кресло был накинут мужской плащ, именно такого фасона, как носит Андрей.

— Андрей, вы, наверное, ужасно замерзли. Где ваша верхняя одежда? – спросила я немедленно, перебивая его на полуслове.

— Что? – он растеряно смотрел на меня. – Не помню, право, кажется, я забыл утром надеть плащ. Уверяю вас, мне не холодно, Лиди.

— Нет, я все же думаю, вы замерзли и можете простудиться – давайте поскорее вернемся в дом.

И, поспешно вытянув свою ладонь, скорым шагом направилась к воротам.