— Хорошо, я буду с тобой откровенен, — согласился Андрей. — Маша мне нравится.

Алеша опустил голову и тихо спросил:

— А ты ей?

Андрей снова потер щеку и сказал:

— Судя по пощечине, которую я только что получил, на взаимность мне рассчитывать нечего.

— Пощечина ни о чем не говорит! — возразил Алеша. — Хотя мне от Маши тоже досталось. А почему вы вместе оказались на дне рождения Кирилла Леонидовича?

Андрей пожал плечами:

— Меня, как я понимаю, пригласили «в нагрузку». Потому что в момент приглашения я находился рядом с Машей.

Алеша снова заволновался:

— Ты находился рядом с Машей… И как часто?

— Боюсь, что все, о чем я скажу, Алексей, тебе не понравится. А врать и притворяться я не хочу.

Алеша задумался.

— А может быть, все к лучшему, — сказал он. — Может быть, рядом с Машей должен быть такой как ты, а не я.

— Наверное, она это решит сама, верно? — предположил Андрей.

— Но мы можем договориться, — робко начал Алеша.

— И этот договор не будет стоить ровным счетом ничего, — продолжил Андрей. — Лучше сходи к ней, помирись, поговори начистоту. Если между вами пробежала какая-то кошка, только вам двоим эту кошку и прогонять.

Алеша покачал головой:

— Нет, я к ней не пойду. Ладно, философ, будь здоров!

И он ушел, чуть прихрамывая. Андрей посмотрел ему вслед и покачал головой.

Марукин с удовольствием осваивал доставшийся ему кабинет следователя. Он с большой любовью и заботой разложил на столе свои вещи и вызвал дежурного.

— Необходимо пригласить на допрос Самойлова Константина Борисовича, — приказал он. — Выпиши повестку на его имя и проследи, чтобы бумагу передали ему лично в руки.

— Слушаюсь, — отозвался дежурный милиционер.

Дежурный ушел, а Марукин продолжил освоение чужого кабинета. Он поставил на стол фотографию в рамке и залюбовался ею. На фото был сам, Марукин в акваланге, с подводным ружьем и трофеем-рыбиной.

* * *

Костя в это время вышел вместе со смотрителем из катакомб.

— Знаешь, Макарыч, — признался он, — я ведь там, в катакомбах, думал, что больше никогда солнца не увижу. Особенно, когда этот чертов взрыватель уронил.

— Да уж, нервишки ты нам обоим потрепал, — согласился смотритель. — Но ничего, пацан, прорвемся. Вот достанем сундучок и заживем!

— Ну так пойдем доставать! Но смотритель его остановил:

— Не-е-е-т. Сегодня нырять уже поздно — скоро темнеть начнет. К тому же нам еще бомбу нужно сделать — глубоководную, так сказать.

— Да я готов. Побыл сапером, теперь стану минером, — веселился Костя.

— Нет, Костик. С этим делом я без тебя справлюсь. А ты пока домой сходи, с родственниками пообщайся. А с утра за дело возьмемся.

У Кости появились подозрения.

— А мне дома делать нечего. Лучше я с тобой пойду, — сказал он.

— Дома, Костик, всегда есть что делать. Ты этого не понимаешь, потому что своего угла, как я, не лишен. И не бойся — я тебя не кину, — смотритель словно читал Костины мысли.

— Да я и не боюсь.

— Вот и хорошо. Тем более, без тебя я теперь как без рук! — хрипло засмеялся смотритель.

— Макарыч, я у тебя спросить хотел. То, что ты мне рассказал в катакомбах про того чудака, — это правда? Ты его замочил? — поинтересовался Костя.

— Да, — неохотно признался смотритель. — Но это была самооборона.

— Так он на тебя напал? Почему? — Костя хотел знать все.

— Потому что не хотел делиться с теми, кто ему помогал. В отличие от меня. За что и поплатился. Ладно, хватит об этом, — прекратил неприятный для него разговор смотритель. — Потом как-нибудь поговорим. А теперь пора расходиться. Торчим здесь, как бельмо на глазу.

— Может, я все-таки с тобой пойду? — не унимался Костя.

— Нет, не нужно. Иди. Встретимся в затопленном доке.

Костя смирился с решением смотрителя.

* * *

Самойлов пришел к Буряку и с удивлением обнаружил, что за столом следователя сидит незнакомый ему человек.

— Добрый день, — сказал Самойлов. — Простите, а где хозяин кабинета?

— Хозяин кабинета — я, — высокомерно ответил Марукин.

Еще раз простите. Я, наверное, неправильно выразился. Я ищу Буряка Григория Тимофеевича, — уточнил Самойлов.

Марукину все это не нравилось:

— А вы, собственно, кто и по какому вопросу? Я уже не первый раз вижу вас здесь…

— Самойлов Борис Алексеевич, — представился Самойлов. — Я друг Буряка.

— Самойлов, говорите? Отец Константина Самойлова?

— Совершенно верно.

— Хорошо, что вы зашли сами, — порадовался Марукин. — Курьера гонять к вам домой не нужно.

— А что такое? — обмер Самойлов.

— Вот. Повестка для вашего сына. Ему нужно прийти в отделение строго ко времени, указанному в документе, — Марукин протянул Самойлову листок. Самойлов внимательно изучил повестку, но поскольку там не было написано, почему Костю вызывают в милицию, то он спросил:

— А в чем дело?

— Я думаю, ваш сын все вам сам расскажет, — ушел от ответа Марукин. — Если посчитает нужным. А вы распишитесь.

Самойлов расписался.

— А теперь можете рассказать то, зачем пожаловали, — предложил Марукин.

— Но мне нужен Буряк! — напомнил Самойлов.

— Теперь я за него! — объявил Марукин.

— Нет. Вы можете быть за него на службе, а у меня к Григорию дело личного характера.

Марукин вспыхнул:

— С личными делами следует домой приходить, а не на службу!

— Я так и сделаю, — согласился Самойлов. — До свидания!

И он покинул знакомый кабинет в расстроенных чувствах.

Дома Костя с удовольствием принял душ, смыл с себя всю грязь катакомб и решил, что имеет право на отдых. Но отдохнуть ему не удалось, потому что пришел отец и сказал, что хочет с ним поговорить.

— Папа, давай потом поговорим, а? — попросил Костя.

— Нет, сын, у меня срочное дело, — настаивал Самойлов.

У Кости не было ни малейшего желания разговаривать:

— Любое дело может потерпеть.

— Только не это. Вот, смотри, — и Самойлов протянул сыну повестку в милицию.

Костя прочитал повестку и сказал:

— Ничего не понимаю.

На него снова нахлынула волна страха.

— Зато я, кажется, понимаю, сын, — заметил Самойлов.

— Ты знаешь, зачем меня вызывают в милицию? — поинтересовался Костя.

— Да. Послушай меня, сын, тебе срочно нужно делать ноги от этой твоей невесты — Катерины.

Костя его не понимал:

— При чем здесь Катя?

— А при том! — возмущенно сказал Самойлов. — Она на весь город устроила шоу в прямом эфире, в котором поведала о некоторых своих проказах.

Костя даже присел:

— Так-так, интересно.

— Интересно, но не весело, — заметил отец. — Оказывается, твоя Катя намеренно пыталась рассорить Алешку с Машей и для этого подсыпала ему в вино снотворное в тот момент, когда у них — у Алеши с Машей — должно было быть свидание. Помнишь?

Костя кивнул. Он вспомнил, как Катя в ресторане жаловалась ему на неудачный вечер, как она сообщила ему, что была у Алеши и тому стало плохо с сердцем — врачи сказали, что из-за аварии.

— А где она взяла это снотворное? — спросил Костя.

— В твоей бывшей аптеке, сын, — объяснил Самойлов, — и этим самым подвела тебя под монастырь!

Теперь Костя все осознал.

— Вот это да! — вырвалось у него.

— Но я уже все продумал, — стал успокаивать его Самойлов. — Я продумал, как выстроить защиту.

Костя уже не слушал его.

— Ладно, папа, поговорили.

— Подожди, ты куда? — возмутился Самойлов, видя, что сын уходит. — К Катерине своей не смей ходить!

— Не указывай, что мне делать, отец! — попросил Костя.

* * *

После всего случившегося Катя долго бродила по городу и все никак не могла успокоиться. Ее так подло подставили, так мерзко обманули! Она даже представить себе не могла, чем все это закончится. Но в конце концов она пришла домой и еще в коридоре достала мобильник и позвонила Косте. Он не брал трубку. Катя совсем сникла. Она зашла в комнату и присела на диван. И вдруг увидела, что в кресле у окна сидит Буравин.

— Папа, как ты меня напугал! — возмутилась она. — Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду, — спокойно ответил Буравин. — Очень хочется поговорить с тобой по душам.

— У меня был тяжелый день, — сообщила дочь. — Мне просто необходимо побыть одной, чтобы прийти в себя.

Буравин посмотрел на нее внимательно и сообщил:

— Мне тоже пришлось нелегко. Особенно после того, как я услышал твое выступление по радио! Я считаю, что ты должна объясниться, Катерина!

— Кому должна? И с какой стати? — стала защищаться дочь.

— Когда я услышал этот позорный эфир… — начал Буравин, но Катя его перебила:

— Услышал? Все услышал? Вот и замечательно. Если тебе все ясно, зачем сюда пришел?

Буравин вскипел:

— Потому что я не знаю, как теперь смотреть людям в глаза!

— А-а, понятно, — закивала головой Катя. — Ты беспокоишься о себе.

Буравин и не думал возражать:

— Конечно. Я не последний человек в городе. И мне неприятно, что люди будут показывать на меня пальцем, обсуждая мою дочь.

У Кати появились на глазах слезы:

— Тебе плевать на меня, потому что ты заботишься о своем имидже. А мне плевать на твой имидж, папа! Я не хочу выслушивать твои претензии снова и снова! Довольно!

— Я только начал! — заметил Буравин.

— А я уже все поняла, — сказала Катя и закрыла ладонями уши.

— Нет, ты послушай! — потребовал Буравин.

— О чем? О том, что я лицемерна, непослушна, лжива и прочее? Я слышала это уже тысячу раз! — заявила Катя.

— Но, видимо, плохо поняла!

— Какой воспитали!

У Буравина лопнуло терпение:

— Да! Ты — абсолютный результат воспитания твоей матери!