— Есть еще многое, что я хотел бы тебе показать. Давай ляжем в постель.

Она схватила его за рубашку и приблизила к себе его лицо.

— Коналл, если ты сейчас же не овладеешь мной, клянусь Богом, я лягну тебя в розовое местечко, и ни одному из нас не станет от этого легче.

Коналл прищурился:

— Не могу поверить, что женился на дикой кошке. Хорошо. Раз тебе нужно совокупление, ты его получишь.

Он встал, потянув ее за собой, затем бесцеремонно толкнул на коричневую кожу честерфилда. Грубо задрал ей юбку. Ее разгоряченное тело обдало прохладой.

Шона попыталась сесть, но связанные кисти ограничивали ее движения. За спиной она услышала, как щелкнула застежка его споррана, и он запустил сумку через комнату. Раздвинув ей ноги, он втиснулся между ними. Ее лоно пульсировало.

И тут она ощутила его прикосновение. Она просила, нет, приказала ему овладеть ею, а теперь испугалась. Вдруг будет больно.

Она слышала его затрудненное дыхание. Коналл старался держать себя в руках. Он обладал огромной силой и контролировал каждое свое движение, и Шона была ему за это благодарна. Коналл слегка продвинулся вперед, и Шона поморщилась. Но острой боли не ощутила. Она ощутила лишь удовольствие и растяжение. Он продолжал протискиваться дальше, и, казалось, конца этому никогда не будет.

Но вот он вошел в нее. Они оба тяжело и шумно дышали. Потом он начал осторожно двигаться, постепенно увеличивая скорость. Наполнив ее всю, он не оставил ни одного свободного дюйма. Ее лоно снова пробуждалось к жизни, распространяя по ее телу музыку наслаждения. Коналл продолжал над ней трудиться, как молот над наковальней, и она чувствовала себя в полной гармонии с теми ощущениями, что он в ней пробуждал. Его руки — на ее бедрах, его ноги — между ее ногами. И это было волшебно.

Она так сильно его хотела, что потеряла всякое терпение. И желание захлестнуло ее штормовой волной. Его движения не утоляли ее голод, а делали его еще острее. Одинокая нота в ее лоне вскоре разрослась до полнокровной гармонии и вознесла ее на вершину блаженства. Спазмы ее лона выжали из его плоти все наслаждение до последней капли. Не в силах больше выносить сладкую муку, он зарылся в нее и застонал от наслаждения.

Шона впитывала в себя как губка все тонкости этого необыкновенного опыта. Ее тело составляло единое целое с телом мужчины ее мечты, и она не могла дождаться мгновения, чтобы начать все сначала.

Коналл поднял Шону на ноги, но ее ноги не слушались, и от слабости она просто повисла на его руках.

Коналл поднял ее связанные запястья и распустил узел, повернув к себе ее руку, прижался в поцелуе к букве «S» ее клейма. Вскинув на нее вопросительный взгляд, послал безмолвное приглашение. Он был такой красивый, такой опасно умный. И принадлежал ей.

— Знаешь, что я люблю больше, чем мужчину в килте? — спросила она.

— Что?

На ее лице засияла улыбка.

— Мужчину без него.

Ее замечание вызвало у Коналла улыбку.

— В тебе нет ни капли скромности, верно? Что, спрашивается, я сделал такого, чтобы заслужить это?

— Не знаю. Давай вспомним все твои прегрешения по очереди.

Она поцеловала его, вытаскивая из‑за пояса килта полы его белой рубашки. Когда его обнаженная спина предстала ее взгляду, он отбросил рубашку в сторону. Голый по пояс, с широкими плечами и тонким станом, Коналл выглядел устрашающим шотландцем. Не хватало только оружия. За исключением, пожалуй, того, что имелось у него между ног. И оно принадлежало ей.

Шона расстегнула его ремень и застежку килта. Как же ей нравилось видеть выражение благоговейного восхищения на его лице. Он позволил ей распустить килт, и килт сполз вниз с его узких бедер. Она с удовольствием изучала скульптурные формы его тела, отчего ее желание вспыхнуло с новой силой.

— Ты красивый мужчина, Коналл Макьюэн. И я хочу отдаваться тебе каждую ночь до конца жизни.

Коналл поцеловал ее.

— Ты не представляешь себе, как приятно мне слышать эти слова от своей жены, — прошептал он.

Шона испытала жалость к нему. Первая жена Коналла покинула их постель задолго до того, как умерла, а он не заслуживал подобного предательства. В то утро Шона поклялась перед Богом никогда не причинить ему подобного зла, и она выполнит свою клятву.

Коналл расстегнул ее красивое шелковое платье, и оно сползло с ее плеч на пол. Расшнуровал сорочку, и она упала к ее ногам. Пока он раздевал ее, Шона чувствовала, как ее женское естество начинает снова наполняться теплом. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в губы, ощутив на них свой вкус.

— В караульном домике ты обещал научить меня кое‑чему. Чему‑то, на что требовалось время. Помнишь?

Он провел пальцем по ее пухлым губам, и она могла поклясться, что ощутила шевеление его мужественности.

— Уверяю тебя, я ничего не забыл.

— Что ж, впереди у нас целая жизнь. Сколько времени это займет, как ты думаешь?

— Немного, — сказал он, и его зрачки потемнели от вожделения. Приподняв ее волосы, он приблизил губы к ее уху. — Я знаю одно местечко на твоем теле, которое заставит тебя кричать от удовольствия.

На ее лице мелькнула улыбка.

— Правда? Покажи.

К счастью, шум и веселье внизу заглушили все остальные звуки.