Хартопп усмехнулся:

— Это первое из произнесенного вами, что целиком и полностью соответствует правде. Отмеченные знаком слейтера и впрямь ничто.

Шона метнула на него сердитый взгляд.

— Что все это значит, Хартопп? Расскажите мне, — настойчиво попросил Коналл.

Хартопп удовлетворенно вздохнул:

— Это закон Северного нагорья, доктор Макьюэн. Тех, кого считают предателями клана, клеймят знаком слейтера. Злодей, мошенник — вот что это значит по‑английски. Впрочем, не думаю, что эти понятия в полной степени раскрывают все то отвращение, которое испытывают добропорядочные шотландцы при встрече с отмеченными этим знаком.

— Почему?

— Потому что все знают, что слейтеру нельзя доверять. Тот, кто предал собственный клан, не будет верен и другому. Таким образом, ни один клан их не признает. Шотландец ни за что не женится на женщине из слейтеров и даже не наймет ее на работу.

Его слова причинили Шоне жгучую боль. Одним простым предложением Хартопп разрушил ее надежду стать ученицей Коналла. Или его женой.

Коналл посмотрел на нее. На его лице отразилось выражение искренней озабоченности.

— У Уиллоу на руке тоже есть этот знак. Почему вас заклеймили, Шона?

— Это уже не имеет значения.

Бросив на стол свою салфетку, Шона выбежала из столовой.


Глава 6


— Лу… су!

Малыш Эрик указал пухлым пальчиком на пятно на стене детской. Лучи позднего утреннего солнца, вливаясь в комнату через окно за его спиной, золотили его мягкие каштановые кудри. Он удивленно посмотрел на Уиллоу, и она расплылась в радостной улыбке.

— Да, милый. Это твоя тень!

Улыбнувшись цветастым обоям, малыш блеснул мелкими зубками и энергично замахал ручонками над головой, сопровождая движения, воспроизводимые тенью, громким визгом.

От пронзительного звука Стюарт поморщился, но ответил Уиллоу улыбкой.

— Деревенский воздух явно творит чудеса с его легкими. Ему всего два года, а он уже способен сотрясать стены.

Уиллоу, сидя на кушетке, прыснула.

— Он хороший парень. Такой счастливый. Он сегодня плакал всего лишь раз, и то из‑за лекарств, которые должен был принять.

Эрик топнул по полу ножкой, чтобы прогнать свою тень, но у него ничего не получилось.

— А вы, Уиллоу? — Стюарт вскинул фалды своего зеленого фрака и подсел к ней на кушетку. — Вы здесь счастливы?

— О да, мистер Макьюэн! Мне здесь нравится. Хотя я скучаю по ферме «Майлс‑Энд». И по Финдли. Они хорошие люди. Всегда были добры ко мне и Шоне. Но вы и ваш брат тоже добры к нам. — Ее щеки порозовели.

— Ерунда. Это ничего не стоит. Единственное, в чем наша заслуга, что сумели разглядеть перспективы… то есть хороших слуг. — Он сделал глубокий вдох, и солнечный луч вспыхнул на золоте его парчового жилета. — Скажите, есть ли у вас какой‑нибудь кавалер? Возлюбленный или ухажер?

— О нет, сэр! — Ее рука взмыла к груди голубого форменного платья. — Я бы никогда не стала заводить молодого человека, пока ухаживаю за ребенком. Я сказала то же самое и господину. Вы должны мне верить.

Ямочки на щеках Стюарта углубились, и он придвинулся к ней ближе.

— Конечно, я верю. Просто хотел успокоить свою совесть.

— В один прекрасный день, если Господу будет угодно, я выйду замуж. Разумеется, если господин разрешит.

Когда ее внимание сосредоточилось на ребенке, Стюарт незаметно взял в ладонь ее тонкий локон.

— Наверняка, такая женщина, как вы, заслуживает какого‑нибудь развлечения. Было бы жаль растратить эту… юность. Может, я смогу уговорить вас показать мне эти чудесные окрестности.

— Я думала, вы родом из Балленкриффа.

Он забросил руку на спинку кушетки позади Уиллоу.

— Боюсь, что нет. Это Коналл здесь родился. Я же приехал в Шотландию впервые и уже влюбился в красоту вашей земли. — Пока Уиллоу наблюдала за ребенком, его взгляд скользил по лифу ее платья. — Высокие холмы… твердые склоны… щедрая природная красота… Человек может днями наслаждаться вашими великолепными красотами.

В дверном проеме появилась какая‑то фигура. Коналл Макьюэн постучал в открытую дверь. Уиллоу, к большой досаде Стюарта, почтительно встала.

— Па‑а‑апа! — воскликнул Эрик и протянул ручонки к отцу.

Лицо Коналла просияло белозубой улыбкой, когда он наклонился и подхватил мальчика на руки.

— Как тут мой маленький солдат? — спросил он сына.

Эрик указал на стену и произнес:

— Лу су.

Коналл хмыкнул:

— Лу су? Отлично. Он был хорошим мальчиком, Уиллоу?

— Самым лучшим, сэр, — ответила она. — Съел утром всю кашу и выпил большой стакан молока.

— Превосходно. Вы давали ему лекарство, которое я прописал?

— Да, сэр. Я дала ему сначала в ложке, но он все выплюнул. Тогда смешала с медовым горошком, и он его проглотил.

— Очень хорошо. — Коналл крепко стиснул мальчика. — Ты вырастешь большим и сильным!

— Лу су! — сказал мальчик.

Уиллоу рассмеялась:

— Он только что обнаружил собственную тень. И похоже, дал ей имя.

Вокруг глаз Коналла лучиками разбежались морщинки.

— Я хочу вывести его в сад на обед. Проследите, чтобы он был тепло одет?

— Конечно, сэр.

Коналл передал ребенка Уиллоу.

— Стюарт, что ты здесь делаешь, позволь спросить?

Его брат всплеснул руками:

— А что, нельзя проведать родного племянника?

Коналл взглянул на него с раздражением.

— Можно тебя на пару слов? Наедине?

— Боже, — ответил Стюарт. — Собираешься сказать нечто чертовски здравомыслящее?

Коналл отвернулся и вышел за дверь.

Когда Стюарт оказался с ним в коридоре, Коналл накинулся на него, как коршун:

— Что за игру ты затеял?

— Не понимаю, о чем ты.

— Не прикидывайся святошей. Я слышал, как ты разговаривал с Уиллоу.

— Все нормальные здоровые мужчины это делают, Коналл. Разговаривают с красивыми женщинами.

— Ты уверен, что общался с помощью слов? Хотелось бы знать, что говорил твой член.

Стюарт замер.

— Ладно‑ладно, — пробормотал он. — Не ругайся.

— Все, Стюарт. Я по горло сыт твоим распутством. Если отцу не претило вытаскивать тебя из неприятностей с твоими любовницами, то я не столь великодушен. Так что, если попадешь в беду, выкручивайся сам.

Губы Стюарта вытянулись в тонкую линию.

— А тебя никто о помощи и не просит, Коналл.

— И вот еще что, я хочу, чтобы ты выбрал себе жену и взялся за ум.

— Не занимайся чепухой. Я еще слишком молод для ярма.

— Молод? Да тебе почти тридцать!

Стюарт побледнел, и он проворно закрыл дверь детской.

— Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы у меня ничего не получилось с этой?

Коналл вытаращил на брата глаза:

— Бога ради, Стюарт, она же служанка!

— Ха! Чья бы корова мычала… Я видел, как ты глазел на Шону. Практически истекал слюной.

Коналл сжал зубы.

— Но я хотя бы не пытаюсь ее соблазнить. Я люблю иногда пофлиртовать, но…

Стюарт нахмурился:

— В самом деле, Коналл? Судя по твоему как бы монашескому образу жизни, я и не подозревал, что ты хоть что‑то любишь иногда.

— Не увиливай от продолжения разговора. Я не потерплю, чтобы ты развратил эту невинную девушку!

— К несчастью, я тоже этого не потерплю. Если только ты не прекратишь нападать на меня, как ревнивый муж.

Коналл погрозил ему пальцем:

— Я хочу покончить с твоими эскападами. Я не могу позволить себе содержать холостяка, который только и умеет что транжирить деньги и удовлетворять свою похоть. Теперь все изменилось, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше будет для тебя. Я тоже не собирался становиться помещиком, но пришлось, и ради того, чтобы поправить дела этого имения, я отказался от своей практики и профессии, на которую много лет горбатился. Я принял на себя бремя обязанностей, и ты должен сделать то же самое. У тебя есть два выхода. Жениться или убраться из моего имения.

Коналл отвернулся от брата и стал спускаться с лестницы.


В который раз Стюарт задыхался от своего бессилия. Второй во всем, хозяин без места. Вся его жизнь состояла из одних пинков и подзатыльников. Стюарт Макьюэн — второй сын второго сына. С таким же успехом он мог быть цыганским крысоловом.

Коналл. Его брат всегда находился в привилегированном положении. Первенец в семье, первый в школе, первый в очереди наследования. Первый, первый, первый. Коналл был умнее, больше и лучше во всем. Стюарту даже делать не все разрешалось, не говоря уже о том, что способен он был на гораздо меньшее. Не обладая расторопностью ума Коналла, он не мог рассчитывать, что станет блестящим доктором. Облечься в рясу? Он мог облечься разве что в простыни в спальне.

Стюарт пошел в библиотеку и налил себе выпить. Что с того, что он развратник? Или пьяница? По крайней мере хоть в чем‑то он преуспел.

Кто‑то за его спиной кашлянул. Если это Коналл приготовился читать ему нотации по поводу утреннего приема спиртного, он пошлет его к черту. Стюарт резко повернулся.

Баннерман с серебряным подносом в руках терпеливо ждал.

— Прошу прощения, сэр, но это срочное письмо только что прибыло с нарочным. Нарочный ждет вашего ответа.

Нахмурив брови, Стюарт сломал восковую печать и развернул исписанный листок. Скользнув глазами вниз от эмблемы наверху к подписи внизу, он принялся читать элегантный, но решительный почерк.

Смертельно побледнев, он вскинул ладонь к губам.

— Боже, Боже, Боже.

— Тревожные новости, сэр?

— Да. То есть нет. Баннерман, окажите мне услугу. Не говорите никому об этом письме. Особенно моему брату. Я передам свой ответ нарочному лично.