Внизу под окном валялись обрывки того самого платья, изорванного на ленты. Тут же были разбросаны и другие фрагменты использованных ею материалов: куски кожи, щепки и нечто, похожее на порезанный на части хлыст. Похоже, она пыталась смастерить шину для сломанной собачьей конечности из подручных материалов, которые смогла найти на конюшне. Шона ни на секунду не отходила от собаки, опасаясь, что ее пристрелят при первой же возможности.

У Коналла отлегло от сердца. Его пес остался жив. Благодаря Шоне.

Впервые Коналл внимательно пригляделся к ней. Бедняжка, она спала как убитая. Усталость чувствовалась в каждой ее черте. Без чепца ее длинные черные волосы струились потоком вниз по камню стены. Густые ресницы лежали серпами на щеках, усыпанных веснушками. Тонкие черные брови разлетались к вискам. Губы были слегка приоткрыты, как будто она собиралась кого‑то поцеловать.

Она была… прелестна.

Коналл улыбнулся. Странно, что он раньше этого не замечал.

Он взглянул на Декстера, своего пса. Как же он был рад его видеть. Он взял Декстера крошечным щенком, когда тот выглядел как толстый пушистый клубок с поросячьим хвостиком и ушастой мордочкой. За одиннадцать лет Декстер стал для него больше чем домашним любимцем, он был верным другом, который помог пережить страшные трагедии, выпавшие не так давно на долю Коналла. При мысли, что тело Декстера могло лежать сейчас где‑то в лесной канаве с пулей в черепе, его пронзила сокрушительная боль. Коналл протянул руку, чтобы погладить собачью голову.

И ощутил острие кинжала, слегка кольнувшее его в живот.

— Стоять.

Молниеносным движением Шона выхватила из‑под себя невидимый клинок и нацелила ему в живот.

— Шона, прошу тебя, успокойся. Это я, Коналл Макьюэн.

Слегка надавив на кинжал, она заставила его отступить.

— Мне все равно, кто вы. Не смейте даже думать о том, чтобы причинить зло этому псу.

Он поднял руки, как бы защищаясь:

— Я и не думал об этом.

— Вы жестоко пожалеете, если хотя бы прикоснетесь к нему. — Глаза Шоны опасно сверкнули.

— Ты меня не поняла. Я люблю свою собаку.

Ее зеленые глаза подозрительно прищурились.

— Вы его не убьете?

Коналл медленно покачал головой.

— Ты спасла Декстеру жизнь. Я не злюсь на тебя, поверь. Напротив, я благодарен. — Он указал на животное: — Можно мне осмотреть его?

Она в нерешительности опустила оружие, позволив Коналлу приблизиться. Он погладил собаку по голове и осмотрел травмированную конечность.

— Кожа была цела?

— Да.

— Какое счастье. Он повредил что‑нибудь еще?

— Ободрал челюсть внизу. Наверно, упал, когда сломал лапу. Вроде это все. Нет смысла его убивать, правда?

Пес помахивал хвостом, пока Коналл его осматривал.

— Конечно, нет.

Воинственный вид Шоны смягчился. Ее преданность собаке казалась невероятной. Судя по ее поведению, трудно было понять, кому принадлежало животное — ему или ей.

— Можно опустить его на пол?

— Да, только аккуратно.

Он осторожно приподнял собаку с живота Шоны. Забинтованная лапа безвольно повисла, и собака заскулила. Бормоча ласковые, успокоительные слова, Коналл поставил собаку на землю, и Шона выпрямилась. Коналл невольно устремил на нее взгляд.

Она села на подоконнике. Подол ее сорочки сполз вниз, прикрыв ее ноги. Когда она потянулась, он заметил, что тонкая, как паутина, ткань не в состоянии скрыть контуры нагого тела. Слабый желтый свет лампы на стене озарял ее лицо и фигуру, четко вырисовывая углубление между округлостями ее груди, вызывая у него в чреслах волнение.

Несмотря на травму, Декстер оставался сильным. Шумно равномерно дыша под рукой Коналла, он уселся на задние лапы.

Шона спрыгнула с подоконника. Сползшая с одного плеча сорочка открыла его взгляду изгиб веснушчатого плеча, упругие мышцы руки и мягкую округлость груди. На какой‑то миг Коналл поддался мысли о запретной связи с этой служанкой, представив себе, как прижмет ее полунагое тело к своему. Приятная фантазия затуманила его мысли.

Но джентльмен внутри велел ему вести себя пристойно.

— Ты, наверно, замерзла. Пожалуйста, накинь это, — произнес он, снимая свой синий фрак.

— Благодарю, — ответила она, набросив его себе на плечи.

Пока она это делала, между ее расставленных ног проблеснула полоска света, и Коналл вмиг ощутил мгновенную реакцию своей плоти, заставившую его тотчас пожалеть о своей галантности.

— Нам нужно идти.

Шона замерла.

— Куда вы его забираете? — спросила она тоном, вспугнувшим лошадей.

— К себе в спальню. Обещаю, что ничего дурного с ним не случится. Я принесу ему еду и воду и устрою удобную и теплую лежанку, где он будет отдыхать, пока не заживет лапа.

Шона недоверчиво сверлила его взглядом, стараясь определить, говорит он правду или лжет. Наконец на ее лице промелькнуло выражение облегчения, и она слегка расслабилась.

— Хорошо, — промолвила она нерешительно. — Но если ему вдруг станет хуже, вы пришлете за мной?

Коналл благодарно улыбнулся:

— Конечно, пришлю, доктор. Послушай, почему бы тебе… то есть не хочешь… — Он не знал, как это сказать.

— Что?

Коналл сделал глубокий вдох.

— Не поднимешься со мной наверх?

Ее красивые черные брови сошлись на переносице.

— Зачем?

Коналл был рад, что в помещении не хватало света, поскольку чувствовал, что его сумбурные мысли отразились на его лице.

— Чтобы я мог отблагодарить тебя должным образом.

Шона несколько секунд молчала. Он мог практически читать ее мысли, пока она раздумывала над двойственным значением его слов.

— Хорошо, — ответила она спокойно, проникшись, очевидно, к нему некоторым доверием.

Коналл взял собаку на руки, и они направились к парадному крыльцу дома. Слуга открыл им дверь.

— Баннерман, ужин еще теплый?

— Да, сэр.

— Хорошо. Пришлите его ко мне в покои, ладно?

— Конечно. — Баннерман недовольно посмотрел на Шону. — Мне сегодня заняться делом мисс Шоны?

— Нет, спасибо, Баннерман. Я сам ею займусь. — Коналл с трудом смог скрыть свои тайные помыслы. — То есть я сам все улажу.

— Как угодно.

Коналл поднялся по парадной лестнице в коридор. В настенных канделябрах по обе стороны резной деревянной двери горели свечи. Шона толкнула дверь, чтобы Коналл с собакой мог войти.

Если в лондонском доме Коналла имелись лишь намеки на благосостояние хозяина, шотландское имение его дяди кричало о богатстве. И спальня хозяина не была исключением. Середину комнаты занимала массивная кровать красного дерева под балдахином. Казалось, что она вырезана из единого огромного куска дерева. Готический деревянный полог украшали спускавшиеся вниз до самой кровати фестоны. Вдоль одной из стен тянулся длинный ряд окон. Спальня отапливалась массивным камином с каминной полкой из полированного итальянского мрамора. Сияя хрусталем и бронзой, комната представлялась Коналлу излишне претенциозной.

Шона отошла от него, чтобы обойти комнату по кругу. С широко раскрытыми глазами и ртом она безмолвно упивалась великолепием ее убранства. Когда направилась к нему обратно, настал черед Коналла открыть рот и вытаращить глаза. Прозрачная сорочка Шоны в ярком свете практически исчезла, явив его взору тень треугольника в том месте, где сходились ее ноги.

Смутившись, он отвел глаза. Но эта картина навсегда отпечаталась в его памяти. Шона в накинутом на плечи фраке, под которым практически ничего не было, не сознающая своей нагой красоты. И эффект, который на него оказала.

Коналл попытался усмирить разыгравшиеся в голове мысли, но они, похоже, были сильнее и усмирению не поддавались. Теперь он мог с легкостью представить их вдвоем, слившихся в объятиях у оклеенной обоями стены. Длинные ноги Шоны обвивают его бедра, и он прижимает ее треугольник к себе. Или лучше на кушетке. Ее черные как смоль волосы струятся вниз по валику ручки, а он мнет руками ее пышную грудь. Или еще лучше…

— На кровати.

— Что? — вопросительно уставилась на него Шона.

Коналл облизнул пересохшие губы.

— Я подумал, что Декстеру будет удобнее у меня на кровати.

— Нет, — возразила она, не подозревая о том, какое направление принял ход его мыслей. — Положите собаку на пол, чтобы ему не пришлось спрыгивать с кровати вниз. Давайте, я устрою ему постель в углу.

Сдернув с кровати покрывало, Шона свернула его несколько раз, пока не получилась большая квадратная подушка, и положила ее на пол рядом с кроватью.

— Иди сюда, мальчик, — позвала она с пола.

Собачий хвост пришел в движение, и Коналл опустил пса на пол. Приволакивая сломанную лапу, Декстер направился к Шоне.

— Ты хорошо его перевязала, — похвалил Коналл. — Нога находится в выпрямленном положении и в состоянии покоя. Повязка удобна и не позволяет ему наступать на лапу. Славный лубок получился из подручных средств.

Шона почесала Декстера за ушами.

— Сейчас, может, он и выглядит глупо, но через несколько недель начнет ходить. Его нельзя выпускать на улицу. Если повязка промокнет, лапа начнет гнить.

Хотя Коналлу доводилось много видеть гангренозных и некротических ран, при мысли, что нечто подобное может случиться с Декстером, он про себя застонал.

— Не уверен, что горничной понравится убирать за ним. Но я готов пожертвовать удобством и временно разделить с ним жилье.

— Я рада. Компания ему не помешает, — сказал Шона, почесывая собаке голову.

Ее губы растянулись в улыбке, и Коналл поразился тому, как подействовало на него ее новое выражение лица, потому что не видел прежде, как она улыбается. Оказывается, Шона была очень привлекательной, когда не играла роль скотницы или потрясающей оружием воительницы.