Лакаби оглядел опустевшую спальню.

— Полагаю, вы не захотите, чтобы я помог вам доесть этот аппетитный завтрак, полковник?

— Я сам справлюсь. — Бартоломью продолжал беззвучно ругаться. Пусть Тесс осуждает его за сквернословие, но ей не приходилось оказываться среди солдат во время сражения.

— Не будете больше?

Одарив камердинера еще одним гневным взглядом, Бартоломью отрицательно покачал головой. Их с Терезой беседа протекала вполне мирно. Он даже заставил ее смеяться. Но потом она… а собственно говоря, что такого она сделала? Сказала — не важно, в шутку или всерьез, — что понимает, через что ему пришлось пройти. Словно богатая девушка знатного происхождения, осаждаемая толпами поклонников, может знать что-либо о боли, страхе и смерти.

Камердинер забрал с постели поднос.

— Вам принести книгу или что-то другое? — поинтересовался он, не обращая никакого внимания на непрекращающуюся брань, изрыгаемую полковником.

— Подайте мою трость, да поживее. Лакаби втянул носом воздух.

— Я, конечно, могу пренебречь кое-какими указаниями доктора, полковник, но меня непременно уволят, если я вас послушаюсь.

— Я уволю вас быстрее, если не выполните мой приказ.

— Не вы платите мне жалованье.

Бартоломью хищно прищурился:

— Тогда позовите моего брата.

— Он уехал на прогулку, сэр.

Бартоломью начало казаться, что все сговорились нарочно помучить его.

— А где Вайолет?

— Гуляет.

Бартоломью шумно выдохнул.

— Тогда позовите мою невестку.

— Хорошо, полковник.

Беззвучно развернувшись, камердинер вышел из спальни, с огромным аппетитом на ходу доедая остатки завтрака своего хозяина.

Как только Лакаби скрылся за дверью, Джеймс подполз к краю кровати. Трость стояла теперь очень далеко — примерно в десяти футах от кровати. Но, памятуя о том, как сильно ему хотелось вырваться из дома или по крайней мере прогуляться по саду, усилия того стоили.

Он свесил здоровую ногу с кровати и поставил на пол. Бартоломью на мгновение прикрыл глаза. Ему сейчас будет очень больно. Впрочем, он к этому привык. Но до сих пор это его не останавливало.

— Не смейте!

Резкий окрик заставил Бартоломью на секунду застыть, и только потом он поднял глаза, точно мальчишка, без позволения запустивший руку в вазочку с печеньем.

В комнату вошла очаровательная белокурая жена Стивена.

— Немедленно вернитесь в постель!

Бартоломью мог, конечно, проигнорировать ее приказ. Но поскольку он был уверен, что в итоге свалится на пол и поползет к заветной трости, выглядеть он будет скорее жалким калекой, чем непокорным бунтарем. Прищурившись для пущего эффекта, Бартоломью закинул здоровую ногу на кровать.

— Благодарю вас. — Расправив плечи, виконтесса двинулась вперед уже более спокойно. — Итак, что я могу для вас сделать?

— Ничего, — проворчал Толли. — Примите мои извинения, и приятного вам дня.

— Понятно, — Виконтесса окинула взглядом спальню и остановилась на книге, оставленной Терезой на прикроватном столике. — Может быть, я присяду и почитаю вам немного? Я люблю бормотать себе под нос, хотя это считается ужасно дурной привычкой. А здесь я могу сделать вид, что читаю для вас, и никто меня не осудит.

— И чем я заслужил подобное проявление милости? — спросил Бартоломью, начиная подозревать, что в семье лорда Уэллера все немного чокнутые.

— Вы прогнали Терезу.

Ответ озадачил Бартоломью.

— Ничто не может сбить ее с толку. С того самого дня, как ей исполнилось десять лет. Никто не может загнать ее в угол, перехитрить, повергнуть в шок. Ничто не может поколебать или расстроить ее. — Леди Гарднер подняла глаза. — Кроме вас.

Хм.

— Стало быть, я должен… испытывать гордость от того, что привел в замешательство совершенно невозмутимую девицу?

Отлично! Еще никому не удавалось расстроить Терезу. А ему удалось. И даже очень легко.

— Но это и к лучшему. Она не так уж неуязвима, как привыкла считать. Ни одному человеку еще не удавалось выстроить вокруг себя нерушимую стену.

Внезапно их беседа с виконтессой приобрела очень интересный оборот. Бартоломью откинулся на спинку кровати. Он мог бы бродить вокруг да около, но если Амелия хоть наполовину так прямолинейна, как ее кузина, ей это очень не понравится.

— Так что же случилось, когда мисс Уэллер было десять лет? — спросил он напрямик.

Леди Гарднер сжала губы.

— Мы были на пикнике в Чешире. Примерно в пяти милях от Уэллер-Эбби. Внезапно разразилась ужасная гроза, и мои дядя и тетя решили остаться на ночь в гостях. Однако Тесс и слышать об этом не захотела. Она забыла дома любимую куклу и ни за что не хотела оставаться в Рейнольдс-Хаусе. Закатила настоящий скандал. Мы с Майклом остались ночевать у друзей, а Тесс с родителями поехала домой. Берег реки осыпался, размытый дождем, и их экипаж упал в реку. Кучеру удалось вытащить Тесс, но мои дядя и тетя… утонули.

Бартоломью посмотрел на свою ногу. Теперь многое из того, что сказала ему Тереза, обрело смысл. Она действительно разбиралась в его чувствах лучше, чем кто-либо из людей, выражавших свое сочувствие и жалость.

— А что сталось с куклой? — спросил он, немного помолчав.

— С куклой?

— Ну да, с той, без которой ваша кузина отказывалась лечь спать.

Амелия задумчиво посмотрела на деверя.

— Прежде никто не задавал мне этого вопроса. — Она вздохнула. — Спустя два дня после похорон Тесс выбросила ее. И больше никогда не заговаривала об этом.

И начала после этого превращаться в бриллиант, коим ее теперь все называли. Очаровательная, приятная в общении и вместе с тем запрятанная в самый крепкий на свете панцирь. Бартоломью откашлялся.

— Лакаби обмолвился, будто Стивен собирается купить мне инвалидное кресло.

— Да. Ваш камердинер сообщил ему о том, что вы выразили недовольство.

— Я передумал. Мне хочется иметь возможность передвигаться и не беспокоить при этом ногу.

Амелия улыбнулась, и улыбка согрела выражение ее строгих зеленых глаз.

— Рада это слышать.

Да, Бартоломью необходимо принести свои извинения одной очень откровенной особе, обретшей наконец родственную душу, но лишь для того, чтобы быть отвергнутой.

Он не любил слово «надежда», потому что больше не верил в это понятие, но все же что-то копошилось в его душе, пробуждаясь к жизни. И чувствовал он это, лишь находясь рядом с Тесс.


Не успела Салли отдернуть шторы в спальне Терезы на следующее утро, как та уже встала. Слава Богу, ночь закончилась: спать — только время зря терять.

— Ты не видела Майкла? — спросила Тереза служанку, помогавшую ей надеть платье из зеленого муслина с узором из белых веточек.

— Нет, мисс, вчера вечером он сказал, что утром уедет на прогулку.

Что ж, неудивительно. Парламент начинал работать рано, поэтому лишь утром брат был свободен. — Спасибо.

— Мы снова поедем к леди Гарднер? — спросила Салли, закончив укладывать Терезе волосы.

— Нет. Не сегодня. Я хочу купить ленту, которая подходила бы по цвету к моему новому темно-красному платью. — На самом деле Терезе было не до нарядов. Просто если она останется дома, то начнет расхаживать из угла в угол, отчаянно желая оказаться совсем в другом месте. — Отправимся примерно через час.

Служанка присела в реверансе.

— Конечно, миледи.

Спускаясь к завтраку, Тереза заметила стоящего в холле дворецкого.

— Доброе утро, мисс Уэллер, — произнес тот, почтительно склонив голову.

— Рамзи, после завтрака мне понадобится экипаж.

— Хорошо, мисс.

— Спасибо. — Тереза остановилась, заметив на столике в холле чудесный букет белых гвоздик и маргариток. Подойдя ближе, она наклонилась, чтобы прочитать прилагавшуюся к нему карточку. Очевидно, лорд Уилкокс окончательно пал жертвой чар бабушки Агнес. Внезапно в голове Терезы родилась отчаянная идея, и сердце ее затрепетало.

— Рамзи, если я, к примеру, захочу послать букет цветов больному другу, как это сделать?

— Я позабочусь об этом, мисс. Если хотите, можете подписать карточку, и я пошлю ее вместе с адресом получателя к цветочнице. Впрочем, вы, возможно, захотите, чтобы букет доставил кто-то из слуг.

— Я подумаю.

Тереза задумчиво поджала губы. Можно, конечно, сказать, что она посылает цветы Амелии, но ведь на карточке будет стоять другое имя. Если цветочница или кто-то из слуг прочитает его, то скандал неминуем и она сама будет в этом виновата.

— Мне отдать распоряжение?

Тереза на мгновение прикрыла глаза, силясь вспомнить хоть одно правило, которое позволило бы ей послать цветы мужчине, не являющемуся членом ее семьи.

— Нет, благодарю вас, — вслух произнесла она. — Я просто поинтересовалась.

— Как скажете, мисс.

Тереза съела персик и несколько гренков, а потом уселась с рукоделием возле окна поджидать Харриет, с которой собиралась пойти за покупками. Толли в любом случае не заслужил цветов. Более того, он обязан перед ней извиниться. И вообще, ведь это он первым ее поцеловал.

— Кто заболел? — спросил Майкл, входя в комнату. Еле слышно ойкнув от неожиданности, Тереза дернула голубую нитку, которой вышивала.

— Господи! Я чуть из туфель не выпрыгнула.

— Трусиха! Если хочешь послать цветы, нужно делать это рано утром, пока букеты не начали увядать на солнце.

— Я сказала Рамзи, что передумала.

— А. — Майкл неожиданно прищурился. — Ты же не станешь посылать цветы полковнику Джеймсу?

Дьявол.

— Я же только что сказала тебе, что не собираюсь этого делать.