Не отрываясь от ее глаз, он убеждал ее, как только мог.

— Я знаю, что ты придерживаешься не очень-то высокого мнения об институте брака. Я тоже так думал до того самого момента, когда вернулся в Сан-Франциско без тебя. Я наконец-то понял, почему я просил тебя выйти за меня замуж тогда, в первый раз. Мое подсознание выдало то, чего я еще сам не осознавал. Я всегда хотел, чтобы ты была со мной рядом, а брак самый лучший способ это устроить.

Диана прикусила нижнюю губу, как будто стараясь сдержать прорывающиеся слова. По каким-то своим причинам однажды она уже пыталась разорвать их отношения... Может быть, следуя стереотипу поведения, который Тифани вдолбила в нее за долгие годы? Недоверие к мужчинам была впитано ею с молоком матери. А может быть, она защищала себя от избытка эмоций? Он не мог сказать точно.

— Если даже мы не будем говорить о великолепной сексуальной совместимости, мы не должны забывать, что нам всегда было интересно вдвоем. — Ему было необходимо убедить ее в том, что ему нужна от нее не только физическая близость. — Многие люди, которые вступают в брак впервые, часто делают одну и ту же ошибку — женятся только потому, что любят заниматься друг с другом сексом. Когда же новизна впечатлений и ощущений несколько ослабнет, все идет наперекосяк, они с удивлением обнаруживают, что их больше ничто не связывает. Сначала они раздражают друг друга, а потом начинают ненавидеть. Сотни таких пар обивают пороги судов, спеша развестись.

Произвела ли его тирада хоть какое-то впечатление на нее? Видимо, нет. На ее лице все еще сохранилось настороженное выражение, и она хранила полное молчание.

Его голос несколько сел, но он продолжал говорить убедительным тоном:

— Нас объединяет не только физическое влечение, но и общие интересы, и я считаю, что это немало. Я знаю, что у нас все получится.

Диана быстро отвела взгляд в надежде, что он не заметит набежавшие слезы. Его предложение было таким заманчивым, он даже не мог представить себе, какому соблазну он ее подвергает. Господи, стать женой Поля... Видеть его каждый день... Но в своей убедительной речи он ни разу не упомянул о любви...

Но с другой стороны, почему он должен был делать это, если любовь не входила в его расчеты? Он, видимо, не мог заставить себя произнести это маленькое волшебное слово. Он не привык лгать.

Диана только сейчас заметила, что все это время сидела, затаив дыхание. Она, наконец, повернула голову и встретилась с его встревоженным взглядом. Ее сердце замерло и ухнуло вниз. Поль выглядел таким искренним, таким открытым. Казалось, что он и впрямь хочет жениться на ней. От одной только мысли, что она может согласиться на его предложение, у нее закружилась голова.

В то же время она понимала, что нужно оставаться спокойной и бесстрастной. Не стоит поддаваться искушению, сказать ему то, что он так жаждет услышать... Пытаясь скрыть кипящие в ней эмоции за самым бесцветным тоном, она сказала:

— То, что ты предлагаешь мне, — жениться только потому, что мы без скуки общаемся, вовсе не целесообразно. Ты зря так считаешь.

— А разве человеческие отношения бывают полностью целесообразными? — горячо возразил Поль. — Я лишь хочу еще раз подчеркнуть, что такие отношения, какие возникли у нас, не часто встречаются, и поэтому за них стоит держаться всеми силами. Это я, наконец, отчетливо понял. Послушай меня, ma chere, — поспешно обратился он к ней, видя, что ее взор опять обратился к морю.

— Мне ничего другого не остается, как слушать тебя, — тихо прошептала Диана, захватывая горсть тончайшего белого песка и медленно высыпая его обратно.

Наблюдая за ней, Поль почти физически ощущал ее нервное возбуждение, как будто оно было его собственным. Он не поддался на соблазн заключить ее в объятия и ласками вырвать у нее согласие. Он знал, что это не будет слишком трудным. Но он знал также, что, очнувшись, она могла бы поменять свое решение.

— И еще я понял, что не должен презирать себя. Диана подняла на него ошеломленный взор.

— Да, да, не удивляйся, — повторил он мягко. — Тогда, в наш первый вечер на острове, когда ты ушла из дома ночью, я клял и проклинал себя. Я пошел искать тебя, ведь ты совсем не знала острова, я был вне себя от беспокойства. С тобой могло, что угодно случиться. Уже тогда я решил, что, если ты так хочешь, мы должны и впрямь расстаться. Мне было стыдно за то, что я хотел вынудить тебя продолжать наши отношения. Да, я впервые в жизни был полон презрения к себе.

Ее хрупкие плечи безвольно поникли, как будто она больше не могла переносить сказанных им слов, но он продолжал, так как уже не мог остановиться. Он должен был все сказать ей.

— Это было не так-то легко, но я нашел тебя, и мы занялись любовью, потому что больше не могли сдерживаться. Потом я понял, что не должен был этого делать. Я не должен был вынуждать тебя выполнять свои обязанности по нашему договору. Прости меня за это.

— Ты ни в чем не виноват. Я пошла на это осмысленно, — тихо заметила Диана, вспоминая, как непросто далось ей решение остаться с Полем до последнего, до того, как он сам оставит ее.

— Но получилось, что я воспользовался тобой. И поэтому, я уехал. Но, как только вышел из самолета в Сан-Франциско, я понял, что оставил на острове что-то очень важное. Тебя. Мon amour, я ведь вовсе не жестокий человек. Этот дурацкий договор, к которому я тебя принудил, был следствием моего неосознанного отчаяния. Я не мог отпустить тебя. Без тебя моя жизнь стала бы совсем пустой. — Улыбка смягчила его черты и отозвалась в самом ее сердце. — Поняв это, я простил сам себя за свое постыдное поведение. Я теперь понимаю, почему так поступил. Я бы сделал что угодно, пошел на любой шаг, лишь бы ты постоянно была со мной.

— В этом мире нет ничего постоянного, — пробормотала Диана.

В ее ушах звенели слова предупреждения, сказанные Тифани. Она хотела бы зажать уши руками, но они звучали у нее внутри. Все громче и громче.

Поль тяжело вздохнул, тем не менее, не сдаваясь.

— Диана, можешь мне поверить, я вовсе не похож на твоего отца. Печальный опыт твоей жизни убеждает тебя, что мужчинам доверять нельзя. Я понимаю, что тебе больно было видеть, как поступок твоего отца сломал Тифани, как она катилась по наклонной плоскости, как она потеряла сама себя. Но, Ди, жизнь не дает стопроцентных гарантий. Иногда нужно рискнуть. Попробуй поверить мне.

Поль осторожно взял ее руку в свою, и она нерешительно, хотя и не сразу, сжала его руку в ответ. Ее мягкие губы дрожали, а глаза, казалось, смотрели ему прямо в душу. Она думала о том, что он так красив! Каждая его черточка, каждый сантиметр его тела, гордая посадка головы, уверенная линия подбородка вызывали у нее замирание сердца. А его сильные длинные пальцы были так нежны, что опять посылали волны чувственного трепета по всему ее телу.

Она его так любила... Но могла ли она доверять ему? Поверить ему раз и навсегда? Поверить, что он будет ей верен, хотя даже и не любит ее? Он на несколько долгих дней превратил их жизнь в кошмар, полный угроз и принуждения, прежде чем понял, что он хотел бы, чтобы она стала его женой. Но... Ведь она не сомневалась в его словах, когда он сказал несколько дней назад, что Тифани продолжит свое лечение, хотя их роман и завершен. Тогда она поверила в чистоту его намерений. Сможет ли она так же легко поверить ему сейчас?

Ей так этого хотелось!

Слезы, не спрашивая разрешения, потекли по ее измученному лицу. Легкий стон вырвался из ее уст, и Поль, не сдерживаясь больше, прижал ее к своему сердцу, шепча что-то утешающее.

— Почему ты плачешь, моя глупышка? Перестань, прошу тебя... — шептал он хрипловато.

— Я вовсе и не плачу, — соврала Диана, всхлипывая. — Я просто запуталась.

Но когда Поль взял ее лицо руками, она поняла, что пропала. Он продолжал гипнотизировать ее неисчерпаемой властью своих темных глаз, а его неулыбающиеся губы все еще шептали что-то.

— Не торопись, не пугайся, — уговаривали его губы. — Я ведь не много прошу. Просто подумай. У тебя есть еще четыре дня и ночи. Может, ты тоже придешь к тому же выводу, что и я. Нам лучше вместе, чем врозь.

Диана закрыла глаза, чтобы хоть немного ослабить силу его воздействия на нее. Она подняла руки и коснулась его волос. Его руки, гладящие ее лицо, обещали ей блаженство, но не любовь.

Если бы он хоть слово произнес о том, что любит ее, она бы, наверное, рискнула. Но он ведь этого не скажет... А разве все остальное — сексуальная совместимость, дружба, общие интересы, как бы они ни были важны, — смогут удержать их вместе всю жизнь?

А если в будущем он впервые в жизни влюбится в кого-нибудь или просто устанет от нее после того, как страсть уйдет, их отношения не будут стоить ни гроша.

Он, как и ее отец, просто исчезнет из ее жизни, и тогда ей не будет спасения.

Диана вздрогнула, ощущая, как у нее перехватило горло, а потом вдруг губы Поля почти неощутимо коснулись ее закрытых век, и она услышала его шепот:

— Какая же ты грустная... Я ведь предлагаю тебе выйти за меня замуж, а не объявляю смертный приговор.

Он, должно быть, думает, что она неврастеничка, которая так неадекватно реагирует на предложение о браке. Он ведь не знает, насколько глубоки ее чувства. Ее пухлые губы опять дрогнули, но Поль коснулся их своими горячими губами. Разве могло быть что-то важнее этого? Они отчаянно вцепились друг в друга, их руки судорожно расстегивали пуговицы и срывали одежду, бешеный ритм их сердец перекрывал шум моря.

Вздох облегчения вырвался у нее... Их руки переплелись, и они слились друг с другом в объятии. Одежда, брошенная в беспорядке на белый песок, больше не разделяла их. Поль приподнялся над Дианой и, глядя в расплавленное золото ее глаз, вошел в ее жаждущее лоно...



11