— Конечно же, нет! — согласилась леди Беррингтон.— Как я потом узнала, на герцога, который находился в тот момент в расстроенных чувствах, поднажали и вынудили сделать предложение дочери маркиза Дорсета, пустоголовой истеричке, невзлюбившей его не меньше, чем он ее.— Понизив голос, она добавила:— Потом все долго судачили о том, что они часто ссорятся. Она могла позволить себе встать из-за стола во время важного приема и выйти из комнаты только потому, что ей не понравилось какое-то его высказывание. Как бы то ни было, ее смерть стала для всех огромным облегчением. Но вскоре выяснилось, что дочка очень на нее похожа.

— А вы не встречались с девочкой, когда были в Воксе? — спросила Мерайза.

— Валериус ни разу не заговаривал о ней в моем присутствии,— ответила графиня.— К тому же, Мерайза, у меня есть более важные дела, чем интересоваться здоровьем чужих отпрысков. У меня своих проблем по горло!

— Как вы смотрите на то, чтобы порекомендовать меня герцогу в качестве гувернантки для его дочери?

— Мне нет необходимости говорить об этом с ним,— заявила леди Беррингтон.— Всеми делами по дому заправляет некая мисс Уитчэм. Она то ли секретарша герцога, то ли домоправительница и живет в Боксе с незапамятных времен. Ее наняла еще мать герцога.

— Тогда напишите ей,— попросила Мерайза.— Ведь это вас ни к чему не обязывает. Если у них такие проблемы с гувернантками, они с радостью ухватятся за ваше предложение. Разве они откажутся от благоразумной гувернантки для девочки?

— Благоразумной! — воскликнула леди Беррингтон.— Если ты хочешь казаться благоразумной, Мерайза, то должна ничего не видеть, ничего не слышать и всегда молчать! Однако мне все же стоит добиться для тебя этого места, чтобы ты наконец поняла, что это такое: возиться с чужим ребенком да к тому же неуправляемым.

— Вы действительно напишете им рекомендательное письмо? — продолжала настаивать девушка, пропустив слова графини мимо ушей.

— Письмо-то я напишу, только пеняй потом на себя!— резко произнесла леди Беррингтон.

— Тогда сделайте это прямо сейчас,— предложила Мерайза.— А то я боюсь, что вы передумаете, как только за мной закроется дверь.

— Послушай, Мерайза, я в жизни не сталкивалась с более надоедливым созданием, чем ты,— фыркнула леди Беррингтон.— Единственное, на что я надеюсь, что при написании своей книги ты проявишь больше терпимости и понимания, чем в нашей с тобой беседе.— Внезапно графиня устремила на племянницу подозрительный взгляд.— Почему ты с такой язвительностью относишься к светскому обществу? — спросила она.— Отношение твоего отца вполне объяснимо. Кому понравится выглядеть дураком только потому, что твоя жена предпочла тебе более привлекательного мужчину! Но ведь с тобой ничего подобного не произошло, твоя душа свободна от мук неразделенной любви. Поэтому мне не понятно, что заставляет тебя столь предвзято смотреть на мир?

— Сомневаюсь, что вы способны понять меня,— уклончиво проговорила Мерайза.— Пишите письмо, тетя Китти, и, чем быстрее вы напишете его, тем скорее я смогу покинуть этот дом. Мне бы не хотелось, чтобы дядя Джордж застал меня здесь и принялся расспрашивать о том, каковы мои планы на будущее. Если же он все же возьмет на себя труд выяснить, куда я делась — хотя я очень в этом сомневаюсь,— улыбнулась она,— вам проще всего будет сказать ему, что я отправилась к друзьям на север Англии.

— Твой дядя всегда был внимателен к тебе,— без особой убежденности проговорила леди Беррингтон и села за письменный стол.— Что мне перечислить из твоих профессиональных качеств? — осведомилась она.— Полагаю, ты хоть что-то умеешь?

— Я свободно владею французским и итальянским,— ответила девушка.— Умею читать на латыни и играть на пианино.

— Думаю, этого вполне достаточно для того, чтобы обучать девятилетнего ребенка. Я всегда считала, что глупо давать образование девочкам,— заявила леди Беррингтон.— Уверяю тебя, я сделаю все возможное, чтобы моя дочь получила как можно меньше знаний. Мужчины всегда шарахаются от умных женщин.

— А меня это вполне устраивает,— заметила Мерайза.

Графиня взглянула на племянницу. Девушка, одетая в некрасивое платье из дешевого сержа, стояла у окна, и солнечный свет играл в ее волосах, заставляя их вспыхивать золотыми искорками. Белоснежная кожа подчеркивала необычный цвет ее глаз.

Вероятно, леди Беррингтон вновь охватили угрызения совести, потому что она внезапно заявила:

— Раз ты едешь в Вокс, тебе понадобится кое-какая одежда. Ты, конечно, будешь простой гувернанткой, однако тебе придется изредка сопровождать девочку вниз, в гостиную. Я не советую тебе носить черный цвет.

— А мне казалось, что гувернантке больше всего подходят именно черные платья,— ответила Мерайза.— Хотя папа считал, что обычай одеваться в черное во время траура остался от язычества и нам следует как можно скорее отказаться от него.

— Имея такую белую кожу и такие необычные глаза, в черном ты выглядишь слишком ослепительно,— заметила леди Беррингтон.— К сожалению, Джордж будет настаивать, чтобы я носила траур еще, по крайней мере, девять месяцев. Это так обидно, потому что недавно я купила себе несколько очаровательных платьев, а к тому времени, когда я смогу надеть их, они уже выйдут из моды. Лучше я отдам их тебе, Мерайза. У нас с тобой одинаковый размер.

Лицо девушки осветила улыбка.

— Неужели вы серьезно, тетя Китти? О, я вам так благодарна! Мне было противно при мысли, что придется часами стоять на примерке и терпеть, когда в тебя тычут булавками. Тем более что у нас не так много денег, чтобы тратить их на платья.

— Твоя беда, Мерайза, в том,— сказала графиня,— что в тебе слишком мало женственности. Настоящая женщина любит менять туалеты, ей нравится ездить на балы, она стремится выйти замуж, и ей даже в голову не приходит писать книги.

— Горбатого могила исправит,— рассмеялась девушка.— Как бы то ни было, я собираюсь идти своей дорогой, тетя Китти, дорогой, которую проложил для меня мой отец, поэтому родственникам остается винить в этом только себя. Папа умер всего месяц назад, и в течение двух лет до его смерти ни у кого из них не возникло желания даже проведать его.

— И чья же в этом вина? — поинтересовалась леди Беррингтон.— Твой отец либо не отвечал на наши письма, либо осыпал нас оскорблениями в своих посланиях.

— Как бы то ни было,— негромко произнесла Мерайза,— мне кажется, он был очень одинок. Ему хотелось быть ближе со своим братом и чувствовать, что он нужен еще кому-то, кроме меня.

— Теперь поздно говорить об этом,— беспечно заявила леди Беррингтон.— Вот тебе письмо, Мерайза, И да поможет нам Бог, если ты подведешь меня.

— Я не подведу вас, обещаю,— заверила ее девушка.— Почему-то мне кажется, что из меня выйдет отличная гувернантка. Возможно, мне удастся вложить хоть какие-то знания в голову несчастного ребенка, которого все, по-видимому, считают обузой.

— Я этого не утверждала! — с горячностью возразила леди Беррингтон.— Я только сказала, что герцог ни разу не заговаривал о ней в моем присутствии. Вполне возможно, что он души не чает в дочери. Он все свое время проводит в обществе принца, а тот очень любит детей. Как тебе известно, Эмили — крестница его королевского высочества.— Графиня взяла стоявшую на пианино фотографию и протянула ее племяннице.— Вот, взгляни на нее. Она обещает стать красавицей.

Мерайза принялась рассматривать фотографию одетой в очаровательное платьице девочки, испуганно таращившейся в камеру. "Интересно,— спросила она себя,— на самом ли деле малышка похожа на наследника престола — те же продолговатые глаза и пухлые губы — или это только кажется?"

Мерайза вспомнила, как пять лет назад отец с презрением и сарказмом рассказывал о том, что принц Уэльский внезапно воспылал страстью к своей очаровательной свояченице. Девушку всегда удивляло, как отцу, который вел спокойный и уединенный образ жизни в Беррингтон-парке, удавалось быть в курсе событий, происходивших в тесном мирке, окружавшем принца и его привлекательную жену-датчанку.

Но, как известно, для слухов нет преград, и даже до отдаленных уголков страны доходили сведения о том, что принц обратил свой взор на ту или иную красавицу, что королева, постоянно проживавшая в Виндзоре, была шокирована и возмущена поведением тех, кого называли " Повесы из Мальборо Хауса".

Леди Беррингтон запечатала конверт и протянула его Мерайзе.

— Отправь его сама,— сказала она.— Это послужит тебе доказательством, что я сдержала свое слово.

Девушка взглянула на большой белый конверт, адресованный мисс Уитчэм для передачи его светлости герцогу Милверли, замок Вокс, графство Кент.

— Вы дадите мне знать, когда получите ответ?— спросила она.

— Ты возвращаешься в Беррингтон? — поинтересовалась графиня.

— У меня нет желания оставаться в Лондоне,— ответила Мерайза.— Я дождусь, когда придет ответ, и заеду к вам, чтобы собрать платья, которые вы так великодушно предложили мне.

Леди Беррингтон в задумчивости смотрела на племянницу.

— Знаешь, Мерайза,— наконец произнесла она,— если ты бы больше внимания уделяла своей внешности, то имела бы огромный успех. Я отказываюсь выводить тебя в свет вовсе не потому, что плохо отношусь к тебе. Просто внутренний голос подсказывает мне, что этого не следует делать из соображений самосохранения. Ты слишком привлекательна! Уверена, нам не составит труда подыскать тебе богатого и, возможно, титулованного мужа, несмотря на то что у тебя нет приданого.— Помолчав, она добавила:— Выбрось из головы эту дурацкую идею о книге, и я попрошу кого-нибудь из своих знакомых, у которых дочери твоего возраста, за небольшое вознаграждение вывести тебя в свет.

На лице девушки появилась задорная улыбка.

— Вы очень добры, тетя Китти,— сказала она.— Я ценю ваши усилия, но мой ответ — "нет". Я твердо знаю, чего хочу в жизни. Кроме того, на свете нет другого дома, куда мне бы так хотелось попасть.